— Что-то вроде трехногого кенгуру?

— Точно! Сможешь создать подсознательный образ кенгуру?

— Попробую.

— Эмоциональная, разумеется, самая трудная из трех. Ну что можно сделать с существом в виде облачка газа?

Кэткарт задумалась, потом сказала:

— Как насчет идеи объемных драпировок? Их можно сделать колышущимися, как в «Лире» в сцене бури. Она будет ветром, воздухом, и изобразит это тонкая полупрозрачная ткань.

Уилларда привлекло такое предложение.

— Совсем неплохо, Мэг. А подсознательный образ… ты сможешь сделать Елену Троянскую?

— Елену Троянскую?

— Да! Для Рационального и Родительского Эмоциональная — прекраснейшая из всех существ. Они с ума по ней сходят. Вспомни о сильном, почти непреодолимом сексуальном притяжении — их эквиваленте секса. Надо, чтобы зрители ощутили его так, как ощущают его они. Если тебе удастся внушить им образ греческой женщины с гладко зачесанными волосами, в свободно ниспадающем одеянии — а оно станет прекрасно сочетаться с образом Эмоциональной, — и сделать ее похожей на знакомые всем картины и скульптуры, то это и станет лейтмотивом Эмоциональной.

— Не так-то это просто. Даже кратчайшее вторжение человеческой фигуры в образ уничтожит все настроение.

— А ты этого не делай. Будет достаточно лишь намека. Это важно. Человеческая фигура действительно может уничтожить настроение, но нам придется на протяжении всей пьесы создавать намеки на человеческие фигуры. Зрители должны воспринимать эти странные существа как людей. Обязательно.

— Я подумаю над этим, — с сомнением произнесла Кэткарт.

— Далее появляется новая проблема — слияние. Тройной сексуальный акт этих существ. Насколько я понял из книги, их тела объединяются в единое целое, и Эмоциональная — ключ ко всему процессу. Без нее Рациональный и Родительский не могут слиться. Она — важнейший компонент процесса. Но этот дурак Лабориан, конечно же, не описывает его детально. Сама понимаешь, мы не можем показать, как Рациональный и Родительский бегут к Эмоциональной и запрыгивают на нее. Такая глупость мгновенно погубит всю компьюдраму.

— Согласна.

— В таком случае — это только что пришло мне в голову — мы сделаем вот что: Эмоциональная начнет расширяться, ее ткань зашевелится и обовьет Рационального и Родительского. Тогда ткань их скроет, и мы не увидим, что именно за ней происходит, но все три существа станут сближаться все теснее и теснее, пока не сольются.

— Тогда нужно выделить движения ткани, — решила Кэткарт. — Она должна перемещаться как можно грациознее, создавая впечатление красоты, а не просто эротизма. И подчеркнуть эффект музыкой.

— Только не увертюрой из «Ромео и Джульетты», умоляю. Быть может, подойдет медленный вальс, ведь слияние займет много времени. И музыка не должна быть знакомой — я не желаю, чтобы зрители принялись ее напевать. И вообще лучше сделать ее прерывистой, пусть у зрителей возникнет лишь впечатление вальса, и этого вполне хватит.

— Но мы не увидим, как все получится, пока не попробуем.

— Все, что я сейчас говорю, — лишь исходные сырые идеи, их можно будет как угодно менять и переделывать по ходу работы. Да, а оргазм? Надо же его как-то обозначить.

— Цветом.

— Гм-м-м.

— Это лучше, чем звук, Джонас. Нельзя изобразить взрыв. Но и нечто вроде извержения — тоже. Цвет. Беззвучный цвет. Может получиться.

— А какой цвет? Но только не ослепительная вспышка.

— Нет, конечно. Попробую начать с нежно-розового, который станет медленно темнеть, а под конец резко превратится в насыщенный красный.

— Не уверен. Придется попробовать. Эффект должен стать безошибочным и трогательным и не заставлять зрителей хихикать или испытывать смущение. Не исключено, что мы переберем все цвета и оттенки спектра, а под конец выяснится, что без подсознательных внушений ничего не выйдет. Теперь займемся тройным существом.

— Чем?

