«Я думала, что они ни за что не уйдут», — воскликнула позднее Джоан Вудворд, поклявшись, что никогда не заговорит с ними первой.

Придя на следующий день в себя, Ричард послал принцессе свои глубочайшие извинения за свой столь внезапный уход. Он пояснял, что на следующее утро им с Элизабет предстояло рано выйти на съемочную площадку. Было видно, что на них обоих сказывалось напряжение семейных страстей Джорджа и Марты. Им не удавалось стряхнуть с себя их экранные образы, в особенности Элизабет, которая, будучи не в духе или находясь в состоянии опьянения, начинала сквернословить и бросать в адрес мужа злобные обвинения, словно это была не она сама, а её сварливая героиня. Казалось, они даже обменялись. «половыми» ролями — Элизабет называла мужа Гарриет или Ахатой, а Ричард отзывался о ней как о Сэме или Фреде. Спустя много лет, пытаясь объяснить другу причину развода, Элизабет заметила: «Мне до смерти осточертела вся эта Вирджиния Вульф!»

К январю, когда фильм был готов, все участиики съемок сошлись на том, что необходимо отпраздновать это событие. Бертоны заказали оркестр и устроили в своем особняке грандиозную вечеринку. Майку Николсу они преподнесли пару золотых запонок от Дэвида Уэбба. Он в свою очередь подарил им их собственную фотографию в серебряной рамке, сделанную между дублями. На фото была изображена Элизабет — толстая истеричка, исполнявшая роль Марты, — и Ричард — в мешковатых брюках и парике жены, надетом задом наперед. Эрнст Леман удостоился редкого подарка — книги первого издания Френсиса Бэкона 1633 года. Элизабет также подарила продюсеру экземпляр своей книги «Элизабет Тейлор» с автографом.

За написание автобиографии Элизабет получила 250 тысяч долларов. Это были 177 страниц отредактированных магнитофонных записей.

Кроме того, она содержала пятьдесят шесть фотографий, сделанных Родди Макдауэллом. Книга эта вышла в 1964 году в издательстве «Харпер энд Роу».

Элизабет получила от Майка Николса бриллиантовые серьги. Джеку Уорнеру она намекнула, что хотела бы иметь к ним также бриллиантовую брошь за 80 тысяч долларов.

«Я и так плачу ей миллион с лишним плюс десять процентов с дохода, - рявкнул Уорнер. - Пусть покупает за свои деньги».

В конечном итоге исполнительный продюсер не удостоился от своей звезды ни золотых запонок, ни редкой книги. Ему даже не досталось экземпляра книги «Элизабет Тейлор» с ее автографом.

ГЛАВА 19

Элизабет была не чужда широких жестов, Более того, она даже прославилась своем щедростью. Некоторые из ее друзей считали, что высшим проявлением этого стало удочерение Марии. Другим же в ту пору казалось, что Элизабет не следовало делать это слишком демонстративно, всем напоказ. Тем не менее, никто не сомневался в любви и верности, которыми она одарила Монтгомери Клифта в последние два года его жизни.

Когда Элизабет весной 1964 года встретила Монти в Нью-Йорке, она пришла в ужас. Изможденные исхудавший, он весил всего сорок пять килограммов. На обоих глазах у него была катаракта, а на некогда красивом лице лежал отпечаток губительного действия алкоголя и наркотиков. Но хуже всего было то, что он не снимался вот уже целых четыре года. Элизабет была убеждена, что в первую очередь во всем виновата его профессиональная бездеятельность, и лишь затем — тяга к саморазрушению.

«Если Монти не будет сниматься — ему конец», — сказала она знакомым.

Как самая знаменитая кинозвезда в мире, она обладала не только правом выбора сценария, но и партнеров по фильму. И ради спасения друга он решила сняться вместе с ним.

Им давно хотелось сделать совместную комедию, и поэтому они обсуждали сценарий «Совы и кошечки», и даже вслух читали друг другу отрывки. Однако продюсер встал на дыбы, заявив, что Клифта не станет страховать ни одна компания.

