Во время мессы Мари то и дело поглядывала на мсье Кюзенака, сидевшего на передней скамье вместе с самыми уважаемыми жителями городка. Он был без шляпы и выглядел задумчивым.

И чем дольше девочка его рассматривала, тем более мудрым и спокойным он ей казался. Мари вдруг вспомнился вопрос, который он задал в приемной, во время их первой встречи: «Тебе хорошо живется у сестер? Тебе бы хотелось уехать из приюта и жить на природе?»

Был отчаянный момент, когда она решила, что этот нарядно одетый вежливый господин хочет ее удочерить… А оказалось, что он просто искал себе прислугу. Именно поэтому позже он прислал посмотреть на нее свою супругу. И та решила, что Мари им подойдет…

Однако девочку это умозаключение ничуть не огорчило. Она, конечно же, очень скучала по монахиням, которые ее вырастили, но жить на ферме ей очень нравилось. Она так и написала матери-настоятельнице. В приюте воспитаннице раннего возраста приучали к строгой дисциплине, поэтому Мари воспринимала происходящее как должное, ей и в голову не приходило выражать недовольство или пытаться изменить свою жизнь…

Кюре закончил проповедь призывом к пастве посвятить день Господу и не браться сегодня ни за какую работу.

Некоторые мужчины понурили головы, потому что прекрасно знали — после обеда им все равно придется выйти в поле и пахать или чинить ограду.

Остальные выглядели вполне довольными жизнью. Они точно знали, где проведут остаток дня — в бистро у Марселя… Было заранее условлено, что сегодня до самого ужина там играют в манилью[10].

Когда служба закончилась, прихожане неторопливо потянулись из церкви. Яркий дневной свет ослепил Мари. Пьер робко похлопал ее по плечу:

— Посмотри, вон племянник муссюра, Макарий. Он как раз заводит машину…

Пьер, пританцовывая от возбуждения, таращился на автомобиль. На противоположной стороне площади Мари увидела хорошо одетого юношу, который как раз садился в сверкающую машину.

— Это «Бразье»[11] его отца. Он может ехать со скоростью тридцать километров в час, и даже больше!

Мотор автомобиля, заводимый при помощи пусковой рукоятки, наполнил окрестности тревожным ревом.

В Обазине во время прогулок Мари доводилось видеть автомобили, поэтому она не удивилась. Куда любопытнее было взглянуть на этого Макария, «никчемного племянника муссюра» — Нанетт его иначе и не называла.

Юноша с улыбкой развалился на водительском месте под любопытными и встревоженными взглядами жителей Прессиньяка.

Мари вместе с остальными смотрела, как машина проезжает мимо, рыча и издавая негромкий металлический скрежет. На достославном Макарии был картуз в тон костюма. Юноша показался девочке худым и некрасивым — у него был желтоватый цвет лица и выступающий подбородок. Однако осанка у него была горделивая — в те времена и особенно в сельской местности автомобилем обладали единицы.

Нанетт завела разговор с тремя женщинами. Она не заметила, как к ней подошел мсье Кюзенак, и вздрогнула, услышав его негромкий голос:

— Самодовольный глупец! И мне придется терпеть его в своем доме до самой ночи!

Нанетт посмотрела на хозяина. Тот недовольно хмурил брови, думая о чем-то своем. Вдруг, словно очнувшись от сна, мсье Кюзенак посмотрел на Мари и сказал со странной интонацией:

— Ну что, Мари? Как твои дела?

— Хорошо, мсье!

— Ты ни в чем не нуждаешься?

— У меня все есть, мсье!

— Держи! Пойдите с Пьером к Марселю и купите себе конфет!

Мсье Кюзенак достал кошелек и протянул девочке несколько су. Мари замерла, не решаясь взять подарок. Тогда он развернул ее кулачок, вложил монеты и сжал пальчики. После этого, явно смущенный, он быстро пошел прочь.

