— Как насчет миллиона долларов? — ровным голосом произнес Эбон. — Настолько его щедрость потянет, как считаешь?

Лофтин растерянно заморгал. Потом понял.

— Вы просто надо мной издеваетесь!

— Давай замочим этого сучьего сына, Эбон, — предложил Грин. — Башку я ему откручу одной левой. Бросим в речку, труп унесет в море. Его никто и не хватится.

Лофтин побелел, глаза его метались по сторонам.

Внезапно он рванулся к двери, но Эмбер и Грин перехватили его на первом же прыжке. Грин опять резким движением заломил ему руку за спину, и Лофтин издал пронзительный вопль.

— Вышвырните его вон из гостиницы, — распорядился Эбон и полным угрозы голосом добавил:

— Если еще раз попадешься мне на глаза, Лофтин, шею я тебе сам сломаю. Без помощи Грина. И передай то же самое мистеру Рексфорду Фейну.

Когда Эмбер и Грин поволокли Лофтина к двери, Эбон тихо окликнул:

— Эмбер?

Тот оставил Лофтина на попечение Грина, закрыл за ними дверь и обернулся.

— Найди мне сенатора Сент-Клауда, Эмбер. У нас есть на него досье. Там должно быть отмечено, где он обычно останавливается. Хочу с ним поговорить.

— Есть, Эбон, сделаю.

— И не забудь, что днем у нас встреча с вожаками длинноволосых.

Оставшись в номере один, Эбон вскипел от ярости. Придется снова переезжать, вертелось у него в голове, нельзя же здесь оставаться, ведь липучка поганая разнюхал этот адрес.

Лофтин, конечно, не раз слышал, как мужики говорят, что испугались до того, что в штаны наложили, но всегда считал это преувеличением — так, присказка, чтобы приукрасить очередную байку.

Теперь он понял, как сильно ошибался. Еще никогда в жизни ему не было так страшно, как в том гостиничном номере. Дрожа всем телом, он уже готовился распрощаться там с жизнью. Каждый из троих чернокожих мог запросто пришибить его как муху, но один, тот, что стоял справа — Эбон называл его Грином, — на вид был смертоноснее шипящей гранаты. Лофтину даже показалось, что и пахнет-то от него, как от трепа недельной давности.

Изнемогая от охватившего его ужаса, Лофтин лишь огромным усилием воли сдержал себя, чтобы не обмараться.

Когда же он пришел в себя на улице у жалкой гостиницы, каким-то невообразимым чудом свободный и невредимый, его охватило такое чувство облегчения, что он едва не потерял сознание. Затем на смену чувству облегчения пришло ощущение беспокойства и острого физического неуюта. Туалет найти необходимо сию же минуту. Он чуть ли не бегом припустился к ближайшей заправочной станции. Но если там туалет на замке, если ему придется искать ключ…

Дверь в туалет была приоткрыта. Лофтин ворвался в него, задвинул щеколду и содрал брюки. Извержение было вулканическим.

Покидать туалет Лофтин не торопился. По всему телу растекался холодный пот, сердце отчаянно колотилось в грудную клетку. Дважды кто-то стучал в дверь;

Лофтин оставил стук без внимания. Наконец он кое-как взял себя в руки. Привел в порядок одежду, плеснул в лицо холодной водой. В дверь теперь стучали беспрерывно, снаружи доносились жалобные стенания.

Лофтин, однако, не спешил. Насухо вытер щеки, посмотрелся в мутное зеркало. Цвет лица вроде нормальный. В нем всколыхнулась злость; пережитое унижение опалило все тело. Этот подонок Эбон еще ему заплатит! Никто, слышите, никто еще никогда так не унижал Джеральда Лофтина!

В дверь теперь стучали, похоже, ногами. Лофтин шагнул от умывальника, отодвинул щеколду и вышел из туалета.

Тщедушный человечек, на несколько дюймов ниже Лофтина, приплясывал, вцепившись в дверную ручку. Плачущим голосом он пропищал:

— О других думать же надо!

Лофтин скривил лицо в угрожающей гримасе» и рявкнул:

— Отвали, придурок!

Человечек испуганно отпрянул, обежал Лофтина, юркнул в туалет и захлопнул за собой дверь.

Чувствуя себя сейчас гораздо лучше, Лофтин бодро зашагал прочь. Взглянув на часы, решил, что сенатор Сент-Клауд в данный момент все еще завтракает, так что у него в запасе есть несколько свободных минут.

