— Паскудство одно! — выплюнул Дон.

— Зря ты так. Тебе есть чем гордиться. Каких сыновей воспитал! Один чудотворец, другой в девятнадцать лет несметными деньгами ворочает.

— Да уж, мне только позавидовать! Вкалываю на выскочку сына! Кто его всему обучил — я! А он из благодарности отца на свалку… — Лицо Дона опять жалобно скривилось. — Не выйдет, сынок! Я знаю, где трупы зарыты… и на какие шиши ты новое оборудование справил.

Придержи язык, старая сволочь!

Вик, ты и это ему спустишь?

Даки настороженно огляделся, понизив голос:

— По правде сказать, Дон, много всяких слухов ходит. Люди удивляются, откуда у Вика столько денег — и рубильную машину купил, и вторую валочно-пакетирующую… Такое оборудование под елкой не растет.

Дон вдруг вскочил, схватил старого лесоруба за грудки и хрипло зашептал ему в ухо:

— Такое оборудование, Даки, и под елкой растет — это ежу понятно… Места надо знать, вот что я тебе скажу.

Да заткнешься ты наконец, пьяная скотина?!

Он тебя заложит, Вик. Потом не жалуйся. Дерьмо собачье! Душу, вишь, решил очистить. Ну, давай, Дон, исповедуйся, отпустим тебе все грехи — и дело с концом!

Отдай его нам, Вик, мы ему покажем, как поступают со стукачами. Или ты хочешь, чтоб к тебе нагрянули из полиции с лупами да электронными ищейками?

Дон фыркнул.

— Хрен они найдут! У него все накладные на месте — комар носу не подточит. Я ж говорил, что мой Вик вам не чета. А кто его в люди вывел?.. — От страшной несправедливости у Дона перехватило горло, и голос дрогнул. — Я его всему обучил, Даки! Не только головным играм, но и ремеслу. Когда меня вышибли с фабрики и я свое дело открыл, он еще за партой сидел.

Какое дело? Если б не Вик, ты бы до сих пор, кроме ножовки да топора, ничего не имел.

Чему ты можешь обучить?.. Это он тебя обучил.

Кто выбил для вас первый контракт? Кто закупил оборудование и нашел нужных людей? Кто умеет держать язык за зубами и сделать так, чтобы все было шито-крыто? А ты только и горазд виски хлестать да баб лапать.

— Вот! — всхлипнул Дон. — Растишь детей, растишь, а благодарности никакой!

Даки заморгал и поспешно отодвинулся.

— Да-а, не везет тебе…

— Я знаю, что он задумал! — взревел Дон. — Не выйдет!.. Поняли? Не выйдет у вас ничего!

Головы завсегдатаев поворачивались к нему, он чувствовал на себе взгляды, жаждущие докопаться до его опасных секретов. Неужели хозяин бара тоже слышит эти враждебные голоса?.. Нет, конечно нет! Они звучат только у него в голове. Может, он их выдумал? Но почему у Даки такой испуганный вид?.. Боже! Что он успел выболтать?

— Какого дьявола!

Сграбастав Даки, он снова притянул его к себе. Старик пронзительно заверещал; бутылка опрокинулась, и пиво полилось под стойку.

Ральф Пеллетье грозно сдвинул брови.

— Дон, черт побери, я же тебе велел выкатываться!

Они все знают, Вик, и донесут фараонам!

Последние мозги пропил, паразит!

Дон тряс Дюкета до тех пор, пока у того не задребезжала вставная челюсть.

— Обо всем молчок! Я ничего тебе не говорил, слышишь?

— Он сбрендил! Сбрендил! — вопил Даки, обмякший в железной хватке Дона.

Кончай с ним, Вик! Заткни ему глотку!

Верзила Льют Седерстрём, который как-то раз по пьяному делу пробил кулачищем дырку в радиаторе, приблизился сзади к Дону и скрутил ему руки.

Дон завыл как раненый зверь:

— Вам это даром не пройдет! Все заодно, да? Вместе с Виком сговорились меня прикончить!

— А ну, выкиньте его отсюда вон, — распорядился Пеллетье.

Из музыкального автомата неслись ритмы черного рока. Женщины визжали, мужчины подавали советы Льюту, тащившему грузное тело Дона к двери.

— Пусти! — надрывался Дон. — Они там с Виком!.. Меня поджидают!