Пьер все это видел и от злости искусал себе губы. Мари и в голову бы не пришло, что причина этому — банальная ревность. Радостная, она кинулась к нему с криком:

— Мне дали десять су или даже больше! Пьер, пожалуйста, сходи за конфетами вместо меня! Ты сам выберешь, ты умеешь говорить на патуа, ты…

Подошла Нанетт. Она наблюдала эту сцену и теперь подталкивала обоих детей к лавке Марселя Прессиго:

— Бегите! И мигом назад! Я оставила суп на плите…

Обратно на ферму они возвращались торопливым шагом. Нанетт с Жаком переговаривались на патуа, и, судя по тону, разговор был не из приятных. Девочка несла конфеты в пакете из промасленной бумаги. Пьер убежал вперед, в рощу, и Мари видела, что он что-то собирает с земли.

Вдруг со стороны Прессиньяка послышался громкий рокот. Шуму мотора вторил крикливый сигнал клаксона.

— Мари! Пьер! Быстро на обочину! — крикнула детям Нанетт.

Макарий как раз заложил резкий поворот — впечатляющее зрелище на фоне мирных лугов и зеленеющих рощ. Поднимая тучи пыли, машина зигзагами неслась по дороге.

Проезжая мимо, водитель кивнул фермерам. Разозленный Жак сплюнул комок жевательного табака:

— Кретин! Кто-нибудь угодит-таки ему под колеса!

Поравнявшись с детьми, юноша окинул Мари взглядом, полным неприкрытого презрения. Инстинкт подсказал ей, что от этого щеголеватого молодого человека нужно держаться подальше. И не только потому, что он не слишком заботится о тех, кто оказался на пути его автомобиля. Как и в присутствии мадам Кюзенак, его тети, при взгляде на него Мари охватывала тревога.

Когда Макарий проехал мимо, Мари хотела было спуститься с обочины на дорогу, но Пьер удержал ее за руку. Кивком он указал ей на приближающегося галопом всадника.

— Это хозяин! — прошептал мальчик. — Каждое воскресенье Макарий обедает в господском доме. Но мсье Кюзенак никогда не садится в машину. Ему лучше в седле…

Всадник пронесся мимо фермеров, не удостоив их взглядом, хотя все семейство поспешило его поприветствовать. Нанетт только пожала плечами и пошла дальше. Жак последовал за женой.

Мари только теперь заметила, что в левой руке Пьер держит букетик фиалок. Он протянул ей цветы и сказал тихо:

— Это тебе… Они всегда растут вдоль дороги, там, где начинается лес. И хорошо пахнут.

Мари бережно взяла цветы и вдохнула их аромат.

— О, Пьер! Какой чудесный запах!

Мальчик покраснел от удовольствия, увидев, как она рада подарку. Спрыгнув с обочины, он побежал вперед по дороге. Она догнала его и сказала:

— Пьер, спасибо! Спасибо за чудесный подарок! Скажи, они ведь постоят немного, если я поставлю их в стакан с водой, рядом с постелью?

— Конечно постоят! Ты правда рада?

— Очень-очень!

Мари была чуткой и умной девочкой. Она догадалась, что Пьеру хотелось преподнести ей подарок. От нее не укрылось, что мальчик расстроился, став свидетелем щедрости мсье Кюзенака, поэтому она добавила с сияющей улыбкой:

— Знаешь, Пьер, я больше люблю цветы, чем конфеты.

Пьер приосанился и гордо поднял голову. От слов Мари ему захотелось петь.

Во двор фермы они вошли рука об руку. Нанетт, которая как раз закрывала загородку, мешавшую курам проникать в дом, удивилась, увидев, как увлеченно они болтают друг с другом. Удивилась и обрадовалась…

Оказавшись у себя в каморке, Мари поставила стакан с фиалками прямо на пол возле матраса. Потом разобрала рамку с фотографией Мадонны и вложила в один из уголков несколько цветочков. Спрятав драгоценный талисман под матрас, она, напевая, спустилась в общую комнату.

Остаток дня прошел спокойно и радостно. Нанетт вынесла стул на солнышко и, устроившись поудобнее, занялась штопкой. Праздничный обед пришелся по вкусу всем — паштет из зайчатины с добавлением чеснока, капустный суп, в котором плавал хороший кусок сала, и на десерт — молочно-яичный крем под карамельной корочкой. Нанетт редко готовила десерты, но девятнадцатого марта, на Праздник святого Иосифа, совпавший с Днем птичьих свадеб, она сделала исключение из правил.

Жак снова ушел в Прессиньяк играть в карты, дав себе обещание, что на обратном пути, в отличие от остальных выпивох, не будет петлять по дороге.