* * *

Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актеры играли как никогда.

* * *

Это не комната. Это сущий колодец. Я чувствую себя ведром, которое туда опустили.

* * *

Я, в силу отпущенного мне дарования, пропищала как комар.

* * *

Я — выкидыш Станиславского.

* * *

Я говорила долго и неубедительно, как будто говорила о дружбе народов.

* * *

Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия.

* * *

«Я не знала успеха у себя самой… У меня хватило ума глупо прожить жизнь», — уже перед самой смертью жаловалась Фаина Раневская.

* * *

Я себя чувствую, но плохо.

* * *

Поступив в свой первый дачный театр в Малаховке, она репетировала в спектакле «Тот, кто получает пощечину». Роль без слов. «Что я должна делать?» — спросила Фаина своего партнера актера Певцова. «Любить меня! Люби меня весь спектакль и переживай». И она стала его любить — четыре часа без остановки. О Певцове в конце спектакля уже никто не вспоминал: зрительный зал безумствовал от страстной любви Раневской. Она все время рыдала, причем продолжала рыдать даже после окончания спектакля. Певцов спросил: «А что вы сейчас плачете?» «Я продолжаю вас любить». Он сказал: «Вы будете актрисой!».

* * *

Однажды Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то незнакомый мужчина.

— Поднимите меня! — попросила Раневская. — Народные артистки на дороге не валяются.

* * *

Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.

— Жалко, что мы не захватили пианино, — говорит Фаина Георгиевна.

— Неостроумно, — замечает кто-то из сопровождавших.

— Действительно неостроумно, — вздыхает Раневская. — Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.

Старшее поколение всегда ругает молодежь: она, мол, совершенно испортилась, стала легкомысленной, не уважает старших, без царя в голове, только о забавах и думает. Услышав такой стариковский разговор, Раневская сказала со вздохом:

— Самое ужасное в молодежи то, что мы сами уже не принадлежим к ней и не можем делать все эти глупости.

* * *

Фаина Георгиевна вернулась домой бледная как смерть, и рассказала, что ехала от театра на такси.

— Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскальзывал прямо перед носом прохожих! Но по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик!

* * *

— Меня никто не целовал, кроме жениха! — с гордостью сказала Раневской одна молодая актриса.

— Милочка, я не поняла, — отозвалась Фаина Георгиевна, — это вы хвастаете или жалуетесь?

* * *

Однажды в театре Фаина Георгиевна ехала в лифте с артистом Геннадием Бортниковым, а лифт застрял. Ждать пришлось долго — только минут через сорок их освободили. Молодому Бортникову Раневская сказала, выходя:

— Ну вот, Геночка, теперь вы обязаны на мне жениться! Иначе вы меня скомпрометируете!

* * *

Фаине Георгиевне уже присвоили звание народной артистки СССР, когда ею заинтересовался Комитет государственной безопасности и лично начальник контрразведки всего Советского Союза генерал-лейтенант Олег Грибанов. Будучи человеком чрезвычайно занятым, Грибанов на встречу с Раневской послал молодого опера по фамилии Коршунов.

Планировалась, как тогда говорили чекисты, моментальная вербовка в лоб. Коршунов начал вербовочную беседу издалека. И о классовой борьбе на международной арене, и о происках иноразведок на территории СССР. Процитировал пару абзацев из новой хрущевской Программы КПСС, особо давил на то, что нынешнее поколение советских людей должно будет жить при коммунизме, да вот только проклятые наймиты империализма в лице секретных служб иностранных держав пытаются подставить подножку нашему народу. Невзначай напомнил также и о долге каждого советского гражданина, независимо от его профессиональной принадлежности, оказывать посильную помощь в их ратном труде по защите завоеваний социализма.

Вслушиваясь в страстный монолог молодого опера, Раневская прикидывала, как ей элегантней и артистичней уйти от предложения, которое должно было последовать в заключение пламенной речи. Фаина Георгиевна закуривает очередную «беломорину», хитро прищуривается и спокойнейшим голосом говорит: «Мне с вами, молодой человек, все понятно. Как, впрочем, и со мной тоже. Сразу, без лишних слов, заявляю: я давно ждала этого момента, когда органы оценят меня по достоинству и предложат сотрудничать! Я лично давно к этому готова — разоблачать происки ненавистных мне империалистических выползней… Можно сказать, что это моя мечта с детства. Но… Есть одно маленькое «но»! Во-первых, я живу в коммунальной квартире, а во-вторых, что важнее, я громко разговариваю во сне. Представьте: вы даете мне секретное задание, и я, будучи человеком обязательным и ответственным, денно и нощно обдумываю, как лучше его выполнить, а мыслительные процессы, как вы, конечно, знаете из психологии, в голове интеллектуалов происходят беспрерывно — и днем и ночью. И вдруг ночью, во сне, я начинаю сама с собой обсуждать способы выполнения вашего задания. Называть фамилии, имена и клички объектов, явки, пароли, время встреч и прочее. А вокруг меня соседи, которые неотступно следят за мной вот уже на протяжении многих лет.

Они же у меня под дверью круглосуточно, как сторожевые псы, лежат, чтобы услышать, о чем и с кем это Раневская там по телефону говорит! И что? Я, вместо того чтобы принести свою помощь на алтарь органов госбезопасности, предаю вас! Я пробалтываюсь, потому что громко говорю во сне. Нет-нет, я просто кричу обо всем, что у меня в голове. Я говорю вам о своих недостатках заранее и честно. Ведь между нами, коллегами, не должно быть недомолвок, как вы считаете?»

Страстный и сценически искренний монолог Раневской произвел на Коршунова неизгладимое впечатление, с явки он ушел подавленный и напрочь разбитый железными аргументами кандидатки в агенты национальной безопасности. Доложив о состоявшейся вербовочной беседе Грибанову, он в заключение доклада сказал:

— Баба согласна работать на нас, я это нутром чувствую, Олег Михайлович! Но. есть объективные сложности, выражающиеся в особенностях ее ночной физиологии.

— Что еще за особенности? — спросил Грибанов. — Мочится в постель, что ли?

— Нет-нет! Громко разговаривает во сне. Да и потом, Олег Михайлович, как-то несолидно получается. Негоже все-таки нашей прославленной народной артистке занимать комнату в коммунальной квартире.

Фаина Георгиевна получила-таки отдельную квартиру, но агента КГБ из нее так и не получилось.

* * *

Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает: «Когда придете, стучите ногами».

— Почему ногами, Фаина Георгиевна?

— Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!

* * *

Одной даме Раневская сказала, что та по-прежнему молода и прекрасно выглядит.

— Я не могу ответить вам таким же комплиментом, — дерзко ответила та.

— А вы бы, как и я, соврали! — сказала Фаина Георгиевна.

* * *

Близкая подруга актрисы Анна Ахматова говорила: «Фаина, вам 11 и никогда не будет 12!»

* * *

В театре им. Моссовета у нее происходили непрекращающиеся споры с режиссером Юрием Завадским. «Фаина, вы своими выходками сожрали весь мой замысел! Вон из театра!» — напускался на актрису режиссер. «Вон из искусства!» — кричала ему в ответ Раневская.

Американская журналистка, автор многочисленных, часто цитируемых во всем мире афоризмов.

* * *

Брак — это чудо превращения поцелуя из удовольствия в обязанность.

* * *

Больше всего мы сожалеем о грехах, которых не совершили, когда подворачивалась оказия.

* * *

В двадцать мужчина кажется себе ужасно пресыщенным и постаревшим; в тридцать — почти маразматиком; в сорок — «не таким уж и старым», а в пятьдесят — «решительно молодцом».