Гостей собрался полный дом. Гуляли весело, от души.
Кто-то вспомнил о Лайке, которая стала первым живым существом в космосе. Разговор перекинулся на первый спутник, на скорый полет человека, стали гадать, кто бы мог стать им. И кого только не называли на первый полет: академика, летчика-испытателя, полярника, врача.
10 ноября. Воскресенье. К двенадцати вновь собрались гости. Особой тяги к Бахусу не было, всем хотелось продолжить неоконченную вчера беседу о новых достижениях науки, вслух помечтать о будущем, послушать знающего человека.
Красный командир восседал на почетном месте, был весел, но не словоохотлив. Говорили о Циолковском, Цандере, Бахчиванджи.
11 ноября. Валентина и Юрий помогали Анне Тимофеевне по дому, говорили о жизни, о семейном счастье.
12 ноября. Были в Смоленске. Гуляли по городу, обедали в ресторане, наслаждались свободой, счастьем и уединением. Послали телеграмму Валиным родителям. Юрий показал жене телефонный переговорный пункт, откуда он ровно год назад пытался дозвониться до нее.
13 ноября. Отпускное время всегда незаметно, бежит стремительно. И вот уже подошла пора расставания. Валя торопилась на занятия, и, как ни хорошо было в Гжатске, надо было возвращаться в родной город.
14 ноября. Валентина и Юрий выехали в Москву. Знакомство со столицей входило в их планы.
Анна Тимофеевна, прощаясь с сыном, сказала:
— Совсем я тебя не вижу. Незаметно ты подрос, стал взрослым, уже своя семья…
— Буде, мать, глаголить нежности, — вмешался отец, как всегда честно и прямолинейно излагавший суть своих философских установок, — солдат он, к тому же командир. Армия держится на сержантах и лейтенантах, не пристало им за маменькину юбку цепляться…
Юра рассказывал Вале о столице. Он хотел казаться эдаким городским завсегдатаем, коренным москвичом.
И ему это удавалось. Во-первых, Валя не сердилась, во-вторых, любой, даже самый фантастический рассказ о Москве для Вали был интересен: ведь она первый раз в столице. Они ходили по улице Горького, Манежу, пришли на Красную площадь к Мавзолею Ленина.
Первое знакомство с Москвой было перед разлукой. Валя уедет в Оренбург, Юрий — к новому месту службы. Ехал Юрий Гагарин в свой отдаленный гарнизон надолго, на столько, сколько этого потребуют интересы службы. И хотя он верил в свою судьбу, судьбу кадрового офицера, но он не предполагал, что у него все будет по-особому.
28 ноября. Юрий Гагарин прибыл в полк. Утром в числе других представился командиру полка подполковнику Павлу Ивановичу Бабушкину, который каждого поприветствовал, поздравил с прибытием в часть. Он рассказал о боевых традициях, о наличии материальной части, о ходе выполнения плана боевой и политической подготовки. Объявил о зачислении всех прибывших летчиков в третью эскадрилью. Через несколько лет Юрий Алексеевич напишет: «Мы вошли в новый, интересный мир строевой службы…»
29 ноября. Лейтенанта Гагарина назначили в звено старшего лейтенанта Леонида Даниловича Васильева.
Написал короткие письма родителям, жене: доехал, устроился, здоров.
30 ноября. Командир эскадрильи объявил о направлении всех молодых летчиков на двадцатидневные сборы по подготовке к полетам в условиях Заполярья.
1 декабря. Состоялся товарищеский ужин: ветераны полка в непринужденной обстановке поделились с новичками опытом полетов в труднейших условиях сурового Заполярья.
Здесь, на Севере, летали, воевали выдающиеся летчики нашей Родины: дважды Герой Советского Союза Борис Сафонов, Герои Советского Союза Алексей Хлобыстов, Захар Сорокин и другие.
2 декабря. Начались сборы. Программа подготовки обширна: ознакомление с районом полетов, изучение особенностей метеорологической обстановки, работы приборов в условиях сильных магнитных бурь. Немало часов отводилось закреплению знаний своего самолета.
