Так попроси же его, посредником став между нами,
Чтоб разрешили мне жить ближе к родимой земле.
Я ли тебя не чтил, я ли не был гостем желанным,
130 И за одним столом я ли с тобой не сидел,
Я ль не привел Гименея к сердцам пламенеющим вашим,
Я ли песнь не слагал, славя ваш брачный союз?
Ты ли книги мои не хвалил, меня поощряя
(Я не имею в виду книг, погубивших меня)?
135 Мне ли ты сам не читал своих искусных писаний,
Мне ли ваш род не дал в дом дорогую жену?
Марция ценит ее и с самого раннего детства,
Знаю, ввела ее в круг близких наперсниц своих,
Как ее прежде к себе приблизила Цезаря тетка:
140 Коль они ценят ее, значит, достойна она.
Клавдии, если б ее хвалили они, не пришлось бы
Знаменья ждать от богов, чтобы молву заглушить.[598]
И о себе я скажу, что прожил жизнь безупречно,
Только последних лет лучше бы не вспоминать.
145 Что говорить обо мне? Не скрывай, отпираться не вздумай —
Стала моя жена тяжкой обузой тебе.
К вам припадает она и ваш алтарь обнимает —
По сердцу ведь божество каждый находит себе, —
Молит, чтоб речью своей ты доброго Цезаря тронул:
150 Прах ее мужа тогда к ней бы поближе лежал.
V. Котте Максиму
Если память жива о том, что мы были друзьями,
Максима просит Назон это письмо прочитать.
В этих строках не ищи примет моего дарованья,
Делая вид, будто ты бедствий не знаешь моих.
5 Праздность лишает сил, истощает ленивое тело,
В толще стоячей воды быстро заводится гниль.
Навык стихи сочинять мне был присущ, не скрываю,
Но от бездействия он дряхлым и немощным стал.
Верь мне, Максим, пишу то, что видишь сейчас пред собою,
10 Руку заставив писать только усильем ума.
Но для чего мне терять мои оскудевшие силы, —
Муза — зови не зови — к гетам тупым не идет.
Сам ты видишь, стихи лишь с большим трудом мне даются, —
Гладкости столько же в них, сколько в судьбе у меня.
15 Стоит мне их перечесть — самому становится стыдно,
Требует собственный суд многие строчки стереть.
Но исправлять не могу: этот труд тяжелей, чем писанье,
Силы мои уж не те, чтобы его одолеть.
Впору ли будет теперь мне браться за жесткий напильник
20 Или на суд вызывать каждое слово в строке?
Разве изменишь судьбу? Ведь с Гебром Ликс не сольется,[599]
Вечно будут льнуть кроны Афона к горам.
Душу нужно щадить, если в ней открытая рана;
Не запрягают вола, если он шею натер.
25 Думаешь, верю, что мне есть ради чего постараться,
Верю, что этот посев жатву сторицей отдаст?
Нет, ни один мой труд до сих пор не служил мне на пользу.
Не был бы он мне во вред — вот чего надо желать!
Так для чего я пишу? Ни мне, ни тебе непонятно,
30 Вместе с тобою ищу смысла в посланье моем.
«Что ни поэт — то безумец», — твердит народ не напрасно.
Разве я сам не служу лучшим примером тому?
Всходам моим на корню столько раз погибать приходилось
Я, не жалея сил, сею в бесплодный песок.
35 Видно, охота сильна предаваться привычным занятьям,
Тем, в чем искусна рука, время свое заполнять.
Даст гладиатор зарок никогда не вступать в поединок —
Но устремляется в бой, старые раны забыв.
Спасшийся чудом гребец клянется, что с морем расстался. —
40 Глядь, его лодка плывет там, где он прежде тонул.
Так постоянен и я в пристрастии к делу пустому
И, не желая того, прежним богиням служу.
Что мне делать? Нельзя предаваться медлительной лени:
Праздность нашим умам тленом и смертью грозит.
45 Мне не по вкусу всю ночь проводить в безудержном пьянстве
И не возьму ни за что в руки игральную кость.
Если я сну отдам, сколько нужно для отдыха телу,
Чем я заполнить смогу долгое время без сна?
Предков обычай забыть, стрелять из сарматского лука
50 И научиться тому, в чем здесь искусен любой?
Но недостаток сил не дает мне и этим развлечься:
Дух мой бодрей и сильней, чем ослабевшая плоть.
Сам рассуди, чем себя мне занять? Ведь дело полезней
Дел бесполезных моих вряд ли ты мне назовешь.
55 Но, предаваясь им, я несчастья свои забываю —
Даже такой урожай стоит затраты труда.
Гонит вас жажда похвал; все вниманье вы отдали Музам,
Чтоб знатоков похвалу вашим твореньям снискать.
Мне довольно того, что само собой написалось,
60 Нет причин у меня для кропотливых трудов.
Что за выгода мне оттачивать стих со стараньем?
Разве приходится ждать, чтоб похвалил его гет?
Смело могу сказать, не боясь показаться хвастливым:
Здесь, где волнуется Истр, я даровитее всех.
65 Там, где мне выпало жить, я довольствуюсь тем, что поэтом
Мне оставаться дано в непросвещенной толпе.
Славе моей для чего домогаться далекого Рима?
Римом да будет моим край, где теперь я живу.
Здешних подмостков моей опечаленной музе довольно —
70 Это угодно богам, этого я заслужил.
Я надеждой не льщусь, что книги мои одолеют
Путь, который не прост даже могучим ветрам.
Звезды иные у нас; небеса не такие, как в Риме, —
Смотрит Медведица здесь на неотесанный люд.
75 Верится мне с трудом, что эти земли и воды
Сможет в пути одолеть плод упражнений моих.
Если стихи прочтет, паче чаянья, Рим и похвалит,
Ясно, что эта хвала выгоды не принесет.
Были б на пользу тебе одобрение в жаркой Сиене[600]
80 Или хвала с берегов теплых индийский морей?
Может быть, ввысь воспарить? Пусть все до единой Плеяды
Станут меня восхвалять — что мне хвала эта даст?
Знаю, до вас не дойдут стихов посредственных строчки,
Слава покинула Рим вслед за увенчанным ей.
85 Вместе со славой и я погиб для вас безвозвратно.
Знаю, когда я умру, слова не скажете вы.
Книга третья
I. К жене
Море, чьи воды взмутил гребец Ясонов впервые,
Край, что доступен всегда снегу и диким врагам,
Будет ли время, когда в не столь опасное место,
В ссылку другую от вас сможет уехать Назон?
5 Или меж варваров мне суждено навеки остаться,
Здесь умереть и в тебя, почва понтийская, лечь?
Сказано будь не во зло, — довольно зла доставляет
Дикий сосед, что тебя топчет ретивым конем, —
Сказано будь не во зло, но ты в жестоком изгнанье
10 Самая худшая часть, злейшее бремя в беде.
Здесь не бывает весны, венком цветочным увитой.
Здесь не увидишь в полях голые плечи жнецов.
Осень в этих местах не приносит кистей винограда —
