Николай Нароков
Мнимые величины
– Правда ли, что мнимая величина, т. е. корень из -1, реально не существует?
– Безусловно. Все остальные величины, целые и дробные, положительные и отрицательные, рациональные и иррациональные, существуют реально. Мнимая же величина реально не существует.
– Однако, возведенная в квадрат, т. е. помноженная сама на себя, она становится минус единицей: вполне действительной величиной! Над этим, право, следует задуматься.
– Над чем?
– Над тем, что для своего превращения в действительную мнимая не требует никаких дополнительных величин. Она в самой себе таит загадочную способность превратиться в действительную величину.
(Из случайного разговора.)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I
То, что произошло около 5 часов вечера 16 июля 1937 года, сыграло большую роль в жизни Евлалии Григорьевны. А произошло оно так, словно было не только заранее обдумано, но было и тщательно срепетировано.
Автомобиль шел совсем не так уж быстро, и был он, как показалось Евлалии Григорьевне, еще настолько далеко, что она успевала перейти через улицу. Ей ничуть не надо было торопиться, и она свободно могла бы подождать, пока он пройдет, но она, ускорив шаги почти до бега, пошла через улицу, все время смотря не перед собой, а влево, сторожко вглядываясь в автомобиль: не попасть бы под него. Шофер, видя, что она не ждет его проезда, а все же переходит через улицу, взял вправо, под тротуар, чтобы открыть ей дорогу и обминуть ее сзади, но она, в ту же самую секунду, опомнилась и, испугавшись, что не успеет перейти, метнулась назад, к тротуару. Следующие два движения (ее и шофера) были вызваны не рассуждением, а шестым чувством, и шестые чувства обоих пошли совершенно параллельно, отличаясь друг от друга лишь долей секунды: сначала движение шофера, а потом – тут же, сразу – движение Евлалии Григорьевны.
Получалась как будто бы игра. Получалось так, будто бы автомобиль убегал от Евлалии Григорьевны, а она быстро и ловко, как тренированный игрок, повторяла его движения, стараясь во что бы то ни стало попасть под него. И автомобиль, уже потерявший всю скорость и почти уже остановившийся, несильно ударил ее. Она упала. Автомобиль остановился.
И сейчас же подбежали прохожие, сейчас же откуда-то взялся милиционер. А из автомобиля выпрыгнул невысокий, но чрезвычайно плотный и крепкий мужчина с сосредоточенным и повелительным лицом. Следом за ним, сильно хлопнув дверцей, выскочил шофер и подбежал с таким видом, будто он не боится никаких обвинений, а, наоборот, сам готов обвинять всякого и негодовать на всякого.
Евлалии Григорьевне помогли подняться, и она встала на ноги, немного смущенно улыбаясь и стряхивая с себя пыль. Кто-то поднял ее сумочку и подал ей. Она машинально взяла ее, растерянно оглянулась и сделала нерешительный шаг куда-то в сторону.
– Ну? – спросил ее мужчина, выскочивший из автомобиля. – В порядке? Целы?
– Так ведь я же… – в преувеличенном негодовании начал было шофер, горячо наскакивая на Евлалию Григорьевну.
– Погоди, Вася! – остановил его мужчина. – Ушиблись? – сурово и резко спросил он.
– Да, немного! – виноватой улыбкой улыбнулась Евлалия Григорьевна. – Локоть и…
– Скорую помощь надо, – угрюмо и неприязненно сказал кто-то.
– А вы не учите! – не повышая голоса, но очень веско повернулся к нему мужчина. – Здесь и без вас всё знают.
Тон был такой, что сказавший о скорой помощи сразу же осекся и немного попятился назад. Выскочивший мужчина посмотрел на Евлалию Григорьевну и, нахмурив брови, что-то сообразил.
– Садитесь, коли так. Подвезу! – немного недовольно решил он. – Вам куда? Далеко?
– Да я дойду, ничего! – попробовала отказаться Евлалия Григорьевна, чувствуя себя в чем-то виноватой.
– Садитесь! – не слушая ее, коротко и очень беспрекословно приказал мужчина. Он взял ее под локоть и почти насильно посадил в машину, а потом повернулся к милиционеру, который только стоял, но ни во что не вмешивался.
