Через несколько недель я отправляюсь в Европу. Я еще не оставил надежды вновь увидеть Мерседес.

Итак, давайте будем братьями и объединим наши усилия для совместных действий! Свой ответ адресуйте, пожалуйста, аббату Лагиде или герцогу***.

Эдмон Дантес».

В один из дней, которые в Новом Орлеане называют прекрасными — европейцу они показались бы невыносимо жаркими и душными, — по дамбе, защищающей город от,| вод Миссисипи, прохаживался неизвестный господин. В гавани кипела жизнь, присущая любому портовому городу. На якоре стояли крупные и мелкие суда под флагами разных стран, повсюду слонялись матросы, в толпе сновали торговцы, предлагая фрукты и прочий незамысловатый товар.

Хотя в толчее, которую преодолевал неизвестный господин, попадались самые разнообразные и чрезвычайно колоритные фигуры, он неизменно привлекал к себе внимание. В то время как все окружающие были облачены в легчайшие летние наряды, он был одет почти по-зимнему. Внешне он выглядел довольно невзрачно. В его лице отсутствовал даже малейший намек на привлекательность. Впалые щеки заросли бородой, которая, казалось, не знала бритвы, но, несмотря на это, никогда не отрастала больше чем на дюйм. Глубоко сидящие глаза серовато-зеленого оттенка не отличались выразительностью. Волосы, рыжеватые, как и борода, были коротко острижены. На шее болтался больших размеров галстук. Обладатель весьма изящного, несмотря ни на что, костюма был, вероятно, состоятельным человеком и, к тому же, кичился своим богатством. Помимо массивной золотой цепочки его жилет украшало множество брелоков, а пальцы были унизаны перстнями. Агенты различных торговых домов, получавшие или отправлявшие грузы, временами прекращали свое занятие и с насмешливым удивлением поглядывали на незнакомца.

— Что это еще за чучело? — спросил один из них своего коллегу.

— Русский! — ответил тот. — У него кредитное письмо на имя банка «Братья Натан». Я уже как-то видел его там, и служащие мне все рассказали.

А русский продолжал свою прогулку вдоль дамбы. Тем временем какое-то большое торговое судно уже снялось с якоря и на всех парусах покидало Новый Орлеан, открыв взорам тех, кто находился в порту, паровую яхту, стоящую на якоре среди прочих судов. С первого взгляда становилось ясно, что это частное судно: оно отличалось чистотой и изяществом линий.

— Кто владелец этой яхты? — поинтересовался странный русский у первого попавшегося матроса.

— Не знаю, сэр, — услышал он в ответ. — Какой-то иностранец.

Тот же вопрос русский задал еще нескольким матросам, но неизменно получал столь же краткий ответ. Видимо, паровая яхта возбуждала его любопытство. Не узнав ничего определенного в порту, незнакомец направился в находившуюся неподалеку контору. Она принадлежала братьям Натан, которые, подобно большинству банкирских домов Америки, не только занимались операциями по обмену валюты, но и возглавляли торговую фирму, а потому держали вблизи порта собственную контору.

Клеркам, вероятно, уже был знаком этот странный русский, потому что они приветствовали его с тем подобострастием, какое всегда проявляют скромные служащие по отношению к состоятельным клиентам.

Как все российские путешественники, он великолепно говорил по-французски. Судя по произношению, его вполне можно было принять за чистокровного француза.

— Скажите, кому принадлежит эта замечательная яхта? Ее как раз хорошо видно из этого окна.

— Не имею представления, господин граф! — ответил первый клерк. — Похоже, судно из Нью-Йорка. А владелец, возможно, англичанин. Да, флаг на яхте английский.

— Господину графу угодно знать, кто хозяин этой паровой яхты? — вмешался клерк постарше, недавно вернувшийся из главной конторы братьев Натан на улице Святого Чарлза. — Я рад услужить вам. Яхта принадлежит лорду Хоупу.

— Лорду Хоупу? — переспросил удивленный граф. — Не мог ли я уже слышать это имя?

— Лорд прибыл из Калифорнии, где у него земельные владения, — продолжал второй клерк.

