...С наступлением весны утратила злободневность идея Особого лыжного батальона. О том, что впереди — по меньшей мере еще одна военная зима, русский человек склонен забывать. Тем временем где-то в высших партийно-советских сферах рождалась новая государственная идея — создание НАЦИОНАЛЬНЫХ войсковых частей, чтобы придать военным действиям против оккупантов еще и характер национально-освободительного движения, в дополнение к народной партизанской войне, целиком организованной Москвою в немецких тылах, куда Москва засылала руководящие партизанские кадры, оружие, боеприпасы и прямые директивы.

Оказывается, приказ о национальных частях в дивизию уже поступил и хранился в секрете. Александрович показал его Рональду. Говорилось в нем о советских военнослужащих происхождения латышского, литовского, эстонского, немецкого, польского, отныне подлежащих отсылке в вышестоящие штабы, на предмет формирования особых национальных дивизий...

— Как бы это и тебя не коснулось, — сказал Александрович. — Впрочем, мой тебе дружеский совет: не держись ты за этот полк! Нигде тебе хуже не будет, а лучшее — может быть, и найдешь!

— По паспорту я — русский, — угрюмо отвечал Рональд. — Никуда от своих не поеду. Еще в самом деле в немецкую часть попадешь. Только этого не хватало! Черт-те что!

— Брось! Я уже справлялся в политотделе. Неужто ты наивно веришь, будто и в самом деле наши позволят чужим националам воевать нашим оружием за свои интересы? Хватит для этих националов места и в трудармии, и в... лагерях! Видимость одна будет, просто политики ради! Вот посмотришь! Там одни наши ребята будут, вроде тебя! Разве что из Иванова сделают Иваницкого, из Борисова — какого-нибудь Борисовского, а вот тебя и переименовывать не треба! Мой совет тебе: готовься и не тушуйся! Политотдел уже весь списочный состав под микроскоп взял. Ищут кандидатов в прибалтийцы! Ну, а коли не веришь мне и надеешься здесь зацепиться, тогда отличись так, чтобы по всему фронту загремело!

— Чем отличиться-то? Как?

— Ну, уж это тебе самому виднее! Какого-нибудь генерала, финского или там германского, живьем поймай и в политотдел представь... Ха-ха-ха! Нет, кроме шуток, пока ты цел и жив — соображай, за кого тебе лучше сойти, за латыша либо эстонца, коли в немцы записываться неохота. Только чур, молчок? Ничего ты от меня не слыхал, понятно?

И Рональд стал готовиться. Но не в эстонцы и не в немцы, а в... герои! Чтобы замолкли голоса недоверчивых в политотделе. Итак, либо грудь в крестах, либо — голова в кустах! Увы, все операции январские и февральские особенной славы участникам не принесли, хотя были они отчаянными и крайне рискованными.

Так, в январе Рональд и морячок-лейтенант из черноморских греков, тоже подвергнутых гонениям, злой разведчик морбата Леваниди, вместе продумали разведывательный поиск через Финский залив, с выходом на берег в тылу противника, у Териоки. Дивизия дала «добро» плану.

Группа Рональдовых пехотинцев и моряков-маратовцев Леваниди действовала совместно, четко, решительно, сумела заминировать участок финской шоссейной дороги и залегла у обочины, чтобы подстеречь обреченный автомобиль.

Грузовик с боеприпасами минут через десять проследовал на быстром ходу, подорвался, загорелся и произвел переполох во всей округе. Пока рвались горящие в кузове мины и пулеметные ленты, разведчики захватили оглушенного финского солдата и поволокли к морю, однако поднятые по тревоге финские солдаты береговой обороны с двух сторон отрезали отступление. Разведчики потеряли одного матроса убитым и двух пехотинцев ранеными. Их тоже потащили в обратный путь.

Часть залива, где предстояло отступать русским, была свободна от торосов, и по этому открытому пространству помчались наши белые призраки в маскхалатах с двумя волокушами. Одного раненого тащили под руки. А за группой пустились вооруженные автоматами конькобежцы-шюцкоровцы.

