Эрл тряхнул головой, отгоняя мрачное настроение, и улыбнулся.
– Ну, мамочка, как насчет того, чтобы пропустить по рюмочке, а потом совершить экскурсию по дому? Если мне предстоит показывать его Чарли, лучше заранее узнать, как работают эти штучки-дрючки, а то он подумает, что старина Эрл в таком антураже чувствует себя не хозяином, а отставным швейцаром или официантом. Господи, опять телефон звонит! Вот они, плоды цивилизации.
– Мистер Фентон, это мистер Конверс, – доложила горничная.
– Привет, Лу, старый конокрад. А мы как раз осваиваем твое рукоделие. Нам с Мод впору снова поступать в колледж и изучать электротехническое дело, ха-ха… Что? Кто?.. Шутишь! Они действительно хотят?.. Ну, этого, вероятно, следовало ожидать. Ладно, раз уж они так горят желанием, пусть приезжают. Мы с Мод объехали весь мир и спустя две минуты по возвращении чувствуем себя как на Центральном вокзале.
Повесив трубку, Эрл почесал затылок с наигранным удивлением и усталостью. На самом деле ему была приятна вся эта телефонная суета, доказывавшая, что его жизнь – хоть позади и владение заводом, и дети, которых они вырастили и поставили на ноги, и кругосветное путешествие, – только начинается.
– Что теперь? – поинтересовалась Мод.
– А, это Конверс, говорит, что какой-то дурацкий журнал типа «все для дома» хочет сделать материал о нашем доме и сегодня пришлет съемочную группу.
– Как интересно!
– Да, наверное… Не знаю. Мне не хочется изображать на этих снимках набитое чучело. – Чтобы показать, насколько это для него неважно, он сменил тему: – Конечно, учитывая, сколько мы ей заплатили, иного и ожидать не следовало, но надо признать, что эта декораторша действительно все продумала. – Он открыл стенной шкаф рядом с дверью на террасу и извлек из него фартук, поварской колпак и асбестовые перчатки. – Ей-богу, Мод, выглядит шикарно. Глянь, что написано на фартуке.
– Очень мило, – сказала Мод и вслух прочла изречение, запечатленное на фартуке: «Не стреляйте в повара, он готовит как умеет». Ты – просто вылитый Оскар из «Уолдорфа»[1], Эрл. А теперь давай посмотрим на тебя в колпаке.
Эрл застенчиво улыбнулся и стал напяливать колпак.
– Вообще-то я точно не знаю, как все это надо носить. Чувствую себя марсианином.
– Для меня ты всегда выглядишь чудесно, и я не променяла бы тебя на сотню напыщенных Чарли Фрименов.
Рука в руке, они направились к грилю на террасе, каменному сооружению, которое издали можно было принять за небольшое почтовое отделение. Они поцеловались, как недавно целовались перед Великими пирамидами, Колизеем и Тадж-Махалом.
– Знаешь, Мод, – сказал Эрл, волнуясь так, что казалось: грудь его вот-вот разорвется, – когда-то я мечтал, чтобы мой старик был богат, чтобы такой дом, как этот, появился у нас сразу – бамс! – в ту минуту, как я закончу колледж и мы с тобой поженимся. Но тогда мы не смогли бы пережить нынешний момент, когда, оглядываясь назад, знаем, что благодаря Господу сами прошли каждый дюйм этого пути. Мы понимаем маленького человека, Мод, потому что сами когда-то были маленькими людьми. Ей-богу, никому из тех, кто родился с серебряной ложкой во рту, ни за какие деньги не дано это познать. Многие из наших спутников по круизу не желали смотреть на чудовищную нищету, царящую в Азии, чтобы не будоражить свою совесть. Но у нас с тобой, учитывая пройденный нами тяжкий путь, совесть, думаю, чиста, и мы могли смотреть на тамошних нищих и в некотором роде понимать их.
– Угу, – согласилась Мод.
Эрл пошевелил пальцами в толстых перчатках.
– И сегодня вечером я собираюсь приготовить для нас с тобой и Чарли стейки из филейной части толщиной с манхэттенский телефонный справочник, и, думаю, имею право сказать, что мы заслужили каждую унцию этого мяса.
– Мы еще даже вещи не разобрали.
– Ну и что? Я не чувствую усталости. У меня впереди еще куча дел, и чем скорее я за них примусь, тем больше успею сделать.
