— Конечно, подруга! — согласился я, слегка толкая ее в плечо.

— Вот именно, друг ты мой, — отвечая мне тем же, рассмеялась Мэл.

— Да такого друга, как ты, днем с огнем не сыскать, — продолжая толкаться, сказал я.

В ответ она толкнула меня еще сильнее, так что я полетел со стула на пол. Истерично хохоча, я валялся на полу, пытаясь найти другие слова для нашей вновь обретенной дружбы.

Мэл попыталась было помочь мне встать, но, вместо этого, покачнулась и упала рядом. Благоразумно решив, что дело в вине и что на ноги нам уже не подняться, мы на четвереньках поползли в гостиную, прихватив недопитую бутылку с собой.

— Итак, у тебя все в порядке, — резюмировал я, свесившись с дивана с бокалом в руке. — Ну, в смысле, жизнь удалась, и все такое прочее…

Мэл не ответила. Я ее толкнул, после чего она, как будто только что проснувшись, сказала:

— Да, пожалуй.

А затем:

— Извини, я просто задумалась. Вот мы тут сидим, вино попиваем, смеемся, болтаем… Ведь так не бывает, чтобы люди чувствовали себя так комфортно после первой же встречи?

— Нет, конечно, — скидывая туфли, согласился я.

— Все говорят, как прекрасны любые отношения в самом их начале. И, понятное дело, все ненавидят тот период, когда эти отношения заканчиваются. Но никто никогда не рассказывает о том, как им жилось в промежутке. А ведь это время — чуть ли не лучшее из того, что есть у людей! Ты уже знаешь о человеке все, что нужно было знать. Взглянув на любимого, ты тут же определяешь, о чем он в эту минуту думает. Смотря телевизор, ты уже знаешь, как и на что он будет реагировать. А когда идешь с ним на свидание, не сомневаешься, во что он будет одет.

Нежно улыбнувшись, я спросил:

— Так ты знала, во что я буду одет?

— Посмотри на полке под Толстым Буддой.

Соскользнув с дивана, я добрался до каминной полки и приподнял маленькую керамическую статуэтку Толстого Будды, которого пару лет назад привезли из Таиланда Марк с Джулией. Мы с Мэл не раз отпускали «некорректные» шутки по поводу толстых мужчин, обращая их к задней части Толстого Будды. Приподняв статуэтку, я обнаружил вырванный из ежедневника листок бумаги с надписью: «Белая футболка. Джинсы. Вельветовый пиджак».

— Не хочешь ли ты сказать, что заранее знала, что на мне будет надето? — изумленно спросил я, возвращаясь на диван.

— Я ничего не «хочу сказать», — рассмеялась Мэл. — На что спорим, что на тебе сейчас темно-серые трусы?

Это было очень на нее похоже. Я помню, как-то она призналась мне, что в детстве обожала поп-группу под названием «Wham!»[59] до такой степени, что знала все до мельчайших подробностей о ее основателях Джордже Майкле и Эндрю Риджлей. Даже размер их обуви! Наверное, тогда она сама не понимала, зачем собирала всю эту информацию. Просто ей это нравилось, и все тут. На самом деле она с детства вырабатывала свое потрясающее умение запоминать о человеке все. Семнадцать лет спустя она повстречала меня и тут же начала применять свои экстраординарные способности на практике. За четыре года совместных отношений она узнала обо мне все: объем груди, имя первой девушки, любимый эпизод в «Отеческом ополчении»[60]. Я никогда не понимал, зачем ей это надо, но теперь, сидя рядом с ней на диване, до меня наконец дошло: ей было необходимо знать о человеке все для того, чтобы почувствовать настоящую с ним близость. Она должна была знать любимого человека, как самое себя. Собрав всю информацию, она выстраивала в голове виртуальную модель возлюбленного, что помогало ей в любой момент предугадывать, что и как он будет делать. В данном случае, например, какие трусы он наденет.

— Мои поздравления, — насмешливо сказал я. — Как поживает наше членство в клубе гадалок и прорицательниц?

— Да ладно тебе, — рассмеялась она. — Неужели я тебя этим обидела?

— Нет, отчего же.

Я сделал вид, будто надулся.

Наклонившись ко мне, Мэл прошептала:

— Иди ко мне, я тебя утешу.

