Но как же сохранилось в Праге все это архитектурное великолепие, особенно средневековое? Я даже не военные разрушения имею в виду, а другой, не менее губительный фактор. При всем уважении к нашим предкам, при их безусловной тяге к прекрасному, одно с прискорбием отмечаю: все поголовно тогда не понимали, что старина самоценна, что ее беречь и лелеять надо. Даже историки искусства эпохи Возрождения с презрением отзывались о готических постройках; даже термин «готика», который они же и придумали, имел пренебрежительный смысл – то, что дикари готы строили, нечто дикарское, варварское. А уж владельцы замков при первой же возможности лихо и безжалостно перестраивали их, подчиняясь веяниям новой моды. Если денег, конечно, на это хватало, если руки до этого доходили…

Вот в этом-то и кроется своеобразное везение Праги. На вопрос «Как сохранилось?» мой коллега в частном разговоре сказал, как отрубил: «А денег не было, чтобы перестраивать, вот и сохранилось!» Коротко, но метко! Не было счастья, да несчастье помогло. В Средневековье Чехия достигла наивысшего расцвета и могущества, она была самым богатым королевством среди германских княжеств, а что касается Праги, то она одно время была даже столицей Священной Римской империи германской нации, и была больше и краше Парижа и Лондона, но затем Гуситские войны остановили ее строительство. Войны, однако, закончились, и готический облик Праги дополнили прекрасные ренессансные дворцы, которые строили итальянские зодчие, привезенные просвещенными Ягеллонами и Габсбургами. Последний невиданный взлет Праги произошел, когда взбалмошный и своенравный Рудольф II, правивший с последней четверти шестнадцатого века, вдруг перенес сюда из Вены столицу империи и наводнил город учеными, художниками, скульпторами и шарлатанами всех мастей, собрав и первых, и вторых, и третьих, и четвертых со всей Европы. Великий покровитель наук и искусств, он внес свою лепту в архитектурный облик Праги, да и сам «квартирный кризис», вызванный переездом в Прагу более семиста придворных, невольно способствовал возведению новых дворцов.

Но то был пир накануне чумы. Подняв уже после смерти Рудольфа восстание против Габсбургов, чешские протестанты потерпели сокрушительное, самое горькое в истории Чехии поражение. 1620 год, сражение на Белой горе. Двадцать семь достойнейших людей Чехии казнили на Староместской площади, остальные дворяне-протестанты были поставлены перед выбором – вернуться в католичество или навсегда покинуть страну. В результате Чехия на триста лет превратилась в провинцию Австрийской империи, а Прага, соответственно, утратила свой столичный статус.

Тут уж пражанам стало не до грандиозного строительства. Самый яркий пример – улица Нерудова, которая поднимается от Малостранской площади прямо к королевскому дворцу. Когда в Праге обосновался Рудольф, его придворные застроили улицу дворцами. Но когда двор вернулся в Вену, дворцы опустели, а потом были заселены простым людом. Какие уж там переделки согласно новым архитектурным веяниям – фасад бы подлатать. Зато теперь здесь один из самых красивых исторических районов Праги – заповедник ренессансной и барочной архитектуры. Вот так – и бедность порой на пользу идет. Это не только для Праги характерное явление – процветал какой-нибудь городок в ренессансные времена, богател и строился. А потом заглохла торговля, умер или уехал богатый владелец, и законсервировалась старина на несколько веков. Профессор-искусствовед из моей группы глаза таращит: «Как… это… могло сохраниться?!!» А вот так.

Пришли в Прагу иезуиты – восстанавливать утраченные позиции католичества. Стали, как волки, метить свою территорию. Но как красиво, черт возьми, метили! В аскетичных готических соборах появилась пышная барочная начинка – витые колонны, мраморные статуи католических святых, лепнина и позолота. Понастроили великолепные храмы и здания в стиле барокко, возвели целый комплекс Клементинум, где располагались капелла, учебное заведение, библиотека и научная обсерватория. Здесь белорус Франциск Скорина, служивший садовником, освоил типографское ремесло и напечатал первые книги на русском языке. Иезуиты – почти ругательное для многих слово, чуть ли не фашисты. Да, суровы, подчас жестоки были братья, возглавляемые бывшим военным Игнатием Лойолой. Но, воздвигая новый храм во славу католической веры, почти всегда рядом с ним они открывали школу для детей и госпиталь. В результате за короткое время грамотность населения Европы на порядок возросла.

