– Нет, сэр.

– Хм… Мы сейчас кое-что попробуем. Вы читали… дайте мне подумать… что-нибудь из пьес Шекспира?

– Ну, в школе у нас был «Гамлет» и «Как вам это понравится», а еще я читал «Зимнюю сказку». Только она мне не понравилась, – честно добавил Макс.

– В таком случае вы, видимо, ее не перечитывали. Помните что-нибудь оттуда?

– Конечно, сэр.

– Хм… – Доктор Хендрикс взял с полки потрепанный том.

– Ну, например. Акт второй, сцена третья: Леонт говорит: «Ни днем ни ночью мне покоя нет! Но эти муки слабость, только слабость».

Макс подхватил:

– «…только слабость. И я, пожалуй, мог бы исцелиться, ее источник главный уничтожив: мою жену…» – Он продолжал, пока доктор Хендрикс не остановил его.

– Достаточно, вполне достаточно. Мне и самому не слишком нравится эта пьеса. Даже у бессмертного Билла бывали выходные. Только как это вышло, что вы прочитали эти самые таблицы? Все-таки даже самые скучные вещи Шекспира не такие скучные, как они. Я не читал их никогда, пользовался, конечно, но это нельзя назвать «чтением».

– Понимаете, сэр, дядя Чет, выйдя в отставку, привез домой все свои руководства по астронавигации. Он много разговаривал со мной. Так что я взял и прочел их.

– Это надо понимать так, что вы запомнили наизусть всю профессиональную библиотеку астронавигатора?

Макс перевел дыхание.

– Ну, сэр… Я их прочел.

Доктор Хендрикс взял с полки несколько книг. Двоичными таблицами он заниматься не стал – тут Макс себя уже показал. Он перелистывал руководства и задавал Максу вопросы. Потом начал просто называть номера страниц. Наконец он закрыл последнюю.

– Уф! – подытожил мистер Хендрикс и поморгал глазами. – Я, конечно, знаю, что в истории психологии есть много примеров таких способностей, но, надо признаться, когда сам с такими встречаешься – приходишь в некоторое замешательство. – По его лицу скользнула улыбка. – Хотел бы я посмотреть на брата Визерспуна, когда он об этом узнает.

– Сэр?

– Это наш Верховный секретарь. Боюсь, что он будет порядком шокирован; у него до крайности консервативные представления об охране «секретов» нашей профессии.

Макс неловко поерзал на стуле.

– У меня будут из-за этого какие-нибудь неприятности, сэр? Я же не знал, что мне не следует читать дядины книги.

– Что? Чушь это все. В астронавигации нет никаких «секретов». Вы пользуетесь этими книгами во время вахты, то же самое делают все члены команды в «беспокойной норе». Если меня спросить, так пусть, ради бога, их читают даже пассажиры. Астронавигация – не какая-то там тайная наука, она просто трудна. У немногих людей хватит математических способностей корректно провести расчеты, нужные для решения, скажем, задачи перехода. Но тех, кто занят в гильдии политикой, вполне устраивает, чтобы астронавигация представлялась неким оккультным ремеслом. Вы же понимаете, престиж и все такое. – Доктор Хендрикс помолчал, побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Джонс, я хочу, чтобы вы это знали. Келли думает, что из вас может что-то выйти.

– Ух, это приятно слышать, сэр.

– Только не думайте, что из-за того лишь, что вы запомнили все эти книги, вы знаете уже больше, чем он.

– О нет, сэр.

– По правде говоря, в центре управления нет особой нужды в вашем таланте. Необходимы те качества, которыми обладает Келли, – неустанное внимание к своим обязанностям, глубокое знание инструментов своей профессии, скрупулезная забота о мельчайших деталях, глубочайшая преданность своей работе, своей команде и своему кораблю и тем, кто выше тебя в профессиональном смысле. Келли не нужна эйдетическая память, хорошая обычная память в сочетании с умом и порядочностью – вот все, что нужно для этой работы. И это все, что нужно мне от вас в центре управления.

– Да, сэр.

Астронавигатор помедлил.