Не сдобровать бы никому из разведчиков, в том числе и герою этого повествования, если бы ситуацию не поняли на Первомайском форту! Наши артиллерийские наблюдатели следили за этим ледовым побоищем, и, как только финны стали настигать разведчиков, орудия форта открыли огонь.

Вымахнули, среди снежной пелены, водяные фонтаны. Темные воды хлынули прямо под ноги преследователям, угрожая им гибелью. Те отступили спешно, а разведчики, под огневым прикрытием из форта, без новых потерь воротились на родные берега. Правда, взятого «языка» не удалось оживить: будучи в тяжелом обмороке, он, видимо, задохнулся или скончался от контузии.

Другую операцию в том же роде, с несколько измененным маршрутом, предприняла разведрота дивизии, которой командовал лейтенант Панов. Операция имела для него лично печальные последствия, и отнюдь не из-за неудач оперативных. Напротив, его разведчики захватили даже портфель с какими-то документами, оброненный финским курьером-мотоциклистом при попытке к пешему бегству... Однако Панов нарушил после этой, предельно утомительной разведки, строгие правила блокадной снабженческой дисциплины: по возвращении в Песочное выдал участникам похода двойную порцию северного пайка и усиленный, чуть не тройной ужин.

Следователь прокуратуры получил своевременный сигнал об этом незаконном пиршестве водкой и лапшой с мясом и начал строгое расследование (автор этих строк полагает, что Панов непредусмотрительно забыл пригласить на свой лапшевный банкет дознавателя и следователя). Следователь проявил такое усердие и так грозно составил обвинительное заключение, что запахло штрафбатом, годов эдак на пять или на семь! И лейтенант Панов, имевший 19 лет от роду, получил от своих вышестоящих благожелателей примерно такой же практический совет, какой Александрович высказал Рональду Вальдеку: мол, соверши ослепительный подвиг! Чтобы гремело по фронту! Победителя, мол, уж не осудят!

Все это Рональд, друживший с Пановым с рыбинских времен, хорошо знал и сразу понял замысел Панова, когда начальник дивизионной разведки, капитан Шнуров прибыл в блиндаж ПНШ-1 Вальдека с многозначительной и таинственной миной, надетой, подобно искусной маске, как бы поверх худых, острых черт его лица. Шнуров развернул карту и показал Рональду, где намерен действовать Панов с большой группой дивизионных разведчиков: между деревней Александровка и Красными Казармами, примерно, где осенью седлал дорогу сам Рональд со своими полковыми разведчиками.

— Подготовьте, товарищ ПНШ, небольшую отвлекающую операцию, чтобы переполошить фиников на другом участке, привлечь их силы и внимание... вот, хотя бы сюда, к мысу у погранзнака номер 23.

Откроете здесь сильную стрельбу, может быть, симулируете переход группы через реку Сестру. Словом, надо оттянуть силы противника от места пановского, основного, крупного поиска.

...Было около полудня. Полковые разведчики под командой лейтенанта Исаева и ротного политрука Матвейчука занимались в леске отработкой именно такого поиска... А что ежели вместо мелкой отвлекающей операции бросить нынче ребят в НАСТОЯЩЕЕ дело? Помочь Панову... и себе?

Рональд надел свой белый романовский полушубок, туго опоясался, поправил наградной наган в кобуре и зашагал к ребятам. Небрежно приняв уставной доклад командира, усадил разведчиков, позволил курить.

Изложил обстановку. Мол, на нашем участке пановцы будут себе славу искать. А мы что же? Ограничимся небольшим «шумком»? А не попытать ли счастья самим на этом мыске? Место знакомое издавна, а ведь с самой осени мы там фиников не тревожили. Небось обжились, успокоились? Так вот, как вы, ребята, на все это смотрите? Короче: собираю добровольцев. Поведу САМ!..

Было все это накануне Международного женского дня, но кажется, ни Шнуров, ни Панов, ни тем более Рональд Вальдек не пытались связать свою ночную операцию с этой радостной датой.

Разведчики же Панова, оказывается, пошли на провокационный акт, вероятно, подсказанный политотделом, как одну из мер против собственных перебежчиков, дабы настроить финнов враждебно по отношению к тем, кто захотел бы последовать примеру лейтенанта Смирнова.