1998 СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ПОЛОНЕЗ До утра (а по–польски — do rana) целовал я прекрасную грудь. Zeby Ciebie nie tracic, Kochana, я готов и на крестный путь! (С. Чумаков. 1993) Брат мой, брат мой! Открылось небо. И разверзлась у ног земля. Nic mi, nic mi od ciebie nie trzeba! — Так, ветвями чуть шевеля. Повторяет весенний ветер Заклинанье, которым живу: Ничего мне не надо на свете От тебя… Превращусь в траву, Или в воздух, которым дышишь, В тень желанную или свет… Может быть, ты тогда услышишь Мой безмолвный привет? Но, вкусив всех мучений адских, Мне предписанных по судьбе. Брат мой, брат мой! Совсем не по–братски Я б хотела прижаться к тебе! И тогда, растворяясь в небе Зыбким облачком поутру, Брат мой! «Nic mi nie trzeba od ciebie!» - Вновь шепну тебе. И — умру. 1999 ВЧЕРАШНИЙ ДЕНЬ День прополз, как по льду тюлень. Половица скрипит под ногой. — Что ты ищешь? — Вчерашний день. — Что ты шепчешь? — Побудь со мной… Под ногой шевельнулась тень. Ей неймется на склоне дня. — Что ты ищешь? — Вчерашний день. — Что ты шепчешь? — Оставь меня… Зимних сумерек вянет сирень. В доме пусто. Мрачно. Мертво. Что ищу я? Вчерашний день. Что шепчу я? Так, ничего… 28–29.01.80 ПОДРАЖАНИЕ Н. ГУМИЛЕВУ Мир огней и отражений, Мир, ушедший безвозвратно, Мир прозрачный, зыбкий, хрупкий Ты когда‑то мне дарил. Мир тоски и откровений, Мир, сожженный троекратно И воскресший в звездной крупке Подарила я тебе. В тех мирах мы и поныне, Хоть и редко, обитаем И душой опустошенной Ищем смутно путь туда. И в колодцах глаз не стынет Отраженье тропок тайных - Будто два умалишенных, Мы храним бесцельно их. С нами наши талисманы. Сманят нас они — и снами И туманами обнимут - Мы напьемся допьяна И уйдем в другие страны, Где в толпе рожденных с нами Затеряемся — и снимут С нас оковы бытия. Снимут с нас оковы страха, Боли той, что застит зренье, Мы поймем, что обретаем Все, что было нам терять. И растают стены мрака. Станут видимы виденья. И друг друга мы узнаем И навеки сохраним. Конец 80–х СТАРАЯ СТРАСТЬ Зверь свирепый, зверь косматый! В клетке накрепко закрыт, Сколько лет ты, сном объятый, Был недвижим, как гранит. Но нечаянный, внезапный То ли оклик, то ли стон. Будто звон упавшей капли, Твой нарушил мирный сон. И косматая громада Отряхнулась, поднялась… Вновь ты ожил, вновь ты рядом - Скрыл все небо, застишь ясь. И с упорством ярым, редким Снова рвешься ты из пут, Сотрясая прутья клетки С прежней силой — тут как тут. Бьешься, мрачен и неистов, О решетку головой. Вдруг примолкнешь, мой когтистый, И скулишь с такой тоской! Смотришь с горестным укором. Умереть почти готов, Молишь стонами и взором: Путь открой, сними засов! Не открою! Невозможно! Пусть в тюрьме бушует шквал!.. Ах, зачем неосторожно Кто‑то сон твой оборвал! 1999 ВОЗВРАЩЕНИЕ Я подражаю Птицам: У меня сломанное крыло. Но взлететь мне необходимо. Смерти кулак показать. (С. Чумаков. Дерзость) Ощущение крыльев вернулось. Ничего невозможного нет. Ты — мое возвращение в юность. Ты мой пропуск туда, где запрет - В край, куда с потаенной кручиной Одинокое время бредет… Там теперь высоко и пустынно. И неслышен и легок полег. Возвращаться в былое — нелепо? Или шанс нам дарован судьбой? Наша родина — звездное небо. Мы с тобою вернулись домой. В доме этом и мрак я приемлю: Он с любовью и праздником слит… Неизбежным паденьем на землю Эта сладость полета горчит… Конец 80–х * * * Растравлять отболевшую рану, Сочинять отзвучавшую песню, Когда умирать еще рано, А родишься ли — неизвестно… Потеряв и кураж, и бдительность, Ждешь, придет ли твоя весна… Черный день вышивала действительность По ажурной канве сна. Серый день вышивала действительность По воздушной цветной канве. Небесные силы! Спасите нас От нечувствия мертвых камней! От него не спастись, хоть тресни, Занятием этим странным: Сочинять отзвучавшие песни, Растравлять отболевшие раны… |
