— Сторож,— отвечал запыхавшийся Шурик.
— А где бабуля? — живо поинтересовался Балбес.
— Я — за нее.
— А где выход?
Они все еще лежали в плотных объятиях друг друга.
— Там,— Шурик кивнул головой в направлении выхода.
Балбес дернулся, освободился от объятий соперника и рванул по указанному направлению. Шурик отчаянно крикнул вслед:
— Руки вверх!
Балбес на мгновение повернулся к Шурику и выразительно сказал:
— Во! — и показал Шурику испачканный мазутом кукиш.
Это Шурика вывело из себя, и, обнаружив рядом с собой на полке спортивные рапиры, он вскочил и, не раздумывая, схватил одну из них.
Шурик недавно, отстояв на морозе громадную очередь за билетом в городской кинотеатр «Космос», с удовольствием посмотрел французский фильм «Три мушкетера».
И сейчас, в эту минуту он почувствовал себя бесстрашным героем этого замечательного фильма — д'Артаньяном и, сделав (как это было в картине) изящный выпад, нанес противнику укол.
Балбес фильма не смотрел. Но он тоже схватил рапиру и стал защищаться.
Они фехтовали. В той степени, насколько у них хватало воображения и инстинкта самосохранения, чтобы не напороться на острие рапиры противника всерьез.
Дуэль развивалась по всем законам своего жанра. То Шурик бросался в нападение, и Балбесу приходилось отчаянно защищаться, то в какое-то мгновение ситуация менялась на противоположную и Шурик был прижат к стене.
И в какой-то миг Шурик, более молодой и отчаянный, изловчился и нанес настоящий удар! Прямо в сердце коварному врагу!
Коварный враг напоролся на острие рапиры и замер. Рука, державшая рапиру безвольно поникла и выронила оружие защиты.
На груди Балбеса стало медленно расплываться красное пятно. Враг медленно истекал кровью из пронзенного сердца...
Шурик остановился в своем порыве, сообразив, что сейчас он, кажется, по-настоящему убил человека...
«Не может быть!»
Человек еще пока стоял на ногах. Но вот они стали подкашиваться. Он качался, как расшатанное дерево, теряющее силу своих корней.
Он поднял руку и медленно поднес ее к ране, словно желая скрыть свое умирающее сердце от взора врага, как казалось Балбесу, упивающегося своей победой, расплывающегося в кровожадной ухмылке вампира...
Балбес глядел с немым укором прямо в глаза своему убийце... Его глаза говорили с упреком:
«За что?.. Что я тебе сделал, что ты одним безжалостным ударом лишил меня самого ценного, что было у меня на этой грешной земле — жизни?.. За что?..»
Балбес оторвал руку от раны, увидал на ней свою горячую кровь и протянул ладонь своему врагу, чтобы тот воочию мог убедиться, какова цена его пирровой победы.
Шурик осознал весь ужас того положения, в котором он оказался...
Шурик страдал... Он мучительно страдал, вдруг в одно мгновение поняв, что отныне имя ему на грешной земле «Убийца»...
«Пусть на посту, пусть при исполнении обязанностей. Но разве самые великие служебные обязанности смогут оправдать хоть каплю человеческой крови, пролитой вот так ужасно, бесцельно?!»
Балбесу становилось совсем плохо. У него кружилась голова, и какие-то странные, как ему казалось, предсмертные запахи кружили ему в голову.
Не прощая своего убийцу, уже заходящегося в рыданиях и сотрясаниях тела, Балбес поднес руку к своему лицу, чтобы рассмотреть, как же выглядит его собственная кровь в роковую минуту его кончины.
Кровь алела на ладони, искрилась ярко-пурпурными искорками в свете электрических ламп.
Он поднес ладонь близко-близко к глазам. И явственно услышал любимый запах портвейна!
На его ладони, на его руках был портвейн, по запаху и консистенции определяемый как «Три семерки»!
Наконец, до Балбеса дошло, что его жизнь спасла бутылка известного портвейна, недавно спрятанная им же самим во внутренний карман его куртки. Балбес засунул руку в карман и обнаружил там расколотую бутылку с вытекающими остатками вина.