Но вскоре замели метели. Однако стихия отступила перед непреклонной стойкостью советских людей. «Жили дружной, спаянной семьей, — вспоминая те дни, скажет Юрий Алексеевич, — наверное, так же живут и моряки, сплоченные суровыми условиями корабельного быта».
3 декабря. Молодые летчики предложили программу организации досуга. В полку царила училищная атмосфера военного быта. Работала художественная самодеятельность, тренировались спортсмены, авиаторы штурмом осаждали библиотеку… Вскоре теоретические занятия сменились полетами старожилов Севера, способных летать в любых метеоусловиях. Редкие минуты досуга авиаторы проводили вместе.
4 декабря. Занятия с молодыми пилотами проводили опытные летчики, которым было немногим более тридцати лет. Юрий был поражен их знаниями. Они просто и доходчиво говорили о тех самых вещах, которые иногда стоили жизни летчику. О снежных зарядах и как избежать их, о неуправляемых процессах магнитных бурь, о том, как их использовать в своих целях. Гагарину иногда казалось, что достичь таких знаний, которыми так свободно владели его командиры, просто невозможно. И он решает усиленно заниматься.
По случаю Дня Советской Конституции состоялся концерт художественной самодеятельности. Не устоял Юрий от искушения выступить, читал стихи, а потом под его руководством оренбуржцы составили офицерский хор, пели песни.
5 декабря. Получил письмо от Вали. Оно было коротким, деловым. Но даже в обычных, повседневных словах чувствовалось ее волнение. Она, конечно, сильно переживала разлуку с ним, но не хотела его расстраивать. Но если бы она знала, как скучал он. Валя стала всей его жизнью, частью его самого. Иногда он думал, что не вынесет эту временную разлуку.
6 декабря. Гагарину приснились ромашки, обыкновенные полевые ромашки, которые он срывал и огромными ворохами носил к Вале. По народному обычаю она плела венок. Почему он вдруг увидел во сне ромашки? Возможно, потому что вчера много думал о Вале. Но как бы то ни было — он действительно хотел бы подарить ей ворох ромашек. Когда через несколько лет Юрия Алексеевича спросят о его любимых цветах, он назовет ромашки.
Все участники сборов жили по особому распорядку дня, были выведены из подчинения обязательным мероприятиям части, но когда ночью протрубил сигнал тревоги, Юрий прибежал на аэродром. Извечное правило в авиации: быть у самолета. Командир эскадрильи разрешил ему вернуться в гостиницу. Однако Юрий остался на аэродроме. Сегодня здесь, на аэродроме, решался боевой авторитет коллектива, в котором он начинал служить.
— Разрешите мне вам помогать? — обратился Гагарин к авиационному технику.
— Не надо, командир, — ответил наземный хозяин самолета. — Сами управимся. Хлеб наш нелегкий. Вот, — он показал массивные руки с красными опухшими ладонями.
— Думаете, не справлюсь? — не обижаясь, спросил Гагарин. — Я литейщик, тоже приучен к перепадам градусника. К тому же цыплят по осени считают…
Через несколько дней молва о летчике, который хорошо владеет инструментом, облетела часть.
7 декабря. Написал подробное письмо домой, родителям, в котором рассказал о новых друзьях, своих командирах. «Кажется, вся боевая слава Севера, — писал он, — предстала передо мной. Сколько по-настоящему героических подвигов совершили военные летчики. Мы словно на переднем крае, и нам хочется быть похожими на великих летчиков Сафонова, Курзенкова, Сорокина, Хлобыстова…» Через несколько лет Юрий Алексеевич встретится с Захаром Сорокиным, подарит ему свою фотографию с надписью: «Мы все учились у Захара Сорокина».
8 декабря. Утром ходил на лыжах. После училища десять километров не дистанция. Потом был в клубе на репетиции. В перерыве взял в библиотеке повесть К. Э. Циолковского «Вне Земли». Тяга к трудам великого ученого по ракетодинамике овладела им с новой силой.
Вечером читал.
10 декабря. Все молодые летчики присутствовали на дневных показательных полетах командиров. Гагарина поразила организованность и четкость рабочего дня. Строгое соблюдение плановой таблицы, неторопливость и солидность командного состава части. Мастерство летчиков было так высоко, что достичь их уровня казалось просто невозможно.