— Вспомни. После последнего слияния взаимопроникновение становится постоянным и порождает взрослую форму жизни, состоящую из трех исходных компонентов. Тут, как мне кажется, нужно придать им больше сходства с людьми. Запомни, не человеческий облик, а лишь сходство. Легкий намек на человеческое тело — и не только подсознательный. Потребуется новый голос, напоминающий три исходных, и я даже не представляю, как звуковик с этим справится. К счастью, тройные существа почти не появляются в романе. — Уиллард покачал головой. — Но все это подводит нас к тому печальному факту, что из этого проекта ничего не выйдет.

— Но почему? Ты же предлагал возможные решения самых разных проблем.

— Только не самой важной. Послушай! В «Короле Лире» все наши персонажи были людьми, да еще какими людьми! Буря эмоций. А что мы имеем здесь? Смешной набор из куба, овоида и занавески. И теперь скажи, чем «Три в одном» будет отличаться от мультфильма?

— Хотя бы тем, что мультфильм двумерен. Каким бы качественным ни был рисунок, он остается плоским и раскрашен без полутонов. Он неизменно сатиричен…

— Мне все это известно, и я спрашивал не об этом. Ты пропустила важное обстоятельство. То, что имеет компьюдрама, но не имеет мультфильм, — это подсознательные образы, которые могут быть созданы только мощным компьютером, подвластным гениальному программисту с гениальным воображением. Короче говоря, мультфильму не хватает тебя, Мэг.

— Но я никогда не зазнавалась.

— Не надо скромничать. Я пытаюсь тебе внушить, что все, буквально все, будет зависеть от тебя. Сюжет романа очень серьезен. Наша Эмоциональная пытается спасти Землю из чистого идеализма — ведь это не ее планета. И терпит поражение. В моей версии она тоже потерпит поражение. Никакой дешевки со счастливым концом не будет.

— Но все же Земля не уничтожена.

— Верно. Еще есть время ее спасти, если Лабориан соберется и напишет продолжение, но вэтомромане ее попытка терпит крах. Это трагедия, и я хочу, чтобы к ней относились как к трагедии — не меньшей, чем в «Лире». Никаких смешных голосочков, юмористических сценок, сатирических штрихов. Серьезно, серьезно, и еще раз серьезно. И в этом я полностью полагаюсь на тебя. Именно ты должна сделать так, чтобы зритель реагировал на трех инопланетян, словно они люди. Все их странности должны постепенно раствориться, и зрители должны признать в них разумных существ, равных, а то и превосходящих нас по интеллекту. Сумеешь?

— Похоже, ты станешь на этом настаивать, — сухо отозвалась Кэткарт.

— И уже настаиваю.

— Тогда запускай шар в игру и оставь меня пока что в покое. Мне нужно время подумать. Много времени.

Первые дни съемок стали цепочкой откровенных неудач. Каждый член команды получил по экземпляру романа — осторожно, почти хирургически сокращенного. Но ни один эпизод не был полностью опущен.

— Мы станем как можно ближе придерживаться сюжета книги и по мере наших сил улучшать его по ходу дела, — уверенно заявил Уиллард. — А первым делом мы займемся тройными существами. — Он повернулся к главному звукооператору: — Ты над этим поработал?

— Я попытался сплавить три голоса в один.

— Давайте послушаем. Внимание, тишина в студии.

— Первым даю Родительского, — сообщил звуковик. Послышался высокий тенор, совершенно не согласующийся с угловатой фигурой, созданной имажистом. Уиллард даже слегка поморщился от этого несоответствия, но Родительский и был ходячим несоответствием — матерью мужского рода. Рациональный, медленно покачивающийся на ходу, оказался владельцем несколько самодовольного легкого баритона и с подчеркнутой тщательностью произносил слова.

— Поменьше раскачивайте Рационального, — вмешался Уиллард, — а то у зрителей начнется морская болезнь. Пусть он покачивается не все время, а лишь когда размышляет.

Затем он кивнул, увидев колыхающееся облачко Дуа (так в романе звали Эмоциональную). Ее облик получился весьма удачным, равно как и голос — поразительно нежное сопрано.

— Она никогда не должна кричать, — сурово напомнил Уиллард, — даже когда охвачена страстью.