– Я не хотел бы, чтобы мои слова звучали обидно, но нужно добавить еще вот что. Подобные необычные способности иногда сочетаются с вполне обычным, а то и неполноценным разумом – настолько часто, что психологи даже придумали специальный термин – «idiot savant»[10]. Извините меня, пожалуйста: вы, самым очевидным образом, не идиот, но совсем не обязательно гений, даже если способны запомнить всю имперскую энциклопедию. Я хочу сказать, что для меня важнее ваш обычный здравый смысл и прилежное исполнение вами своих обязанностей, чем ваша феноменальная память.

– Я буду стараться, сэр.

– Я думаю, что со временем из вас выйдет хороший картограф. – Доктор Хендрикс показал, что беседа закончена. Макс встал. – И еще одно.

– Да, сэр?

– Существуют очень убедительные причины, связанные с дисциплиной и эффективностью работы, по которым рядовые не должны общаться с пассажирами.

Макс сглотнул.

– Я знаю, сэр.

– Тогда будьте осмотрительны в своих словах и поступках. Мои сотрудники всегда были осторожны в этом вопросе – даже если это нелегко.

Макс вышел из каюты с ощущением, словно из него выпустили воздух. Он шел сюда, чувствуя, что будет как-то вознагражден, – может, ему даже дадут шанс попытаться стать астронавигатором. Теперь, пропотев всю беседу, он как будто съежился до своих нормальных размеров.

В последующие недели Макс мало видел Сэма: жесткий график вахт не оставлял времени для хождения в гости. Сэм же тем временем процветал.

Как и на всех крупных кораблях, на «Асгарде» была небольшая собственная полиция; она состояла из бывалых сержантов, поддерживавших порядок на корабле, действуя в качестве представителей первого помощника. Сэм, благодаря своим талантам политика и поддельному удостоверению помощника стюарда первого класса, исхитрился во время перестановок, последовавших за переводом Макса, устроиться старшиной корабельной полиции по ведомству казначея. Со своими обязанностями справлялся он великолепно – не отдавливал без крайней нужды ничьих ног, сквозь пальцы смотрел на те нарушения, которые давно вошли в традицию, и присматривал за соблюдением тех правил санитарии, экономии и дисциплины, которые действительно необходимы на аккуратном и благополучном корабле. Присматривал, но совсем не обязательно вытаскивал нарушителей на ковер к первому помощнику – что устраивало как мистера Уолтера, так и команду. Когда кладовщик Мэггинис слишком увлекся благородным продуктом производства мистера Джи и воспылал желанием серенадами пробудить своих соседей по кубрику, Сэм попросту препроводил его на камбуз и накачал его крепким черным кофе. На следующий день Сэм отвел Мэггиниса на палубу «Ж», снял свой значок и провел с ним разъяснительную беседу, не оставившую следов на теле, но оставившую неизгладимый след в душе. Где-то в своем темном прошлом Сэм научился искусству драки – не грубому мордобою, не стилизованной пародии на бой, каковой является бокс, но высокому искусству, превращающему безоружного человека в машину убийства.

Жертву себе Сэм выбрал крайне обдуманно. Если бы он доложил о Мэггинисе, тот счел бы его просто доносчиком, любителем совать нос не в свое дело, которого надо или перехитрить, или бросить ему вызов, а если бы за доносом последовало суровое наказание, Мэггинис мог бы превратиться в постоянную проблему. Кроме того, не надо забывать, что донос на Мэггиниса косвенно угрожал и священной корове – главному стюарду Джордано. То же, что произошло, превратило Мэггиниса в страстного поклонника Сэма и лучшего его пропагандиста, так как своеобразная, хотя и совсем не уникальная гордость кладовщика требовала, чтобы человек, победивший его, был «самой могучей машиной, какая бывает на двух ногах, мгновенная смерть в каждой руке – настоящий мужик. Со стариком Сэмом шуточки плохи – ты попробуй как-нибудь сам и увидишь, что из этого получится. Давай, давай, а я заключу пари на вашу драку». Второй наглядной демонстрации Сэму не потребовалось.

Главным старшиной корабельной полиции и номинальным начальником Сэма был первый помощник старшего механика; все полицейские силы этого крохотного мирка состояли из них двоих. Когда техник захотел вернуться к силовой установке и на его место был прислан третий помощник старшего механика, со стороны Уолтера было вполне естественно назначить главным из них Сэма.