— Ах, вот оно что! Нет, в таком случае я, пожалуй, не знаю его, — заметил граф и, повернувшись к окну, сделал вид, будто любуется красавицей яхтой. — ВеликолепНое судно! — подытожил он свои впечатления. — Так вы сказали, у него владения в Калифорнии?

— Именно так, господин граф. Впрочем, он возвращается в Европу и пробудет здесь всего несколько дней. Его кредитные письма выписаны на наш банк. Поэтому я и знаю лорда.

— Благодарю вас! Прощайте!

С этими словами граф поспешил покинуть контору.

Первым делом он направился в «Гостиницу Святого Чарлза», разместившуюся на улице того же названия. Там он потребовал счет, рассчитал нанятого на время слугу и упаковал некоторые из своих вещей в специально припасенную для этого парусину. Затем забрал из шкатулки все ценные бумаги и вышел на улицу.

Контора братьев Натан по обмену векселей находилась неподалеку. Граф направился туда и потребовал встречи с управляющим.

Мистер Натан, немолодой дружелюбный человек с приятным, выразительным лицом, весьма мало напоминающий коммерсанта, казался немного смущенным.

— У меня к вам просьба, мистер Натан! — обратился к нему граф.

— О, это вы, граф Роскович! Пожалуйста, чем могу служить?

— Я намерен вернуться во Францию, — объяснил Роскович, — но прежде, чем попасть в Париж, собираюсь совершить путешествие по Италии и Южной Франции. Между тем все мои векселя выписаны на английские банки. Окажите мне услугу: выдайте как можно больше векселей на французские банки. Еще лучше, если бы я мог получить у вас некоторое количество французских банкнотов. Вы в состоянии выполнить мою просьбу?

— Можете не сомневаться! — ответил мистер Натан и вызвал бухгалтера.

Все дело было улажено за каких-нибудь четверть часа. Взамен английских векселей граф Роскович получил французские, а всю наличность, оказавшуюся в тот момент в кассе, — в французских банкнотах. Вполне удовлетворенный, он простился,с банкиром.

— Кстати, мистер Натан, — обернувшись уже на пороге, снова сказал Роскович, — нет ли у вас здесь, в Новом Орлеане, на примете искусного врача?

— Разумеется, есть! — ответил Натан. — Но позвольте узнать, что с вами?

— Нервы немного не в порядке, — ответил граф, — а я знаю свою натуру. Мне предстоит морское путешествие — хотелось бы, знаете, избежать возможных приступов. Так что если вы порекомендуете мне хорошего врача…

— Пожалуйста: доктор Томсон, совсем близко отсюда. Нужно миновать по нашей улице всего четыре дома. Он великолепный врач!

Окончательно распрощавшись с мистером Натаном, граф отправился к доктору Томсону, но не застал его дома. Граф решил подождать, и спустя четверть часа врач появился.

— Я хотел бы поговорить с вами по весьма необычному делу, доктор. Оно, безусловно, должно остаться между нами, — начал граф. — Видите ли, я собираюсь отправиться в Рио-де-Жанейро, чтобы вступить в брак с молодой, очаровательной и очень состоятельной девушкой. По крайней мере именно такой мне ее описывали, поскольку сам я ни разу ее не видел. Нужно вам сказать, что эта женитьба сделает меня несчастным. Мы оба с детства назначены в супруги нашими родителями. Однако на родине, в Петербурге, я влюблен в молодую даму, с которой не намерен расставаться ни при каких условиях. Я лучше умру, чем дам согласие на этот брак. Так что мне остается единственная возможность избежать женитьбы на девице из Рио-де-Жанейро: если она сама отвергнет меня. Но на это у меня сейчас нет почти никаких надежд. Я прекрасно сознаю, что не отличаюсь красотой и, не считая видной фигуры, не обладаю ничем, что могло бы прельстить молодую девушку. Впрочем, меня нельзя назвать и уродом, а раз уж ее с пеленок приучили к мысли, что я ее будущий супруг, она, чего доброго, еще даст свое согласие. И все же она никак не может стать моей женой! Это совершенно невозможно! Поэтому я подумал о последнем, отчаянном средстве. Вы, доктор, должны сделать меня безобразным, омерзительным. Разве не существует снадобий, способных вызывать на коже сыпь?