Нида ошиблась.

И было бы очень неплохо знать причину, почему она ошиблась.

Дженнсен проснулась, когда небо на востоке окрасилось в тусклый розовый цвет. Тело одеревенело, и она чувствовала себя совсем разбитой. Неплохо было бы поспать еще, но оставаться здесь, на открытом пространстве, смерти подобно... Дженнсен села и потянулась.

В западной стороне небосвода все еще мерцали звезды. А на востоке, на фоне розового, четко виднелся черный контур плато. Постепенно в золотых лучах восходящего солнца там стал вырисовываться Народный Дворец. Дженнсен странно и неумолимо тянуло туда, но во дворце ее ждали только ужас и смерть.

Беглецы быстро собрались, оседлали лошадей и приготовились к путешествию. Дженнсен прикрылась попоной, рассчитывая, что тепло Расти не позволит ей замерзнуть. Чтобы согреть озябшие пальцы, она то и дело похлопывала лошадь по шее. Второй пирог с мясом завернули в спальник, а спальник привязали к седлу – теплый бок Расти не позволит пирогу превратиться в ледышку.

И начался тяжелый путь. Время от времени приходилось покидать седла и идти пешком, чтобы дать лошадям отдохнуть. Путешественники собирались скрыться за горами, торчащими из-за горизонта на западе. Погони пока не было – за спиной на многие мили растянулась пустая равнина.

После полудня въехали в край низких холмов и оврагов, стала попадаться тощая растительность и низкорослые деревья. Казалось, нетронутая целина Азритских равнин от скуки решила слегка разнообразиться. Голодные лошади на ходу пытались сорвать лист кустарника или пучок сухой травы. Пирог с мясом был давно съеден.

К вечеру пейзаж изменился еще больше, и путешественники поняли, что подъезжают к краю Азритских равнин.

Подножия гор они достигли еще до наступления темноты. Между двумя скалами – выходом горных пород на поверхность – разбили лагерь. Место для привала было отличное: скалы защищали от ветра, а рядом раскинулась покрытая травой лужайка. Расседланные лошади сразу же бросились объедать молодые побеги.

Дженнсен распаковывала вещи и доставала припасы, а Себастьян рыскал вокруг в поисках дров для костра. Вскоре он принес кучу длинных сухих веток, порубил их боевым топором и развел огонь рядом со скалой, там, где его будет труднее заметить. Потом он заботливо положил попону на плечи Дженнсен. Сидя у разгорающегося костра, она нанизывала на прутья кусочки соленой свинины и раскладывала их на камни вокруг огня. Себастьян уселся рядом.

– Трудно было добраться до дома Алтеи? – спросил он после долгого молчания.

Дженнсен вспомнила, что в суматохе последних двух дней так и не рассказала ему о событиях, произошедших за время его пребывания в тюрьме.

– Мне нужно было пройти через болото, и я прошла. Ей совершенно не хотелось рассказывать о трудностях, страхах, битве со змеей, о том, как она чуть не утонула. Все осталось в прошлом. Главное – она победила. Себастьяну в ожидании пыток и смерти пришлось гораздо хуже. А Алтея и вовсе была вечным узником трясины.

– Болото, – задумчиво сказал Себастьян. – Интересное место... Должно быть, там лучше, чем в этом пронизывающем холоде. За всю свою жизнь я ни разу не был в болоте.

– Значит, на твоей родине, в Древнем мире, гораздо теплее?

– Да нет, зимой бывает холодно, однако, конечно, не так, как здесь. Случается, идет дождь. Но снегопадов и такого пронизывающего холода, как в Новом мире, не бывает. Не представляю, как может возникнуть желание здесь жить...

Дженнсен с трудом могла представить зиму без снега и холода. Она была озадачена самой возможностью существования такой зимы.

– Где же еще нам жить? У нас нет выбора.

– Понимаю, – коротко заметил он.

– Зима уже на исходе. Ты и не заметишь, как придет весна, вот увидишь.

– Надеюсь... Уж лучше оказаться в Очаге Владетеля... ты недавно упоминала об этой земле... чем на этих промерзших пространствах.

– Я упоминала? Никогда я не говорила ни о каком Очаге Владетеля.

