Научный подвиг Болховитинова отмечен многими выдающимися трудами по актуальным проблемам современной авиации, созданием оригинальных проектов, реализацией дерзновенных замыслов.

О встрече мы условились накануне. Виктор Федорович радушно предлагает войти, помогает раздеться, приглашает в большую, светлую комнату. Книги, кресла, полки с моделями самолетов, спутников. И среди них деревянная модель самолета «БИ». Вот он — первый реактивный самолет. Много зелени, цветов: тюльпаны, верба, фиалки стоят на окне, у книг, на низеньком столике. Хозяин не торопится начать беседу, дает возможность осмотреться, привыкнуть. Хочется сразу спросить о самолете «БИ» — легендарном истребителе, но, памятуя о цели визита, задаю первый и самый главный вопрос.

 — Виктор Федорович, расскажите о себе?

Болховитинов смущается, лицо рдеет, оттеняя седину пышных волос, глаза настораживаются.

 — О. себе рассказывать сложно. Самолет создает коллектив.

Начинаю снова с наводящих, но точных вопросов.

 — Товарищ генерал, в марте 1940 года КБ приступило к созданию самолета «БИ», в марте 1941 года были окончены работы по его проектированию, сейчас тоже март, есть что‑то символическое в этом времени года.

 — Я люблю весну. Конечно, март как первый весенний месяц приносит много обновлений: солнце, хорошее настроение, желание трудиться. Но март приносил мне и неприятности. В марте 1943 года на самолете «БИ» погиб Григорий Яковлевич Бахчиванджи, один из выдающихся советских летчиков. Действительно, в марте мы приступили к созданию самолета с жидкостным ракетным двигателем, но готовились к этому мы давно. Мы базировались на сумме тех открытий, которые были сделаны в разных странах, на знаниях, общетехническом уровне наших инженерно–технических специалистов. Мы знали, что перед нами стоят очень трудные задачи, могут быть неудачи, срывы, ошибки, уходы в сторону. Нам еще нужны были и энтузиасты этого нового трудного дела. И они нашлись…

Виктор Федорович называет фамилии известных и безвестных ученых, инженеров, техников, летчиков, руководителей ведомств и наркоматов, НИИ, которые участвовали, помогали в создании первой крылатой ракеты. Конструкторское бюро, которое возглавил В. Ф. Болховитинов, пополнялось из НИИ, авиационных предприятий, академии им. Н. Е. Жуковского.

 — В марте 1941 года, — тихим грудным голосом продолжает Болховитинов, — мы закончили работу по проектированию самолета. Надвигалась война. ЦК партии и Советское правительство поручили конструкторам боевой техники запустить в производство лучшие образцы вооружения. Мы считали, что наш самолет может быть в их числе. На вооружении армий передовых капиталистических стран пока не было самолета такого типа, со скоростью 800 км/час.

В Италии конструкторы Капрони и Кампини создали и испытали в 1940 году самолет «КК-1» с реактивным двигателем. Успешно работала группа Уиттла в Англии по проектированию реактивного самолета. В годы войны рабочие чертежи двигателя Уиттла были переданы в США.

Особенно интенсивно велись поиски больших скоростей в фашистской Германии. В 1938–1939 годах фирма «Хейнкель» строит истребители «Хе-176», «Хе-180».

Успешно проектирует реактивный истребитель фирма «Мессершмитт». В ходе второй мировой войны эти самолеты появились на фронте, не оказав существенного влияния на ход войны. Видимо, верхушка нацистской Германии не понимала возможностей и перспектив развития реактивной авиации.

 — Профессор, вы употребили выражение: «Мы базировались на сумме тех открытий, которые были сделаны в разных странах…» А не могли бы вы сказать о работах, проводимых в этом направлении в нашей стране?