– Номер видел? Записал?
– Записал! – почему-то не совсем уверенно ответил милиционер и с тем же неуверенным вопросом посмотрел на мужчину.
– Ну и доложишь там у себя! Поехали, Вася! – крикнул он шоферу.
Щелкнули дверцами и поехали. Милиционер посмотрел на собравшихся, которые не хотели расходиться и как будто еще чего-то ожидали.
– Расходитесь, граждане! – очень мирно не то приказал, не то посоветовал он. – Все в порядке.
Шофер на малой скорости проехал с полквартала и оглянулся.
– Куда ж ехать? – очень недовольным тоном спросил он.
– Куда? – повернулся к Евлалии Григорьевне мужчина.
– Мне? Мне, собственно, на Некрасовскую надо, но…
– На Некрасовскую! – приказал мужчина шоферу, а потом посмотрел на Евлалию Григорьевну. – Как же это вас так угораздило? – чуть заметно ухмыльнулся он. – Вы словно бы нарочно…
– Испугалась… – созналась Евлалия Григорьевна.
– А пугаться нечего.
Евлалия Григорьевна посмотрела на него сбоку. Лицо было некрасивое, даже чем-то неприятное, властное и, как показалось Евлалии Григорьевне, надменное. Во всех чертах, а особенно во взгляде, было что-то тяжелое, придавливающее и никак к себе не располагающее. В позе чудилась такая уверенность в себе, которая так часто переходит в презрение к другим. Одет он был не по-советски хорошо: добротно и солидно.
Он посидел так с минутку, а потом медленно повернул голову к Евлалии Григорьевне.
– Служите небось где-нибудь? – без любопытства, а только для того, чтобы не молчать, спросил он.
– Да, служу…
– Плановик? Инженер? Учительница?
– Нет, я на машинке. Я – машинистка.
– Ага! Где?
– В облместпроме. Знаете?
– Знаю. Площадь Карла Маркса, 3. У Чубука?
– Да. Он начальник у нас.
– Он – начальник. Не очень прижимает-то?
– Нет. Я ведь… Я его никогда и не вижу.
– Что ж не посмотрите?
Он задавал короткие вопросы и все посматривал каким-то не совсем обыкновенным взглядом: все видящим и все запоминающим. И Евлалия Григорьевна чувствовала, что она почему-то робеет.
– Куда? – слегка повернулся и задержал машину шофер, когда выехали на Некрасовскую улицу.
– Куда? – спросил мужчина Евлалию Григорьевну. Та словно спохватилась.
– Номер тридцать второй… Это вот немного дальше, на правой стороне.
Когда подъехали к дому, мужчина первый выскочил из автомобиля и сделал вид, будто помогает Евлалии Григорьевне выйти. И жест у него получился не вежливый, а деловой.
– Высоко вам? – спросил он. – Я уж вас до самой квартиры доведу.
– Да нет! – слегка сконфузилась Евлалия Григорьевна. – Зачем же? Я и сама дойду, я ведь и не ушиблась вовсе, а так только!
– Подождешь, Вася! – крикнул шоферу мужчина, так пренебрегая несмелыми возражениями Евлалии Григорьевны, как будто их и не было.
Подняться пришлось на четвертый этаж Евлалия Григорьевна открыла дверь – английский замок – и вошла в темную переднюю. Мужчина вошел за нею.
– Вот сюда, пожалуйста… – не совсем уверенно и все чего-то конфузясь, сказала Евлалия Григорьевна.
Она пошла коридором, в котором было почти совсем темно и очень тесно. Стояли чьи-то шкафы, в одном месте были наставлены друг на друга три поломанные стула, а дальше (тоже один на другом) стояли ящики и корзины, кое-как прикрытые старыми, пожелтевшими газетами, порванными и запачканными. Пахло пылью и кошками.
– У нас много жильцов! – словно извиняясь в чем-то, сказала Евлалия Григорьевна.
– Понятно. Коммунальная квартира. Человек пятнадцать?… двадцать?…
– Да. Вероятно, даже больше. Здесь шесть комнат и… И есть еще одна маленькая, вроде чуланчика, но только она светлая. Там тоже живет одна старушка.
