— Это другие.

— Такие же хорошие?

— Наверное.

— Тогда прочти.

— Поле из одуванчиков.

— Давай.

— Даю.

— Ну, давай же.

Но прежде я опять вошел в нее, потом она опять плакала, и я гладил ее волосы, и тер соски ладонями, и она почти уснула, но вспомнила про стихи.

— Поле из одуванчиков.

— Ну же… А СПИДа не боишься? Контрацептивов не было…

Она оперлась на локоть и подвела итог этой ночи:

— Тебя спасает то, что ты клинический дурак.

И наконец-то рассмеялась.

Я уснул ненадолго, и сон этот, подобный колесу обозрения, наполненный событиями и лицами, увлек меня за собой. Как будто в колесе обозрения закрутился наш камышовый домик. Парение и падение ниц. Я прижимал ее к себе, как мог крепко, и одновременно отталкивал и снова стремился за своей женщиной по окружности. Я позабыл, когда это все началось, и мог лишь цепляться до потери последнего зрения за центр вращения. В тело мое, стремящееся по касательной, врезались страховочные ремни, и мираж довоенного Грозного сиял своими живыми окнами под нами. Я знал, что нужно остановиться и покинуть этот аттракцион, но закон сохранения зла охранял меня и стерег. Потом пришел служитель, остановил механизм и выпустил нас по одному.

Но она проснулась гораздо раньше и опять провела на реке и на своем камне почти час, смывая следы любви, думая о чем-то таком, о чем я не должен был знать, ожидая Старкова.

Я замерз. Меня просто качало от усталости. Хотелось вернуться в шалаш и отключиться до полудня, но через час следовало быть в условленном месте, это во-первых. А во-вторых, следовало покидать место ночевки по возможности без промедления. Если хочешь выжить, сделать дело и вернуться в город СПб. Но я не знал в то утро, что жить по правилам, вложенным мне в голову Старковым, придется еще долго.

Ровно в семь утра «Жигули» с полицейской символикой остановились в условленном месте, на развилке. Водитель-чеченец, слева Старков, позади еще один парень — «стрелок-радист». Старков в камуфляже с полицейскими нашивками выскочил из машины:

— Время — деньги. Девушка готова?

— Готова.

— Прощайтесь, и вперед. У нас мало времени.

— Ну, привет, — сказала Стела.

— Привет, — повторил я.

— А вещи? Что, не будет вещей? — спросил Старков?

— Не будет.

— Ну и чудненько.

Она села на заднее сиденье, парень с ручным пулеметом и рацией пересел на переднее, машина взяла с места, и все.

— Не переживай, через два дня она будет в Ростове, — сказал Старков.

— А я когда там буду?

— А ты немного позже. Как дела пойдут. И зачем тебе-то в Ростов? Другие города есть.

— Отпустил бы ты меня…

— Не могу. Ты мобилизован. И услуга за услугу. Я же тебе помог?

— Еще как.

— Ну и ладненько.

— Что там, на Большой земле?

— Агония демократического режима.

— А на фронтах?

— Разгром ваххабитов, мировых террористов и их пособников. Генерал Шаманов продолжает покрывать себя и доблестные войска неувядаемой славой.

— Ол райт. Куда сейчас?

— Никуда. Сядем вот тут в закутке и подождем кое-кого.

Поездка полковника Межина в Самару была из тех инициатив, которые, в принципе, наказуемы. Но после того как Старков «умыл» его и всех ответственных товарищей, введших в операцию Перова, этого придурковатого литератора, полковник стал жить по принципу, состоящему из четырех сегментов: грудь, голова, крест и кусты. При некотором стечении обстоятельств из этих кубиков можно было сложить нечто пикантное. Только сейчас настало время импровизаций другого рода.

Бизнес этот самый, средний, вытолкнувший Старкова на поверхность, отсортировал и загнал на войну, штукой был тонкой. Это не банки, контрольные пакеты, презентации и продажная пресса. Средний бизнес — это ларьки, мелкий опт, бандиты и налоговые тетки с окладом в полторы тысячи рублей. Тут свои королевы офисов и рабы в павильонах. А в городе средней величины, хранящем память о Чапаеве, пустоте, вождях, посольствах и правительствах, которые благодаря удобному географическому положению время от времени сюда эвакуируются, и даже для отца народов был готов бункер, — так вот в таком городе прикасаться к среднему бизнесу следует трепетно.

Четыреста восемьдесят четвертый дом в пятнадцатом микрорайоне оказался «кораблем». Асфальтированная дорожка, трансформаторная, лесопарк внизу, магазинчики и подвальчики.

Полковнику нужно было вдохнуть воздух этот, на пятачке у пивнушки побыть, постоять. Обычный микрорайон, жизнь небогатая, но и не нищета. Чувствуется присутствие какого-то градообразующего предприятия недобитого, и такое имеется. Даже не одно. А гражданин — товарищ Старков, значит, торговал сахаром в небезызвестной фирме. Вот туда и приедем на общественном транспорте. Вначале на сорок первом автобусе, потом — на «двадцаточке».

В бывшем детском саду, арендованном вскладчину на двух хозяев, с одной стороны — бывший бизнес Старкова, а с другой — что-то неуловимо похожее. Но все же иное.

Никаких охранников, директор, секретарша, то ли товаровед, то ли брокер. Полковник попросился в каморку лидера по личному вопросу, там показал удостоверение и по тому, как заерзал, забегал глазками господин Аносов Николай Павлович (тоже та еще личность — справка полная имелась), понял: что-то сегодня да узнает.

— По какому поводу? — изобразил удивление хозяин.