- Увы, Лорд Рэн погиб при захвате города, - Сикрин смотрел в стол, и лицо его не выражало никаких волнений. Понятно, либо приложил руку к "гибели" Рэна лично, либо с воодушевлением сплясал джигу на его останках.

- Прискорбно. Кто сейчас осуществляет управление Македонией?

- Совет архонтов двенадцати мегаполий. Однако семеро из нас…

- Также не пережили вторжения криогов? - закончила я перебор тягучих слов. Сикрин кивнул с угрюмой миной.

- Весьма печально, - продолжила я с зубовным скрежетом. Я поняла, с кем ассоциировался в моем восприятии Сикрин - с глистом, даром, что я ни одного не видела, кроме как на картинках в учебнике биологии. - Уверена, это невосполнимая потеря.

- О! Как вы правы! - оживился архонт-аскарид, всплеснув рукавами белоснежного костюма. - Инфраструктура планеты подорвана, вопрос расселения беженцев едва ли разрешим, это бедствие! Будут ли получены от Империи репарации на реконструкцию и помощь обескровленному населению?

- Леди Калли не уполномочена отвечать на вопросы, связанные с экономической поддержкой, - снова спас меня Флинер.

- Составьте подробный отчет, - добавил Тиор. - Как только будет возобновлена связь, вы сможете направить на Консул I соответствующее прошение.

- Но когда это случится! - с неподдельной скорбью воскликнул Сикрин.

- Очень скоро, - заметил Тиор. - Звездолеты Империи на подходе.

- О!

Архонт замер. Я отхлебнула такку - терпкого настоя какого-то редкого расстения, якобы обладающего ни с чем не сравнимым тонизирующим эффектом. Занимательный разговор получался у нас с представителем совета…

Негромкая трель упредила появление новых действующих лиц.

- Архонты Го и Вессед, главы мегаполий Мегара и Тиринф, - возвестил поднявшийся Сикрин.

Нам пришлось повторять процедуру знакомства, что мне уже порядком надоело. Не создана я для дипломатии…

Го являл почти точную копию Сикрина, наводя на мысли о кровном родстве, совпадая даже кроем костюма, разве что волосы были потемнее, да глаза посажены шире.

Архон Вессед был полней, улыбчивей и заметно моложе соотечественников, демонстрируя отличные зубы и здоровый колер лица.

- Простите, а Валт Гейзел когда покинул планету? - невинно поинтересовалась я, разглядывая чайного цвета напиток в пиале, и как можно ненавязчивее наблюдая за Весседом из-под полуопущенных ресниц. Ждала я его, и только его, реакции на мою скромную провокацию.

Вессед еще не успел опуститься на софу, и ненадолго завис в неудобной позе, но учтивую улыбку удержал. Только ответил мне, увы, не он, а Го.

- Он улетел вскоре после необъяснимого явления, умертвившего захватчиков. Учитывая обстановку и настроения в народе, мы не сумели ему помешать.

- Неужели? - подался вперед наследный Лорд Руах. - И каковы же настроения?

- Наши люди испуганы, - развел руками Вессед. - Если не сказать - в панике. Внезапный мор среди чужаков был слишком…

- Слишком действенным? - подсказал капитан Райли. - Выходит, само появление криогов внезапным не оказалось?

- Мы же видели Пидну, - вполголоса ответил за македонцев Флинер. - Убежден, не только из нее загодя эвакуировали жителей.

- Но…

Архонт Сикрин начал вставать с удобного кресла.

- Сядьте, - велел Тиор. - Не исключено, что при боях в околопланетном пространстве имперского флота с кораблями чужаков, население натерпелось бы меньше страхов, несмотря на сыплющиеся с неба обломки и угрозу разрушения самой планеты.

- Вы хотите сказать…

Сикрин замялся. Его выпученные глаза выразили целую гамму чувств: недоверие, потрясение, ужас. Недоверие преобладало.

- Да, архонт, - подтвердил Тиор. - Освобождение Македонии - операция Леди Калли. Блестящая.