Он отшвырнул ее в сторону и, используя растерянность своего противника, бросился на лестницу, ведущую вниз, на первый этаж, а уже оттуда — к спасительному выходу.
Шурик очнулся тут же, как только понял, что его надувают, что перед ним разыгрывают какую-то дурацкую, мелодраматическую сцену.
Он схватил висевшую на крюке веревку и, как лассо, бросил вслед убегающему Балбесу.
Петля захлестнулась у того на ногах, и грабитель пал, как подкошенный.
Ударившись головой о рельсу, пролегавшую на полу склада, он затих.
Наверное, надолго.
* * *
Шурик не доверял коварному врагу — тот мог снова только прикинуться поверженным — и потому не отпускал конец веревки из своих рук. Шурик спускался по лестнице, наматывая веревку себе на локоть.
Только убедившись, что грабитель в надежном, недвижимом состоянии, позволил себе перевести дух. Он отер пот со лба, и обнаружив в кармане своей куртки сторожевой свисток, решил призвать на помощь: он громко и пронзительно засвистел.
Стоявший на стреме Бывалый неожиданно для себя услыхал свисток.
Что-то там, на складе не сработало!
Теперь настал его черед быть задействованным в операции, которую он, уже проклиная, про себя все еще называл — «ы».
Бывалый ввалился в распахнутую дверь склада и увидал своих соартелыциков поверженными, лежащими без всяких признаков жизни на полу.
А рядом с ними сидел на корточках какой-то придурок-задохлик в очках.
Бывалый быстро просчитал ситуацию и решил поступить именно таким образом, каким он и поступил.
Он вскричал:
— Кто свистел?!
Шурик, пытаясь восстановить дыхание, облизывая исстрадавшиеся от жажды губы, выговорил:
— Я...
Бывалый не удержался и поинтересовался...
(Во всяком случае, со стороны, это могло быть истолковано так: он постоянный дружинник этого района, всех сторожей знает в лицо и сейчас интересуется, кто же этот новенький, и где может быть бабушка-сторожиха, которая обычно и сегодня, в частности, должна была заступить на дежурство...)
— А где бабуля?
Шурик был воспитан в бесконечном доверии к правоохранительным органам и их добровольным помощникам — дружинникам. О том, что перед ним именно такой представитель добровольной дружины охраны общественного порядка, Шурик понял по свидетельству — красной повязке с соответствующей надписью на рукаве незнакомца, появившегося на его зов о помощи.
Но наивность Шурика не простиралась до пределов глупости, и природная смекалка подсказала ему в этот момент: «Пожалуйста, не теряй бдительности!»
И Шурик ответил вопросом на вопрос:
— А вы кто?
— Я — дружинник,— Бывалый выставил свой локоть, чтобы очкарик мог прочитать надпись на красной повязке. И перешел в наступление:
— А —вы?
— Я — сторож!
Проверка была произведена. Все было нормально, так решил Шурик. И попросил дружинника:
— Давайте вязать этого!
Бывалый приблизился к поверженным своим соартельщикам и мгновенно оценил ситуацию: Трус почему-то спит, а самый надежный в таких вот артельных делах Балбес — без сознания.
«Незапланированный» сторож отошел в сторону, передоверив поверженных Бывалому.
Тот был в отчаянии. Он с тоской во взоре посмотрел на своего бездыханного друга-Балбеса, и его охватила горечь разлуки.
— Друг! А, друг! — прошептал он, склонившись над Балбесом.
Он призывал его очнуться. Открыть свои ясные очи. И отомстить своему убийце!
Балбес действительно, услыша родной голос, стал приоткрывать глаза.
Сторож крутился рядом, собирая на полу свое снаряжение: тулуп, ружье. В какой-то момент Бывалый понял, что тот за ним может наблюдать и неверно истолковать его действия.
И только потому он был вынужден залепить крутую затрещину Балбесу, от которой тот снова впал в забытье.
Бывалый приговаривал над ним:
— Проклятый расхититель социалистической собственности! У, мерзавец!
Нужно было срочно удалить лже-сторожа под любым благовидным предлогом:
