– Мы с Мод начинали с маленькой двухкомнатной квартирки в районе доков. Отметьте это в своем репортаже.

– Но мы любили друг друга, – вставила Мод.

– Да, – подхватил Эрл, – и мне не хотелось бы, чтобы кто-то подумал, будто я очередное напыщенное ничтожество, родившееся с мешком денег и кичащееся этим. Нет, господа! Это – окончание долгого и трудного пути. Так и запишите. Вот Чарли помнит меня по старым временам, когда я вынужден был вкалывать, чтобы заработать на учебу.

– Суровые были деньки для Эрла, – подтвердил Чарли.

Став центром внимания, Эрл почувствовал, как уверенность возвращается к нему, и появление Чарли в его жизни именно в этот момент представилось ему щедрым подарком судьбы, прекрасной возможностью свести счеты и избавиться от старых обид раз и навсегда.

– Отнюдь не работа делала их суровыми, – язвительно выпалил он.

Чарли удивила его неожиданная горячность.

– Тебе виднее, – сказал он. – Наверное, работа не была такой уж тяжелой. Столько времени прошло, я мог и запамятовать.

– Я имею в виду, что тяжелей всего было видеть, как на тебя смотрят сверху вниз только потому, что ты не родился с серебряной ложкой во рту, – сказал Эрл.

– Эрл! – воскликнул Чарли, не веря своим ушам. – Болванов в нашем братстве, конечно, хватало, но ни один из них никогда не смотрел на тебя сверху вниз…

– Приготовицца снимацца, – сказал Слоткин. – Начинам з грилл: хлеп, салад и большой кровави кус мясо.

Горничная принесла из холодильника пятифунтовый оковалок говядины, и Эрл занес его над решеткой гриля.

– Поторопитесь, – сказал он с улыбкой, – я не могу целый день держать корову на вытянутых руках.

За улыбкой, однако, скрывалась обида на Чарли, так небрежно отмахнувшегося от его юношеских горестей.

– Держац! – скомандовал Слоткин. Сработала вспышка. – Корошо!

Вся компания перешла внутрь дома, где Эрл и Мод позировали едва ли не в каждой комнате, поливали какое-то растение в оранжерее, читали книжные новинки у камина в гостиной, открывали окна нажатием кнопок, разговаривали с горничной у пульта управления прачечной, обсуждали меню, выпивали, сидя за барной стойкой в танцевальном зале, распиливали доску в мастерской и смахивали пыль с Эрловой коллекции оружия в его кабинете.

И всегда где-то на заднем плане фигурировал Чарли Фримен, ничего не пропускавший и явно потешавшийся над тем, как Мод и Эрл демонстрировали свою упакованную благополучную жизнь. Под взглядом Чарли Эрл все больше нервничал, ему становилось неловко за всю эту демонстрацию, а Слоткин бранил его за фальшивую улыбку.

– Ей-богу, Мод, – сказал Эрл, утирая пот в хозяйской спальне, – если мне когда-нибудь придется снова начать работать – не дай бог, стучу по дереву, – я смогу наняться на телевидение в качестве актера-трансформатора. Хоть бы это уже был последний кадр. Чувствую себя как какой-то паршивый манекенщик.

Однако это чувство не помешало ему еще раз переодеться по команде Слоткина, на сей раз в смокинг. Слоткину требовалась картинка ужина при свечах. Шторы следовало задернуть – с помощью электрического привода, разумеется, – чтобы скрыть дневной пейзаж за окном.

– Ну, полагаю, Чарли вдоволь насладился зрелищем, – сказал Эрл, пристегивая воротник и морщась, так как пуговица не хотела влезать в петлю. – Надеюсь, оно его впечатлило, черт возьми. – Его голосу недоставало убежденности, и он с надеждой обернулся к Мод за подтверждением.

Она сидела за туалетным столиком, с безжалостным видом изучая свое отражение в зеркале и примеряя разные драгоценности.

– М-м-м? – промычала она.

– Я говорю: надеюсь, все это произвело впечатление на Чарли.

– На него? – безразлично переспросила она. – На мой взгляд, он слишком невозмутим. После того как он третировал тебя, заявиться к нам и демонстрировать светские манеры, улыбаться…

– Да, – вздохнул Эрл. – Черт возьми, в его присутствии я, бывало, чувствовал себя дешевкой, и сейчас чувствую, когда он смотрит на нас так, словно мы выставляем себя напоказ вместо того, чтобы просто помочь журналистам делать свое дело. А ты слышала, что он ответил, когда я прямо заявил, чтó мне не нравилось в колледже?