Позднее Элизабет получила предложение сыграть нимфоманку в ленте «Отражение золотого глаза» экранизации романа Карсон Маккаллерс. Элизабет позвонила Монти, чтобы узнать его мнение насчет роли армейского офицера — тайного гомосексуалиста. По ее мнению, характерные для Клифта ужимки и манера говорить как нельзя лучше соответствовали этой роли. Прочитав сценарий, Монти дал огласие. Затем Элизабет уговорила Джона Хьюстона взять на себя режиссуру и объявила прессе, что впервые после 1959 года, когда они снимались в Ленте «Неожиданно, прошлым летом», они с Монти снова будут работать вместе. Однако, опять-таки, продюсер Рей Старк поставил ее в известность, что Монти страховать никто не будет.

Прекрасно понимая, сколь важна для ее друга возможность работать снова, Элизабет решила не отказываться от проекта. Вместо этого она предложила в качестве страховки свой миллионный гонорар.

«Мисс Тейлор вознамерилась во что бы то ни стало снять в «Отражении» Клифта, а также сделать ещё одну картину с этим человеком, которым восхищалась как актером и который был дорог ей как круг, — рассказывал его агент Робби Лантц. — Именно благодаря безграничной преданности ей удалось убедить Джона Хьюстона, а также разрешить проблему со страховкой».

Элизабет известила студию «Уорнер Бразерс» и «Севи Артс» о том, что если они желают иметь фильм с её участием, то должны также включить туда и Монти Клифта. Другого выбора у них не было. Тем не менее, Монти все еще опасался, что кинобоссы пойдут на попятную.

«Они у меня на крючке», — уверяла его Элизабет всякий раз, когда он звонил ей в испуге, как бы студия не передумала.

«Мне самому ни за что не найти себе работу, — признался он одному из своих приятелей. — Но Элизабет — мой самый лучший друг. Она постоянно пытается мне помочь, а все остальные меня бросили».

«Уорнер Бразерс» и «Севн Артс» всячески тянули с постановкой картины — все были убеждены, что Монтгомери Клифт больше не способен играть, а Элизабет была в то время занята другими ролями, на которые согласилась, чтобы работать вместе с мужем. Она вылетела в Англию, чтобы вместе с Ричардом появиться в постановке «Доктора Фауста» в оксфордском университете, а затем в Рим для участия в съемках «Укрощения строптивой». Монти постоянно звонил ей, пытаясь выяснить, когда ему приступить к работе. Наконец, им обоим сообщили, что съемки «Отражения» начнутся в сентябре 1966 года. Но судьба распорядилась иначе. После двух лет ожидания Монтгомери Клифт скончался у себя в постели 22 июля 1966 года в возрасте сорока пяти лет.

Его обнаженное тело обнаружил хозяин дома, который тотчас обзвонил всех близких знакомых артиста, чтобы те восприняли это известие более спокойно, но когда узнали о нем из газет, Родди Макдауэлл позвонил Джону Спрингеру, пресс-секретарю Бертонов. Он сообщил Ричарду эту печальную весть, а тот в свою очередь пообещал поставить в известность Элизабет. На следующий день Тейлор сделала заявление для прессы.

«Это известие повергло меня в шок, я до сих пор отказываюсь верить в смерть Монти. Я любила ого. Он был мне самым близким другом. Он был мне как брат».

Из Европы Элизабет позвонила хозяину дома, гди жил Монти, и проговорила с ним несколько часов, обсуждая подробности последнего дня жизни Клифта. Затем она связалась по телефону с доктором Кеннамером, своим личным врачом из Беверли-Хиллз, с которым она познакомилась в 1956 году, когда Монти попал в автокатастрофу, и ей пришлось положить себе на колени его окровавленную голову. Вместе с доктором Кеннамером Элизабет предалась печальным воспоминаниям. Она вздыхала о том, как сильно Монти ее любил, как неузнаваемо изменился он за последнее время, и в нем не осталось ничего от того Адониса, с которым она познакомилась во время съемок «Места под солнцем». Элизабет говорила о его смерти, уверяя доктора, что давно предчувствовала эту трагическую развязку. Она то и дело повторяла слова Родди Макдауэлла о том, что друзья бессильны сделать что-либо для Монти, кроме как до последнего часа держать его руку.

Бертоны не присутствовали на похоронах Монтгомери Клифта в Нью-Йорке, однако послали два огромных букета белых хризантем, которые впоследствии стояли рядом с закрытым гробом. На карточке было написано: «Успокойся, неугомонный дух. Элизабет и Ричард».