Эрл и Мод – Эрл все еще в поварском наряде – находились в гостиной, когда горничная проводила туда Чарли Фримена.
– Разрази меня гром, – воскликнул Эрл, – если это не Чарли!
Чарли был все еще строен и имел статную осанку; если годы и коснулись его, то разве что проседью в густых волосах. И хоть на умном лице обозначились морщины, выражение его было по-прежнему уверенным и, как показалось Эрлу, немного насмешливым. В облике Чарли осталось так много от студенческих времен, что память об их тогдашних отношениях, дремавшая сорок лет, снова всколыхнулась в душе Эрла. Помимо собственной воли он почувствовал себя отвратительно подобострастным, неотесанным и подавленным. И единственной защитной реакцией, как в былые времена, были тщательно скрываемое озлобление и обещание, даваемое самому себе, что скоро настанет день, когда все решительно изменится.
– Давненько не виделись, Эрл, да? – сказал Чарли своим по-прежнему глубоким и сильным голосом. – Отлично выглядишь.
– Много воды утекло за сорок лет, – ответил Эрл, нервно водя пальцем по дорогой обивке дивана. Потом, спохватившись, вспомнил о Мод, которая стояла у него за спиной, напрягшись и поджав губы. – Ой, прости, Чарли, это моя жена Мод.
– Долго же мне пришлось ждать этого удовольствия, – сказал Чарли. – Мне кажется, что я давно знаком с вами, Эрл так много рассказывал о вас тогда, в колледже.
– Здравствуйте, как поживаете? – приветствовала его Мод.
– Гораздо лучше, чем имел основания ожидать полгода назад, – ответил Чарли. – Какой красивый дом! – Он положил руку на консоль телерадиопроигрывателя. – Черт, а это что за штуковина?
– Это? – повторил Эрл. – ТэВэ. А на что еще это похоже?
– ТэВэ? – нахмурился Чарли. – А! Это от слова телевидение, да?
– Ты что, шутишь, Чарли?
– Ничуть. На свете более полутора миллиардов бедолаг, которые никогда ничего подобного не видели, и я один из них. К стеклянной части не опасно прикасаться?
– К экрану? – неловко рассмеялся Эрл. – Нет, черт возьми, давай.
– У мистера Фримена дома экран наверняка в пять раз больше этого, – с холодной улыбкой заметила Мод. – Видимо, он насмехается над нами, не считая телевизор с таким маленьким экраном вообще телевизором.
– Ну, Чарли, – произнес Эрл, прерывая тишину, воцарившуюся после замечания Мод, – так чему мы обязаны честью твоего визита?
– Воспоминаниям о старых временах, – ответил Чарли. – Я случайно оказался в городе и вспом…
Чарли не успел закончить фразу, так как в гостиную вошла компания, состоявшая из Лу Конверса, фотографа журнала «Красивый дом», и хорошенькой молодой журналистки.
Фотограф, представившийся коротко – Слоткин, – тут же взял руководство на себя и на протяжении всего своего пребывания в доме пресекал любые разговоры и действия, не относящиеся к съемке.
– Ну и хитрый-умный у ваз упаков, – сказал он.
– Что? – в недоумении переспросил Эрл.
– Упаковка, – пояснила журналистка. – Видите ли, сюжет нашего материала будет состоять в том, что вы возвращаетесь из кругосветного путешествия, и дом ждет вас в полной «упаковке» – то есть в нем есть все, что может понадобиться человеку для полноценной жизни.
– А-а-а!
– Абсолютно верно, – сказал Лу Конверс, – в доме есть все, вплоть до забитого под завязку винного погреба и кладовки, полной деликатесов. Машины новейших марок. Всё – новейших марок, за исключением вин.
– Ага! Они – побеждайт конкуртс, – догадался Слоткин.
– Он продал завод и ушел на покой, – объяснил Конверс.
– Мы с Мод решили, что можем теперь себя побаловать, – сказал Эрл. – Многие годы мы ограничивали себя во всем, вкладывая деньги в бизнес и все такое, поэтому, когда дети встали на ноги и подоспело предложение выгодно продать завод, мы подумали: почему бы не позволить себе небольшое безумство? Так и сделали: взяли и заказали все, о чем когда-либо мечтали.
Эрл бросил мимолетный взгляд на Чарли Фримена, который стоял в стороне, на его лице играла едва заметная улыбка, свидетельствовавшая о том, что он забавляется происходящим.
