Литмир - Электронная Библиотека

– Я, извините, хотел лишь в двух словах.

– В двух? Пожалуйста: до свидания. – Марченко положил трубку. – Виктория Павловна, если еще кто-нибудь из народных избранников будет беспокоить, давайте им мой номер телефона. А если смелости хватит… Вы разговор хорошо запомнили?

– Да. – Вика улыбнулась.

– Выборы скоро. Вот и появилась у них откуда ни возьмись забота о людях.

Начальник встал с простенького кабинетного стула, хотел напоследок сказать что-то, потом передумал и махнул рукой.

– Давай, Виктория Павловна, работай.

После этого он поднялся в свой кабинет и сам позвонил Никитину.

Глава 6

К исходу дня стали очевидны три вещи. Во-первых, труп девочки был установлен. Истерзанным ребенком оказалась жительница того же района, в котором было совершено убийство Вирта. Имя тринадцатилетней Евы Милешиной вписалось кровавой строкой в список жертв садиста. В семь вечера девочка вышла из дома и направилась к подруге. В двенадцать часов ночи родители забили тревогу.

Идиот помощник дежурного по райотделу не принял заявку родителей о пропаже ребенка и сказал:

– Сейчас все они такие. Нагуляется и придет. Вот если и завтра не появится, тогда приходите.

К этому времени Ева Милешина была уже мертва. Родители опознали ее в морге по шраму на руке. Трехлетняя Ева нечаянно уронила себе на локоть горячий утюг.

Во-вторых, старушка не опознала мужчину, задержанного ДПС. Защищая закон, обязательно где-то его нарушишь. Так и сделал Черников. Вместо официального опознания он привез Мыскину в ГУВД, подвел к открытому кабинету и в щелку показал задержанного. Если бы старушка сказала, что он и есть, то можно было бы смело проводить законное опознание.

Но Мыскина посмотрела в просвет на мужика, прищурившись опытным взглядом бывшей вахтерши, потом протерла рукой глаза и заявила опешившему Черникову:

– Ты чего такой бестолковый? Я же сказала, у того глаза серые были. А у этого карие!

– Вы что, в глаза ему глядели с четвертого этажа на третий? – рассердился Черников. – Смотрите хорошо! Все тут – куртка, седоватый, черные штаны! Что еще надо?

– Вот бестолочь, а! – не унималась бабка. – Я же сказала, глаза серые!

– Но вы же еще говорили, мол, то ли серые, то ли зеленые! Может, карие?! Куртка, штаны!..

– Не он.

Черников плюнул. После такого провала было бы дико приглашать следователя для официального опознания. Он отвел бабку в дежурку и попросил отвезти ее домой при первом удобном случае. Вскоре гражданку Мыскину привезли на «Жигулях» патруля прямо к дому, и остаток вечера она гордо рассказывала соседкам, как ее привлекли органы для расследования убийства.

После этого Никитин велел Старикову зарядить за мужиком наружку и провести полную оперативную установку по домашнему адресу.

И, наконец, третье.

В деле появился некий фигурант по кличке Степной. Как бы ни развивались в дальнейшем события, он прямо или косвенно замешан в истории с камнями, образец которых Никитин обнаружил рядом с трупом. Камни старые, история тоже, а труп – только что образовавшийся. Кто он такой, этот Степной?

Есть ли смысл связывать воедино всю полученную информацию?

Сорокапятилетнего Матвеича в этом доме знали все. Данный фрукт был бомжем и ничуть этого не стеснялся. Однажды, когда он сидел под лестницей первого этажа, дверь в подъезд отворилась, и в нее с шумом ввалилась толпа во главе с Андреем Верником, проживающим в двенадцатой квартире. Сорокадвухлетний мужик вместе с холодным облаком улицы затащил за собой двух парней и трех девиц. Компания хохотала как безумная и почти валилась с ног от спиртного. По привычке Матвеич сжался и стал почти прозрачным. Крутых нервировать не стоит – дорого обойдется.

Но одна девица внезапно оторвалась от своего кавалера, пьяно ткнула пальцем в бывшего токаря и спросила:

– Ой, а кто это?

Верник нахмурил брови и уткнулся в бомжа точкой их пересечения.

– А-а! Да это наш Матвеич!

Тому сразу стало не по себе. Могут и побить.

Надежду в него вселил все тот же Верник, заявивший:

– Отстаньте. Он тут живет.

– А почему именно здесь? – пьяно покачиваясь, спросила одна из дам.

Вместо ответа Верник толчком направил их на верхний этаж к своей квартире, повернулся к Матвеичу и с улыбкой спросил, доставая из кармана куртки бумажник:

– Матвеич, «Пассат» мой постережешь? – Он протянул еще ничего не понимающему бомжу сотенную.

Матвеич мгновенно сконцентрировал свое внимание на купюре.

– Андрюша, кого покараулить? Ты только скажи. Я махом.

Верник от души рассмеялся, засовывая деньги в руку Матвеича.

– Машину мою, «Фольксваген»! Стоит у подъезда.

– Андрюша, без вопросов.

Со следующего дня жизнь бывшего слесаря стала входить в новую колею. Неожиданно начальник ЖЭУ, как-то стесняясь, предложил Матвеичу занять одну из кладовок в подвале дома, где тот жил, а потом и небольшой подработок – уборку снега перед домом. Довольно скоро Матвеич сделал у себя в подвале ремонт. Благодаря его почти золотым рукам в двух кладовых Верника, расположенных под подъездом, возникла очень неплохая по нынешним бомжовским меркам квартира. Жильцы несли ему пустые бутылки и мелочь. Вот именно поэтому Матвеич был бомжем и нисколько этого не стеснялся.

Но однажды раздался этот проклятый крик.

Так кричит человек, когда видит перед собой не смерть, а ее приход. Мужской голос был невероятно высоким.

Матвеич приподнялся на топчане и прислушался.

Тихо.

Матвеич отворил дверь и пошел к лестнице, ведущей наверх, в подъезд.

Две ступени, четыре…

Его ухо уловило какие-то чавкающие звуки. Бывший слесарь все понял, и ему стало жутко.

«Вернись обратно и крепко притвори за собой дверь!» – немедленно приказал ему внутренний голос.

Матвеич как под гипнозом продолжал подниматься по лестнице.

Вот она, полоска света в подъезде. Матвеич сам ввинчивал лампочки и следил, чтобы их не крали.

Сперва он заметил ноги. Они подергивались и слегка елозили по полу. Округлевшими от ужаса глазами бомж увидел густую лужу крови, расплывавшуюся под этими ногами.

«Спрячься!» – взмолилось нутро Матвеича.

Но он сделал шаг вперед и, когда ему открылась вся картина, остолбенел, уже не в силах более двигаться.

Его благодетель Верник лежал на спине и, уже будучи мертвым, в агонии сучил ногами. Лица Андрея видно не было, потому что на его животе сидел кто-то, закрывая спиной всю картину. Что именно происходило, обезумевший Матвеич не знал, точнее – не хотел думать об этом.

Внезапно человек, сидящий на Вернике, замер, помедлил, а потом резко обернулся.

На Матвеича смотрели почти желтые глаза, подернутые пеленой безумия. С перекошенного рта вязкой ниткой свешивалась слюна. Пот везде…

Человек, сидящий на Вернике, встал и сделал шаг навстречу бомжу.

Но тот не смотрел на него. Матвеич как замороженный уперся взглядом в пустые окровавленные глазницы, в которых некогда светились вечным пьяным весельем зрачки Верника.

Неизвестный тип, шамкая ртом как наркоман в состоянии депрессии, сделал еще шаг вперед. На его лице появилась улыбка.

Где-то на втором или третьем этаже хлопнула входная дверь, и раздался стук ведра о бетонный пол. Матвеич взмолился о том, чтобы тот спаситель скорее нес бы вниз свое помойное ведро. Ну, давай же!..

Неизвестный тип услышал то же самое, что и бомж, стер с лица улыбку, быстрым шагом прошел мимо Матвеича и растворился в темноте улицы.

Когда тот оказался рядом, бывший слесарь почувствовал, как его обдало знакомым, но непонятным и страшным запахом.

Он вспоминал этот запах еще три часа, уже сидя в кабинете районных оперативников и тупо глядя в трещину, рассекавшую стену их кабинета. Его спрашивали, зачем он убил Верника, а Матвеич молчал и вспоминал…

Прозрение пришло неожиданно. Он распознал запах лишь тогда, когда в кабинет зашел некто по фамилии Никитин в сопровождении двоих крепких парней.

8
{"b":"203875","o":1}