Ремилард. Прежде она меня на дух не переносила… Когда-то я довольно бестактно тянул ее в нашу Группу. Но теперь мы в целом ладим. Она смирилась с оперантностью, которая в детстве и ранней юности была для нее большим испытанием. Возможно, она все еще побаивается меня. Над этим тоже надо будет поработать.

Элсворт. Я вижу, ты уже принял решение. Отведи в нем какое-то место любви.

Ремилард. Мы постараемся полюбить друг друга. И дети помогут. Наблюдать сочетание метапсихических признаков в потомстве невероятно интересно. Мы начнем развивать оперантные черты и отрабатывать технику восприятия на зародышевой стадии. Это будет метапсихический аналог исследований Пиаже. Люсиль наверняка увлечется.

Элсворт. Буду от всей души молиться за ваших бедных малюток. И тебя с Люсиль тоже.

Ремилард. Вы должны сделать больше, отец Джерет. Повенчать нас. Я сообщу вам дату, как только мы с Люсиль обо всем договоримся. Думаю, это не займет много времени.

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

По идее, такой брак должен был закончиться полной катастрофой.

Предопределенный нечеловеческими существами из других миров, гнусным образом подстроенный мною, заключенный по хладнокровному соглашению двух зрелых людей ради некой абстрактной цели, союз Дени Ремиларда и Люсиль Картье, если оценивать его с точки зрения сентиментальных представлений, бытовавших в конце двадцатого века в Соединенных Штатах Америки, был в высшей степени странным.

Средства массовой информации, наперебой допытывались подробностей первого в истории метапсихического affaire d'amour note 114 и были страшно разочарованы, когда врачующиеся наотрез отказались обсуждать романтические аспекты своего соединения, а сосредоточились на преемственности ментальных признаков. У интервьюеров глаза на лоб лезли, когда «влюбленные» страстно обсуждали при них выборочное скрещивание, ненадежность позитивной евгеники, дифференциацию пенетрантности и экспрессивности, с одной стороны, и доминантности и эпистаза, с другой. Перед лицом таких экзотерических тем авторы колонок светских сплетен и телепропагандисты «человеческого фактора» обратились в паническое бегство, и лишь в номере «Природы» появилась строго научная статья по поводу генетической целесообразности брачного союза Ремилард — Картье.

22 июля 1995 года Люсиль и Дени обвенчались в скромной католической церкви Хановера. На церемонии лично присутствовали родственники и коллеги молодой четы, а при посредстве ВЭ — несметное количество оперантов со всех концов планеты. На невесте было бледно-голубое льняное платье, на женихе — двубортный летний костюм синего шерстяного полотна. Шафером Дени был доктор Гленн Даламбер, подружкой невесты — доктор Уме Кимура. Свадебный банкет состоялся в «Хановер-Инн», после чего новобрачные отбыли в Брюссель на симпозиум по инструктивной метапсихической технике. Традиционный букет незабудок и белой резеды Люсиль передала коллеге-операнту Эмили Бушар, буквально вслед за нею сочетавшейся браком с главой отдела общественных связей при отделении мета-психологии Жераром Трамбле.

Вернувшись из короткого научно-свадебного путешествия, молодые несколько месяцев прожили на казенной квартире, принадлежавшей Дартмутскому колледжу, а в начале 1996-го Дени, по моему наущению, купил большой старый дом номер пятнадцать по Ист-Саут-стрит. Обставив его по своему вкусу и набросав «Предварительный метапсихический план», они принялись делать детей с тем же усердием и компетентностью, какими отличалась их экспериментальная работа. Филип родился в девяносто седьмом, Морис — в девяносто девятом. Рождение в 2001 году мертвого ребенка стало для супругов большим ударом, однако они быстро утешились пересмотром и усовершенствованием Родового Плана, а также вычиткой корректуры своего первого совместного труда «Развитие метапсихологии». Следующий ребенок — Северен — появился на свет в 2003-м; двумя годами позже — Анн, затем у Люсили случился выкидыш; в 2009-м она родила Катрин и в 2011-м — Адриена, после чего Дени и Люсиль преждевременно сочли свой репродуктивный долг выполненным. Все шестеро детей оказались метапсихически одаренными, здоровыми франко-американцами; родители воспитывали их в строгости и безмерно любили.