– Да говорила же, говорила. – Себастьян мечом придвинул дрова поближе друг к другу, чтобы разгорелось пламя. – Во дворце, как раз перед поцелуем.

Сноп искр взлетел в темноту. Дженнсен протянула к огню руки, согревая пальцы над весело играющим пламенем.

– Не помню.

– Ты же сказала, что там была Алтея.

– Где?

– В Столпах Творения.

Дженнсен засунула руки под плащ, ее удивленный взгляд остановился на Себастьяне.

– Нет, этого я не говорила. Алтея рассказывала мне вовсе не о землях, которые посещала.

– А о чем же она тогда рассказывала? Дженнсен неопределенно махнула рукой, явно не собираясь отвечать на вопрос.

– Да просто так болтала, ничего особенного. – Дженнсен убрала с лица прядь рыжих волос. – Столпы Творения – это такая местность?

Кивнув, Себастьян перемешал мечом белые от жара угли.

– Иначе ее называют Очаг Владетеля.

– И что это значит?

Себастьян пристально взглянул на спутницу:

– Представь себе очень сильную жару. О такой иногда говорят: сегодня жарко, как в очаге Владетеля. Именно поэтому в народе так называют местность, которая на самом деле носит имя Столпы Творения.

– Ты там был?

– Шутишь? Я не знаю ни одного человека, который бы побывал там. Страшное место!.. Некоторые полагают, что это действительно царство Владетеля, в котором нет ничего, кроме смерти.

– А где оно находится? Себастьян мечом указал на юг:

– Это пустынное место в глубине Древнего мира. Люди часто очень суеверны в отношении таких заброшенных мест.

Дженнсен следила за игрой пламени, пытаясь мысленно свести все воедино. Что-то неправильное, волнующее было во всем этом разговоре.

– А почему оно называется Столпы Творения? Себастьян недовольно пожал плечами:

– Говорят, это необитаемое место... – Он замолк.

– А если там никто не был, то откуда все это известно?

– Когда-то были люди, ходившие туда, или, по крайней мере, побывавшие поблизости. Они-то и поведали об этой земле. Ползли слухи, сведения накапливались. Это место – аналог ваших Азритских равнин...

– Азритских равнин?

– Да, там пустынно, как на Азритских равнинах, но всегда стоит жуткая жара. По окраинам этой бесплодной земли пролегает несколько торговых путей. Без специальной одежды, защищающей от палящего солнца и постоянных ветров, очень быстро изжаришься живьем. И без воды долго не протянешь.

– И такая пустыня называется Столпами Творения?

– Нет, это лишь начало пути. Чтобы попасть туда, нужно пройти сквозь эту пустыню, а там, в ее сердце, находится широкое ущелье, в котором еще жарче, просто смертельно жарко. Как в очаге Владетеля...

– Так почему же все-таки ее называют Столпами Творения?

Носком сапога Себастьян отправил обратно в пылающее сердце костра выкатившиеся из него угольки.

– Говорят, на дне ущелья находятся высоченные каменные столпы. В честь этих вздымающихся каменных глыб и называется вся эта земля.

Дженнсен перевернула прутики с соленой свининой:

– Тогда название имеет смысл.

– Мне доводилось видеть нечто подобное, но в других местах и гораздо меньшего размера. Стоят неровные каменные башенки. Будто стопки монет на столе... – Голос Себастьяна чуть дрогнул. – Говорят, там такое ощущение, словно весь мир вздыбился в знак благоговения перед Создателем. Некоторые полагают, что это святое место. Но поскольку там удушающе жарко, многим приходит на ум, что оно сотворено не одним Создателем. Каким-то образом оно связано и с Владетелем. Потому и Очаг... Кстати, помимо жары есть и другие причины не соваться туда. Говорят, там место потустороннего столкновения.

– Созидание и разрушение, жизнь и смерть – вместе?

Себастьян смотрел на Дженнсен, в его глазах плясали отблески пламени.

– Таковы слухи...

– Иначе говоря, люди считают, что это смертельное место пытается поглотить мир жизни?

– Смерть всегда идет по пятам жизни. Брат Нарев учит, что зло в человеке притягивает тень Владетеля. Если мы вступим на путь зла, то принесем его силу в мир жизни, и Владетель получит возможность свалить Столпы Творения, и мир рухнет.