Лофтин зашел в будку телефона-автомата и набрал номер капитана Форбса. Он был уверен, что капитан будет рад узнать, где искать Эбона.

Капитан Форбс был и в самом деле очень рад. Он попросил Лофтина повторить адрес и сказал:

— Спасибо вам, мистер Лофтин. Нам действительно очень нужно потолковать с Эбоном. Сейчас пошлю кого-нибудь за ним. А кстати, как вы его нашли?

На мгновение Лофтин замялся в нерешительности, потом признался:

— Следил за сенатором Сент-Кдаудом, он и привел меня туда.

— Сенатор Сент-Клауд? — переспросил капитан Джим Форбс. — Ну, политики! А меня он уверял, что не знает, где Эбон.

Лофтин повесил трубку, в душе весьма и весьма довольный собой. Теперь этот Эбон вонючий будет знать, что с Джеральдом Лофтином лучше не связываться!

Выйдя из будки, он сел в «фольксваген» и направился в ресторан Бреннана. Сейчас его уже не волновало, что там себе подумает какой-то репортеришка.

Сенатор Сент-Клауд сидел в ресторане с репортером из новоорлеанской «Стейтс-айтем». С завтраком они покончили и пили кофе; сенатор курил сигару, а репортер усердно строчил в своем блокноте.

Лофтин подошел к ним и бесстрашно обратился к Сент-Клауду:

— Сенатор, не мог бы я с вами переговорить?

Всего несколько минут.

Сенатор уставился на него неузнавающим взглядом, потом с видимым усилием сложил губы в улыбку.

Наспех познакомил Лофтина и репортера, извинился перед последним и отвел Лофтина в сторону.

— Слушайте, Лофтин, — сердито начал Сент-Клауд, — какого черта? Вы же знаете журналистов. У этого репортера уже ноздри дрожат от запаха жареного. Он из меня все жилы вытянет, чтобы узнать, зачем вы приходили.

— Все понимаю, сенатор, — ответил Лофтин. — Но идея не моя, а мистера Фейна. Он распорядился, чтобы я поговорил с вами.

— О чем?

— Насчет этой угрозы. Ему звонил капитан Форбс, рассказал о дневнике. Вот мистер Фейн и захотел узнать, что вы собираетесь предпринять.

— Предпринять? А какого черта я могу предпринять? — фыркнул Сент-Клауд. — Буду участвовать в параде, если Рекса именно это интересует. Если я стану играть в прятки каждый раз, как получу угрозу… И передайте Рексу, что не дело подсылать ко мне холуев, когда я завтракаю с журналистом.

На сегодня с Лофгина было довольно. Никто, пусть даже такая шишка, как этот сенатор, не смеет подобным образом обращаться с Джеральдом Лофтином! Охватившая его злость заставила забыть об осторожности.

— Можете считать меня холуем, но этот холуй побеседовал-таки сегодня с вашим дружком Эбоном насчет завтрашней демонстрации! — горделиво выпалил Лофтин.

— Как же это вам удалось? — искренне изумился Сенатор. — Как вы его нашли?

— Выследи-'! вас до его явки сегодня утром, — похвастался Лофтин.

— Выследили? Вы за мной следили?» Господи Боже ты мой, подумать только… — Сент-Клауд внезапно осекся, глаза его гневно сузились. — Какое, к чертовой матери, вы имеете право… Так теперь Эбон решит, что это я навел вас! Башку бы расшибить вам на куски, как гнилую дыню, Лофтин!

Исполнение одной очень важной части своего плана Эндоу слишком затянул.

— Что же вы так поздно? — упрекнул его продавец. — На сегодня все уже запаслись нарядами.

Слово «все» он выделил, прихлопнув ладонями по прилавку.

Эндоу взглянул на продавца с нескрываемым недоверием. Он был убежден, что перед ним самый что ни на есть отъявленный гомик. Новый Орлеан, этот Вавилон двадцатого века, просто кишел сексуальными извращенцами — они, здесь повсюду, куда ни плюнь. Эндоу хотел было пойти в какой-нибудь другой магазин, но заявление продавца по поводу дефицита костюмов его насторожило и встревожило. Без костюма и маски ему не обойтись.

— Ну что-то же у вас осталось? — настаивал он. — Не могли же, на самом деле, разобрать все костюмы.

— Ничего стоящего, — разочаровал его продавец. — Пойдемте, покажу, если хотите.