Как и друг друга.

Да-да! Мой племянник давно утверждал, что любви можно научиться, если очень захотеть, и оказался прав. Я, разумеется, не совал нос в их интимную жизнь, но думаю, они занимались сексом с той же увлеченностью, что и всем остальным. Я проводил в их доме много времени и могу засвидетельствовать: да, они действительно одарили друг друга нежной, преданной любовью, а вдобавок стали близкими друзьями, что встречается гораздо реже.

Если бы меня спросили, на чем основан успех этого далеко не типичного брака, я бы сказал — на взаимной вежливости. С самого начала они поставили за правило проявлять друг к другу заботу и внимание, словно один — почетный гость в доме другого. Все размолвки обсуждались открыто, с достаточным пылом, но без упреков и оскорбления. Никогда, ни при каких обстоятельствах они не позволяли себе грубости, неуважения, едких насмешек в адрес друг друга и никогда не воспринимали взаимное присутствие как нечто само собой разумеющееся. На первом этапе семейной жизни, когда они еще не притерлись друг к другу, их отношения казались мне какими-то искусственными, сродни благотворительной деятельности. Судите сами, две уникальные личности, одна из которых могла легким принудительным импульсом заморозить гениталии дикого павиана, а другая обладала темпераментом, способным в буквальном смысле поджечь дом, в быту проявляли куртуазность, какую даже королева Виктория сочла бы чрезмерной.

Нечего и говорить, что все это донельзя озадачивало меня, выросшего среди вечной брани и скандалов между дядюшкой Луи и тетушкой Лорен. Позже я убедился, что свою изысканную вежливость Люсиль и Дени привнесли и в отношения с детьми. Лишь много позже, уже после Вторжения, увидев, что на таких же принципах строится уклад большинства оперантных семейств, я понял всю ценность этой тактики. В доме, где эмоции постоянно выплескиваются в атмосферу (искусство ставить умственные экраны далеко не сразу усваивается детьми), царит такая «толчея» мыслей и чувств, что просто невозможно обойтись без выдержки и строго продуманных действий. Уме Кимура объяснила мне, что японцы в условиях жестокой нехватки жизненного пространства вынуждены обращаться к столь экстремальным формам вежливости. Хорошие манеры, как выразился один остряк, есть самый эффективный способ помешать людям перебить друг друга. Мощные операнты Дени и Люсиль инстинктивно поняли, что им необходимо придерживаться правил приличия в большей степени, нежели обычным людям, и внушили это своим детям.

Взаимная вежливость (но не в смысле отделения друг от друга) сгладила первый год семейной жизни. Поначалу их связывали всего лишь профессиональное уважение, согласованная цель и список теоретически совместимых черт характера, который Дени окрестил «Сонет в компьютерном переводе с португальского». С помощью телепатии они постигали достоинства и недостатки друг друга, потому их медовый месяц был лишен романтического глянца с неизбежно следующим отрезвлением. Будучи людьми зрелыми и здравыми, они упорно работали над искоренением собственных несовершенств, снисходительно смотрели не неисправимые черты характера и неуклонно стремились возвыситься в глазах друг друга. Этому (я глубоко убежден) помогало полное удовлетворение от сексуальной близости того типа, каким наслаждались в свое время мы с Уме.

Когда Люсиль и Дени как следует узнали друг друга, между ними возникла нежная привязанность, а позже — любовь. Им не дано было пережить удара молнии, подобно мне и Элен, взрыва физической страсти, вспыхнувшей между Марком и Синдией Малдоуни, утонченного метапсихического слияния Джона с Доротеей Макдональд по прозванию Алмазная Маска. Дени и Люсиль как бы взрослели вместе. Умы их сохраняли свою индивидуальность и в то же время поддерживали, поощряли, добавляли друг другу свою силу, словно сказочные белая и красная роза, тянущиеся сплетенным стеблем прямо к солнцу, вместо того чтобы обрастать колючками и стелиться по земле.