Хоть Прага и оставалась провинцией Австрийской империи, но совсем уж не прозябала – правители про нее не забывали, и великолепным барокко ее украшали лучшие венские архитекторы. Имперский столичный размах был здесь неуместен – ни огромных площадей, ни проспектов, ни помпезных дворцов с колоннадами. В результате – золотая серединка: не будучи обделенной ни одним из европейских архитектурных стилей (мягко сказано!), Прага сохранила уютный, камерный облик старинного города. Сравним с блистательной Веной: тоже прекрасный город, но как же не похож на Прагу! «Я – столица империи», – заявляет Вена своими роскошными дворцами, огромными площадями, пышными памятниками. Тоже красота, но другая. Восемнадцатый, девятнадцатый века, барокко и классицизм, блеск и величие. Я все-таки за Прагу: мне кажется, ее узкие улочки, небольшие дома и неграндиозные дворцы более соразмерны человеческой душе. Да просто интересней, романтичней, разнообразней. Быть может, субъективно, но многочисленные восторги туристов меня поддерживают. Правильно писал Петр Вайль: «Если б каким-нибудь марсианам надо было дать представление о Европе, показав единственный город, то для этой роли лучше других подошла бы Прага».

А ведь есть еще великолепный модерн венской школы – сецессион. Есть и чешский кубизм, и конструктивизм. И наконец – творение современных архитекторов, знаменитая приманка для туристов: «танцующий дом» на набережной Влтавы. Наслаждайся, турист! Изучай, студент-искусствовед!

Конечно, Прагу пощадили войны, особенно последняя, самая разрушительная. Правда, представлять дело так, как приходится иногда слышать: чехи-де такие миролюбивые непротивленцы, что всегда пускали врага в свою столицу без боя, – было бы несправедливым упрощением. Впрочем, о миролюбии и непротивлении чехов немного позже…

Союзники Прагу не бомбили – доставалось другим чешским городам, где немцы развернули военное производство. Но в самом конце войны, летя в густом тумане бомбить Дрезден, американский бомбардировщик по ошибке сыпанул бомбы на Прагу. Пострадали скульптуры на Ирасковом мосту – их позже убрали и поместили в хранилище. Разрушенный неподалеку на набережной дом долго не восстанавливали. В девяностые годы президент Вацлав Гавел объявил международный конкурс, в результате которого появился знаменитый «танцующий дом». Самой большой потерей от этой бомбардировки было разрушение собора монастыря Эмаузы. Купол отстроили заново в социалистические годы. Очень причудливо, необычно получилось – будто две изогнутые лопасти пропеллера вздымаются в небо. Спорное решение, но сейчас воспринимается уже привычно, как неотъемлемый элемент архитектурного силуэта Праги.

Пятого мая 1945 года пражане подняли восстание, но гитлеровцы не собирались заканчивать войну. Начались уличные бои, а Советская армия еще только приближалась к Праге. Вот здесь город мог пострадать серьезно – неподалеку от него находился военный аэродром. Неожиданная помощь пришла со стороны власовцев, чья армия располагалась в окрестностях Праги. Захватив аэродром, они не дали взлететь самолетам для бомбардировки города, а потом вступили в бои с немцами. Прощения хотели заслужить за свое предательство, но наверняка ведь и гитлеровцев ненавидели, и братьям славянам сочувствовали. Тем не менее разрушения были: немецкие танки, ворвавшись на Староместскую площадь, в упор расстреляли здание старинной ратуши, в подвале которой засели восставшие. Часть ратуши сгорела дотла, а вместе с ней погиб ценный исторический архив.