Он хотел испробовать на шведе свое принуждение — не смог. Тогда решил выстроить на пути баррикаду столов и стульев. Ни проблеска психокинеза. Ничтожество, полный ноль! В глазах завертелась карусель огней, медленно растворяющихся в темноте; насмешливые голоса отодвинулись далеко-далеко. Безвольно повиснув на сильных руках Льюта, Дон вплыл в теплую майскую ночь.

Льют приволок его на стоянку позади «Быка» и осторожно опустил на заднее сиденье потрепанного «ниссана».

— Не переживай, Дон, свежим воздухом подыши, сосни маленько, а я через часок-другой отвезу тебя в твою берлогу, о'кей? Fais un gros dodo, ordure! note 45 Xo-xo-xo…

Дон что-то промычал в ответ. Льют удовлетворенно кивнул и вернулся в бар.

Тебе нельзя здесь оставаться.

Так ты не заснул?

Вик слышал твою пьяную болтовню, так что уноси ноги, пока жив!

— Je sius fichu note 46, — заплетающимся языком бормотал Дон. — Pas de couilles… mon crвne… ah Jйsus… note 47

Иисус тебе уже не поможет, ты по уши в дерьме.

Всем наплевать, что будет с такой скотиной, как ты. Всем!

Всем… Всем… Всем…

— Ошибаетесь. — Голос был тягучий, с привкусом желчи, поднимающейся к горлу. Он оперся о спинку сиденья и хотел было вылезти из машины, но опрокинулся лицом в грязь и долго лежал в полубеспамятстве.

По спине пробежал холодок, и Дон открыл глаза, усмехаясь заднему колесу машины. В голове дикий сумбур, но ощущение безнадежности прошло. Они ошибаются! Не всем наплевать. Есть на свете родные души, они помогут и даже проучат Виктора…

— Mersi, mon Seigneur, mersi, doux Jйsus! note 48

Он встал на ноги, борясь с дурнотой. Виски сдавило стальным обручем. Дон привалился к борту «ниссана», дожидаясь, когда немного утихнет боль и прояснится зрение. С опаской поглядел по сторонам — не притаился ли враг среди припаркованных автомобилей и грузовиков. Нет, никого. Они ждут Вика, без него сунуться не посмеют, а парень еще не скоро доберется из Питтсбурга — все-таки шестьдесят миль по гравийной дороге.

С трудом восстановив равновесие, он посмотрел на светящийся циферблат часов: начало двенадцатого. По субботам Солнышко работает до часу ночи, а до ресторана идти всего милю по Мэн-стрит, потом по набережной, и обе хорошо освещены. Он возьмет себе кофе и дождется жену в ее машине. Все обойдется.

Набрав воздуху в легкие, он вышел со стоянки на улицу. Музыка и смех из бара доносились еще громче. Все уже про него забыли. Бормоча проклятия, Дон двинулся на север — к ресторану «Кухня Андроскоггина», к Солнышку.

Подойдя к окошку кассы, он заказал большой двойной кофе и попросил Марси Строуп передать Солнышку, чтоб вынесла его к своей машине.

— Ой, Дон, не знаю… — Девушка подозрительно посмотрела на замызганные брюки, поморщилась от запаха спиртного и вспомнила о былых скандалах в ресторане, из-за которых Солнышко едва не лишилась работы.

— Ну пожалуйста, Марси. Думаешь, я дебоширить сюда пришел! Честное слово, нет! Скажи ей, что это очень важно.

Та после недолгого колебания согласилась. Шатаясь, Дон прошел в дальний угол асфальтированной стоянки и сел за руль «эскорта» восемьдесят первого года, открыв его своим ключом. Ресторан сегодня битком набит; на стоянке полно машин, то и дело подъезжают новые. Здесь те ублюдки напасть не решатся: очень уж людное место; поэтому Дон спокойно откинулся на сиденье и, почувствовав себя в безопасности, закрыл глаза. Прогулка слегка проветрила мозги, но голова болела зверски. Впрочем, не важно. Боль перекрывает доступ к голосам. Теперь можно махнуть на них рукой. Без приказа Вика они все равно его не тронут, а Солнышко уж сумеет о нем позаботиться.

— Дон?..

Она стояла у открытого окошка, прямо под фонарем. Состарившееся до срока лицо светится такой любовью и заботой, что сердце разрывается. Бедняжка! Сколько она из-за него выстрадала, в сорок один год стала старухой! Да и сам он не лучше.