Я флегматично наполнила опустевшую пиалу из дышащего стариной кувшина. Архаичность обстановки, обилие позолоты в отделке говорили о менталитете планеты, которую мне следовало изучить раньше.

- Отличный такку, - произнес Флинер в исполненной тяжелых вздохов паузе. - Захватчикам непременно должен был угодить. У вас ведь много общего с Оплотом Кри. А македонцам понравилось бы под опекой первосвященников Жаспана, тетрархов. Вера в Жаспана и в избранность своей обездоленной расы прижились бы здесь, верно?

- Это домыслы! - возмутился Вессед. - Наш мир уникален…

- Как уникальны десятки других миров, - я отставила пиалу. - Скажите, каким богам вы молитесь в своем Парфеноне, которого никогда не стояло в Эдессе? Ваша уникальность - отражение в мутной воде отблесков угасшей культуры.

Я выбралась из кресла и направилась к выходу, убедившись, что друзья следуют за мной.

- Вы - тени теней, и это говорю вам я, Эшти. Прощайте.

Уже на воздухе, вне стен Дома Правительства, обители предательств и интриг, я позволила себе тихо выругаться.

- Куда теперь? - участливо спросил Альдобраст.

- На Консул, - не утерпела, добавила. - К чертовой бабушке!

- Леди Калли!

Я вздрогнула и обернулась на оклик. Через площадь вприпрыжку бежал белокурый подросток с печальными глазами одинокого ангела. Зря плакала Тайли, с Тодом все хорошо.

- Флинер, скажи, ты веришь в чудеса?

- Я Творец Невозможностей, милая, мне ли в них не верить?

- Нет, в нерукотворное чудо, без привлечения Сил и предвидения. В чудо естественного порядка.

- Пожалуй, нет, если не считать таковым наше знакомство.

- Проблема в том, что и я не верю… Однако чудо прямо сейчас несется мне навстречу.

Вишневое дерево расцветало ровно на шестнадцатый день первого месяца, хотя земля еще была покрыта снегом и холод царил в природе, и так происходило каждый год. И самурай играл под тем деревом с самого детства, а до него - его родители и их предки, много поколений подряд. Он вырос, прожил достойную жизнь, состарился. Его дети покинули мир раньше самурая, и теперь радовало его только вишневое дерево.

Но однажды сакура умерла; от горя самурай занемог и отправился уйти вслед за ней. Соседи старались отвлечь его от тягостных мыслей, и посадили в его саду молодое вишневое дерево, очень красивое. Самурай выглядел счастливым, но в действительности сердце его разрывалось от боли.

И тогда, на шестнадцатый день первой луны, старик вышел в сад, поклонился сухому стволу и произнес:

- Возьми мою жизнь, начни расцветать снова.

Он исполнил обряд харакири, под высохшими ветвями сакуры, на белом покрывале, ставшим алым от его крови.

Дерево расцвело в тот же час.

И продолжает покрываться в бело-розовым туманом год за годом, на шестнадцатый день первого лунного месяца, в сезон снегов, ведь в нем - душа самурая[30].

Я пересказала это предание Ане, увы, с неминуемыми расхождениями от оригинального текста, но и память моя несовершенна. Рассказывая, я ожидала, что подружка оценит историю.

Когда она ответила мне, голос - нежный, мелодичный, с грустинкой - исходил разом изо всех стен, с некоторой задержкой, рождая глухое эхо.

- Блестят росинки.

Но есть у них привкус печали,

Не позабудьте![31]

Лишенная подобных звуковых эффектов, модулируя размеренный речитатив, я откликнулась:

- На осеннем поле

Непрочный приют осенен

Сквозной плетенкой.

Оттого-то мои рукава

Что ни ночь от росы намокают[32].

- Великолепно, Ирина! Ты позволишь мне сохранить это танка?

- Тебе не требуется моего разрешения, Ана. Пока мои воспоминания не стали сквозной плетенкой, я рада поделиться ими с тобой.

- Люди не помнят, но мы храним. Я - что та сакура с душой человека, хоть и машина, а роса на моих ветках имеет вкус слез. Жаль, я не умею плакать.