И тут она меня поцеловала.

А я ее.

После чего мы начали возиться с одеждой друг друга.

И тут в одном из предметов моей одежды затеплилась жизнь.

И мы… ну, вы сами понимаете.

Дважды.

Ну, хорошо, хорошо! Полтора раза.

Я проснулся от ярких солнечных лучей. Тут же все вспомнив, я боялся пошевелиться, чтобы не разбудить Мэл. В конце концов, открыв глаза, я медленно-медленно повернулся и обнаружил, что мои предосторожности ни к чему. В кровати ее не было, а вот из ванной доносился звук льющейся воды. Откинувшись на подушки, я стал наслаждаться ощущением победы.

Я всегда знал, что мы снова будем вместе. Это было лишь делом времени. Мы ведь слишком много значим друг для друга. Для начала мы не будем спешить. Будем видеться раза два в неделю, не чаще. А затем, когда все установится, мы вернемся к прежнему образу жизни. Только на этот раз я уже никогда не позволю ей уйти.

Тут в комнату вошла Мэл. На ней был белый халат с капюшоном. В руках она держала фен, который неистово трясла. Весь ее внешний вид говорил о том, что она чем-то сильно расстроена.

— Фен сломался, — сказала она. — Это знак…

— Знак чего?

— Знак того, что мы еще будем наказаны за то, что сделали… вон там. — Она указала на ковер перед кроватью. — И вон там. — Она указала на кресло, подаренное ей бабушкой. — И уж тем более вон там!

Палец ее указал на кровать.

— Ты только посмотри на мои волосы, Даффи! Что мне с ними делать? У меня через час важная встреча, а волосы не высушены!

Усевшись на кровати, я попытался придать своему лицу то сексапильное выражение, которое обычно появляется у голливудских звезд в сценах под кодовым названием: «На следующее утро…». Случайно увидев свое отражение в зеркале, я быстро эту затею оставил. Привлекательного в выражении моего лица было ровно столько, сколько его может быть в физиономии страдающего от похмелья бомжа.

— Наверное, дело в проводе, — предположил я.

— Ты-то откуда знаешь? — огрызнулась Мэл. — Что ты вообще знаешь о хозяйственных приборах? И не ты ли пришпандорил вешалку для полотенец в моей ванной вверх тормашками? Уже три года она в таком положении…

Честно говоря, я ожидал чего-то другого. Я был уверен, что мы будем веселиться и радоваться жизни. Чего я никак не предполагал, так это взбучки за незнание основ электричества.

— Судя по всему, ты сожалеешь о вчерашней ночи.

— Сожалею? СОЖАЛЕЮ? Даффи, то, что я сейчас испытываю, не описывается словом «сожалею»! Ведь я изменила Робу! И как только я могла так поступить!

Как это ни странно, ее слова успокоили меня. Дело было не в том, что случилось ночью, и не об этом она сожалела. Она просто мучилась от того, что ей придется причинить боль Робу в тот момент, когда она сообщит, что уходит от него. Ну что ж, сейчас мы ей поможем. Тут нужно действовать в соответствии с Мужской Логикой, и все будет хорошо.

— Послушай, Мэл! — начал я. — То, что между нами произошло… ну, это не измена в прямом смысле этого слова. Совсем даже нет. Тут ведь вопрос в чем? Вопрос во времени. Когда именно ты собиралась бросить Роба Первого? Ведь скоро? Так что тот факт, что ты изменила ему чуть раньше, чем собиралась уйти от него, превращает вчерашнюю ночь в мелкий проступок, не более.

Тут ее лицо исказилось от ярости.

— Во-первых, — закричала она, — перестань называть Роба «Робом Первым»! Это меня просто бесит! Во-вторых, это никакой не мелкий проступок, а самое настоящее предательство! И в-третьих, я не собираюсь его бросать. А вот нам с тобой нельзя было этого делать. Мы совершили ужасную вещь!

Тут я почувствовал, как падаю в бездну унижения.

— Но я думал, что…

— Так не думай! И потом, разве твое отношение к женитьбе как-то изменилось?

Я не ответил.

— Ну вот видишь! Мое тоже осталось неизменным.

Она присела на край кровати, обхватив голову руками. Гнев ее исчез так же быстро, как и возник.