– Он вел себя так, словно ты все это придумал, как будто это плод твоего воображения. Да, он, конечно, ловкач, но я не позволю ему разозлить меня, – сказала Мод. – Нынешний день начался как самый счастливый в нашей жизни, таким он и останется. А знаешь, что еще?

– Что? – Поддержанный Мод, Эрл почувствовал, как крепнет его моральный дух. Сам он не был так уж уверен, что Чарли в глубине души куражится над ними, а вот Мод была, и это ее бесило.

Понизив голос до шепота, она сказала:

– При всем его чувстве превосходства, при всех шуточках насчет нашего телевизора и тому подобном, мне кажется, что великий Чарли Фримен на мели. Ты видел его костюм – вблизи?

– Слоткин так подгонял все время, что у меня не было времени рассмотреть.

– Зато я рассмотрела, Эрл, будь уверен. Костюм поношенный, лоснится, а обшлага!.. Ты бы видел! Я бы со стыда умерла, если бы ты ходил в таком костюме.

Эрл насторожился. Он так сосредоточился на своих обидах, что ему и в голову не пришло: ведь состояние Чарли могло и поубавиться со студенческих лет.

– Может, это его любимый костюм, с которым он никак не хочет расстаться? – вымолвил он наконец. – У богачей бывают причуды такого рода.

– Ага! И еще любимая старая рубашка и пара любимых старых туфель.

– Поверить не могу, – пробормотал Эрл.

Отдернув занавеску, он посмотрел на чудесную террасу с грилем, возле которого Чарли Фримен непринужденно болтал с Конверсом, Слоткином и журналисткой. Манжеты на брюках Чарли, как с удивлением увидел Эрл, действительно были обтрепанными, а каблуки туфель – стоптанными. Эрл нажал на кнопку, окно спальни плавно заскользило и открылось.

– Приятный городок, – говорил Чарли. – Я мог бы поселиться здесь, как и в любом другом месте, поскольку у меня нет особых причин жить в какой-то определенной части страны.

– Оччень дорого! – вставил Слоткин.

– Да, – согласился Чарли, – возможно, было бы благоразумней переехать куда-нибудь в глубинку, где моих денег хватило бы на дольше. Черт, невероятно, как дорого все стоит в наше время!

Мод положила руку мужу на плечо.

– Что-то сомнительно все это, – прошептала она. – Ты слыхом не слыхивал о нем сорок лет, и вдруг он объявляется, явно обедневший, только для того, чтобы нанести нам теплый дружеский визит. А что дальше?

– Он сказал, что просто хотел повидаться, в память о прошлом.

Мод фыркнула.

– И ты ему веришь?

Обеденный стол выглядел как открытый ларец с драгоценностями; всполохи свечей играли на тысячах идеальных поверхностей – на столовом серебре, фарфоре, гранях хрусталя, на рубинах Мод и в исполненных гордости глазах Мод и Эрла. Горничная поставила перед каждым дымящуюся тарелку с супом, приготовленным специально для фотосессии.

– Превосхотно! – сказал Слоткин. – А теперь – говорить!

– О чем? – спросил Эрл.

– О чем угодно, – ответила журналистка. – Просто чтобы картинка не получилась постановочной. Поговорите о вашем путешествии. Какова сейчас ситуация в Азии?

На эту тему Эрл не был склонен болтать легкомысленно.

– Вы были в Азии? – спросил Чарли.

Эрл улыбнулся.

– Индия, Бирма, Филиппины, Япония. В общей сложности мы с Мод потратили два месяца на наблюдения за тамошней ситуацией.

– Мы с Эрлом совершили все местные экскурсии, какие там предлагались, – подхватила Мод. – Ему было просто необходимо увидеть собственными глазами, что там происходит.

– Беда Государственного департамента в том, что они живут в башне из слоновой кости, – заметил Эрл.

За бликами объектива и вспышками магния Эрл видел глаза Чарли Фримена. В колледже обсуждение международных проблем со знанием дела было коньком Чарли, Эрл же мог только слушать, кивать и удивляться.