Всю неделю путешествовали по восточной части страны. Марину удивило, что здесь не было городов: дороги, поля и маленькие деревеньки. В воздухе стоял густой запах навоза. Её друзьям это «благоухание» было по душе: запах достатка, запах будущего хорошего урожая. А люди где? Где все четырнадцать миллионов голландцев? Огромное зелёное поле – и только один маленький трактор тарахтит где-то вдалеке. Люди, конечно, в основном в городах. Её знакомые жили в «селениях» и этим были счастливы. Заезжать в города не любили: надо знать дорогу, да и парковаться негде.

Однажды заехали в самую чащу леса и остановились у длинного двухэтажного дома, который напоминал скорее огромный – с небольшими окошками под самой крышей – амбар, чем дом… и был в своей прошлой жизни триста лет назад. Как оказалось, здесь жила сестра Хенка. Она лежала в больнице после тяжёлой операции, дома ждала свекровь и двое детей-дошкольников. Сестра Хенка с мужем купили и превратили полуразрушенное строение в дом-ферму. Марина сразу же унюхала, что этот «амбар» полон сюрпризов. Справа от просторного высокого холла с огромным резным сундуком, как минимум ровесником самого «амбара», была ферма. Там что-то ржало и мычало, пахло навозом. Огромные из кованого железа ворота (крепость можно ими закрывать!) вели в жилую часть дома. Открывать ворота, к счастью, не пришлось – рядом была обычная дверь. Вошли – зал с потолком не меньше пяти метров и очагом почти во всю стену. Перед очагом – чёрно-белые плитки, синие дельфтские плитки – по краям. Куда ни посмотришь – старинный металл: чаши, кувшины, даже тазы. Бронзовая люстра поблёскивала позолотой на потолке. Целая стена из тёмного железа… Так это же те самые ворота с обратной стороны – с засовами, висячими замками! Старинный восточный ковёр перед огромными окнами напротив камина. Молодая ещё бабушка по имени Елена (Хенк успел шепнуть, что его сестра на десять лет старше мужа) в длинном платье и фартуке. Просто Вермеер и иже с ними. Марина сказала об этом Ине. Та воскликнула:

– Как жаль, что Анны-Марии нет с нами! Она была бы очень рада это слышать – этого впечатления она и добивалась. Если бы вы видели, какие руины они с Петером купили!

Пили чай, потом повели детей наверх укладывать спать. В просторных спальнях тоже было полно фантазии и уюта, но уже современного. Марина запомнила четыре нежно-бирюзовых шёлковых шара, свисавших с потолка по углам детской, а на полу – такого же цвета мягкий палас. Посидела с мальчишками немного, пожелала выздоровления их маме.

Елена вышла проводить гостей, было темно, в нескольких шагах от «амбара» стоял маленький домик, одно из окон которого бросало мягкий свет на крылечко. Пряничный домик. Сказка.

– Здесь я живу с мужем, который сейчас в городе, – сказала Елена.

При свете дня Марина и не заметила домик – он был спрятан в лесу. Перед тем, как сесть в машину, она ещё раз посмотрела на дом-амбар, что-то он ей напоминал…

Во время поездок часто останавливались возле кладбищ. Здесь они не были огорожены и походили больше на ухоженные парки: красивые памятники, цветы, нигде ни соринки. «Ну, любительница чётких и односложных определений, что ты на это скажешь?! Это что – быт или уважение к вечному, к человеческому бытию, которое не завершается для других со смертью одного человека?» – в порядке самокритики спрашивала себя Марина. И училась отходить от примитивных формулировок из советской прессы. Помогали голландские друзья с их полным неумением «судить». А ещё одна особенность этих людей, которых Марина так легко записала почти что в мещан, – искренняя радость при встрече друг с другом. Поначалу Марина так и думала: «Страна маленькая, все, наверное, родственники друг другу, иначе как объяснить, что при встречах люди разве что не целуются?» Нет, не родственниками они были, но – голландцами. И как прекрасно все говорят по-английски – везде, в любом магазинчике, в любой кафешке. Голландцев просто учили этому языку в школе – и они его знали.

Марина давно подозревала, что в её стране существовал какой-то план-заговор: вроде бы и учили их языкам, но почему- то никто после этого учения ничего сказать не мог. Даже в «английской» школе, которую окончили её сыновья, учили чему-то не тому. Они «заговорили» только тогда, когда стали общаться с англо-говорящими сверстниками из других стран. «Вот оно! – проснулось в Марине чувство справедливости. – Они здесь всё время обмениваются, дети из разных стран живут в семьях по месяцу, по году, обзаводятся "вторыми", как они говорят, мамами и папами. У детей Ине и Хенка – такие же есть в Штатах, да и у моего младшего сына "вторая мама" – там же. И у меня самой, между прочим, есть "сын" в Америке, в Миннесотте, там торнадо недавно всё порушил, позвонить бы надо…»

Потом пересекли Голландию с востока на запад. Там, у самого Северного моря, её ждала ещё одна семья. Те же вопросы, та же зелень в огромных сверкающих чистотой окнах. Серый песок на пустынных ещё пляжах, море цвета свинца. Неужели в нём можно купаться?! Оказалась, это место было очень популярным курортом. Купания в море Марине наблюдать не удалось, а вот то, как большие группы людей карабкались по песочным дюнам, уходившим у них из-под ног, – на это посмотрела.

– Прекрасные упражнения. Если хотите сердце укрепить или жирок сбросить, – лучше не придумаешь, – объяснила Рут, гостеприимная хозяйка.

Скромный снаружи домик Рут и её мужа, внутри был, однако, шикарным и просторным. В гостиной – огромный белый рояль, натёртый – не лакированный – дубовый паркет. За завтраком стол был накрыт белоснежной хрустящей скатертью. В центре стола – фрукты в серебряной вазе. Тут же из апельсина был выжат сок. Его пили из стаканов толстого стекла. Похоже… на натюрморт «малых голландцев»! Марина протянула руку и потрогала лепесток розы – настоящий? Угадав её немой вопрос, муж Рут, тоже Хенк, кивнул:

– Настоящий. В этом доме искусственных цветов не бывает.

Рут преподавала в местной школе два языка – немецкий и французский. Как же она любила поговорить! Марине была рассказана вся жизнь, раскрыты все секреты и проблемы семьи. Проблемы? В этой игрушечной Голландии?! Да – дети. Две дочери. Одна училась слишком много, сдала на сертификат экзамены по нескольким иностранным языкам, а результат? Работает секретаршей в итальянской фирме, там же и мужа-итальянца нашла – без всякого образования.

– И что их связывает? О чем с ним говорить! – не могла успокоиться Рут.

Другая дочь после школы отказалась учиться вовсе и устроилась в прачечную. Ни о каких постоянных отношениях слышать даже не хотела, радовалась жизни, меняя любовников. Ох, дети, дети, даже в такой идеальной стране вы ухитряетесь портить родителям жизнь!

Рут умолила Марину взять норковую шубу, доставшуюся ей от швейцарской тётушки:

– Пожалуйста, избавьте меня от неё: здесь это нельзя носить – обольют зелёной краской.

Марина померила – покойная тетушка была явно в другой весовой категории. Но избавила тем не менее: «Жакетик выкрою».

Перед приездом Марины три голландские семьи, в которых ей предстояло жить, распределили между собой «обязанности»: кто за какие достопримечательности отвечает. Рут с мужем отвечали за домик Петра. Знали, что в Заандаме, но отыскали не без труда, когда Хенк уже начал проявлять признаки раздражения. Марина расписалась в книге: «Здесь была…» Тот, кто был здесь несколькими столетиями раньше, а именно Пётр Первый, привёз в Россию не совсем верное название самой страны. Голландия была и есть лишь частью, провинцией государства Нидерланды.

Поехали дальше – на самый север, который стал землёй всего лишь несколько столетий назад: трудолюбивый народ метр за метром отвоёвывал землю у моря. По дороге – нескончаемые поля тюльпанов. В селении, больше похожем на имевшийся в голове у Марины образ Японии (везде цвела японская вишня) жила семья учительницы и журналиста – Лиз и Петера. Только с их помощью Марина, наконец, увидела города. Наверно потому, что машины у них не было, и они ездили на поезде – уютном и роскошном, как пятизвездочный отель в представлении Марины.