 — Я как раз к этому подошел. К. Э. Циолковский является основоположником ракетной техники. Его гениальные труды помогли ученым нашей страны научные предвиденья воплотить в реальность. В 1930 году инженер–изобретатель Фридрих Артурович Цандер создает первый ракетный двигатель. Он сплотил вокруг себя в ГИРДе группу лучших ученых–новаторов, среди которых был и Сергей Павлович Королев. Это он завершил строительство ОР-2 (опытный ракетный), испытал его в то время, когда Цандер был тяжело болен. После его смерти Королев стал во главе ГИРДа. Работал Сергей Павлович без устали. На долю его выпало много суровых испытаний, но воля, целеустремленность, недюжинное здоровье помогли ему в достижении, большой цели. Сергей Павлович строил двигатели, самолеты, ракеты. Любовь к авиации была у него особенной. Кстати, на этой почве мы и познакомились…

Все, что говорит генерал Болховитинов, я стремлюсь записать в свой маленький блокнот, который держу на правом колене. Виктор Федорович с настораживающим вниманием смотрит на мою ручку, умолкает и, неожиданно встрепенувшись, говорит:

 — Вы хотите об этом написать?

 — Так точно, написать.

 — Вот и прекрасно — пишите. Напишите о Бахчиванджи.

Лицо профессора расплывается в просящей улыбке, он нетерпеливо и напряженно ждет.

 — Извините, Виктор Федорович, я не могу о нем написать.

 — Но почему? — громко спрашивает генерал и свои могучие мускулистые руки энергично подбрасывает вверх, выражая недоумение, и обреченно опускает на изогнутые ручки кресла. — Пишут же сейчас о космонавтах? Поймите, товарищи журналисты, как бы велики достижения ученых и конструкторов ни были, мы не подвергаем свою жизнь опасности, а испытатели — постоянно. И чем сложнее мы создаем аппарат, тем риск больше. Григорий Яковлевич Бахчиванджи только по случайному стечению обстоятельств не стал Героем Советского Союза. Но верю — будет.

Весной 1962 года журнал «Авиация и космонавтика» опубликовал статью заслуженного деятеля науки и техники генерал–лейтенанта ИТС В. Пышнова «На первом реактивном». Он писал: «Самолет «БИ-1» был по существу пилотируемой крылатой ракетой, и первый его полет весьма напоминал полет ракеты, хотя запас импульса был еще невелик. Имя энтузиаста ракетного полета летчика Григория Яковлевича Бахчиванджи занимает достойное место в истории как предшественника наших замечательных космонавтов Юрия Алексеевича Гагарина и Германа Степановича Титова».

Пройдет несколько лет, и мысль ученого, председателя Государственной комиссии на испытаниях «БИ-1» В. Пышнова подтвердит Юрий Алексеевич Гагарин: «Если бы не было Григория Бахчиванджи, может быть, не было бы и 12 апреля 1961 года».

По–гагарински лаконично и точно.

 — Да, я обязательно займусь сбором материала о Бахчиванджи, — решаю я и говорю об этом Болховитинову. — Но читателям интересно знать и о человеке, который создал летательный аппарат, испытанный летчиком, и это цель сегодняшнего к вам прихода.

Виктор Федорович, весь погруженный в себя, задумчиво смотрит в окно. Беседа затормаживается, нет, буксует, как автомобиль на скользком подъеме. Усилий много, а результата нет. Завидная тишина свидетельствует о «несовместимости» присутствующих. Наконец, наше молчание нарушается вопросом хозяина.

 — Вы знакомы с Петром Михайловичем Стефановским?

Вместо ответа я кивнул головой и настороженно посмотрел на генерала.

 — Он хорошо знал Бахчиванджи, — продолжал Виктор Федорович. — Благороднейший человек, храбрейший испытатель: для КБ, для конструктора — это находка, неоценимый клад. Поговорите с Борисом Николаевичем Кудриным. Он первый советский летчик–испытатель, живая энциклопедия авиации. Помогут вам Александр Яковлевич Березняк и Алексей Михайлович Исаев. Торопитесь. Годы вершат свое неблаговидное дело…

Тогда к этому совету я отнесся без должного внимания и лишь спустя много лет безгранично сожалел, что не послушался профессора Болховитинова. Ряды сподвижников конструктора редели с поразительной быстротой.

 — Виктор Федорович, — я напрягал усилия для дальнейшего разговора, — создание «катюш» можно как‑то связать с рождением «БИ»?

Профессор шевельнулся, будто мой вопрос вывел его из дремы, повернулся в фас, и я вспомнил дружественный шарж из академической газеты «Вперед и выше». Виктор Федорович на вершине земли в своей любимой яхте. Роскошная шевелюра, высокий лоб, мощное боксерское надбровье в густой поросли темных волос и неизменная ямочка на подбородке. Таким он был и сейчас.