Май–июнь 2003 РАНО УШЕДШИМ ПОЭТАМ (Памяти Марины Цветаевой) От сумы ли, от тюрьмы - Или просто от удушья - От людского равнодушья В мир теней уходим мы? Нет, не мы, но каждый тот, При рожденье кто отмечен И отличен тем, что вечен. Вечной болью чей уход… От тюрьмы ли, от сумы, Как сумели, защитили? Уберечь пытались — или Подтолкнули в царство тьмы? А потом, бия себя В грудь, витийствуя лукаво И отмаливая право Жить, спокойствие любя, Жили как? Неужто червь Не точил тихонько печень Тех, кто тем лишь был отмечен, Что задел болящий нерв? Что ж виной — тюрьма ль, сума - Или просто безысходность - Суть исхода? Душ несродность? Стынь, сводящая с ума? Стынь, пустыня, плащ и посох - Всех пророков рок. А нам, Устремленным по пятам - След ступней незримых в росах. 1998 СЕСТРЕ МОЕЙ, КАЗИМЕРЕ Черный дым сердца тревожит, мрачный дым… К. Иллакович, 1938 г. (перевод С. Чумакова)[1] Смерть. И кровь. Легко ли, родная. Быть сестрою и Маткой Боской Всякому, кто, умирая, Целованья последнего просит? И, огонь засветив в палате, Подаешь ты жаждущим воду - Ангел светлый в чепце и халате. Милость к падшим, к пленным свободу Призываешь. Побагровели Руки девичьи по запястья От воды холоднее метели, От бинтов… Но войны, по счастью, Вечными не бывают… Хотя женихов — убивают… И приходят медные трубы. Что в них проку? В небесные дали Устремляется дух. А губы Все молитвы уже отшептали. Но остались последние силы - Душу рвать на бинты для сирых… 1999 МЕНЯЯ КОЖУ Стрясаю стресс, как пепел сигареты. Стрясаю струпья старых ран. Из кожи вон - туда, где заждались секреты Неведомых еще страстей, и струн, и стран. Из старой кожи — прочь! Грядет эпоха Познанья потаенных сил. Итожь, старуха–ночь, оскалов мертвых похоть, Пока свой новый зуб день злобный не вонзил Сквозь папиросную бумагу новой кожи. Оставив след, на сигаретный огонек похожий. Весна 2000 * * * Знак радикала надо мною козырьком. Я — козырем. Старуха. Дама пик. И в положенье пиковом таком Злокозненным источником интриг Слыву. Чем заслужила эту славу? Не тем ли, что не сыщете угла вы В моем дому, где чей‑то лоб горячий Плеча бы не искал. А это значит - Живи навзрыд, а может быть, на взрыв. Туши пожары взрывами терпенья. И в корень зри, покуда, почву взрыв, Рок–радикал несется в наступленье. И, набекрень сбивая козырек, Исполнен злобы к тем, кто непокорен, Он из меня почти уже извлек Мой неуживчивый, квадратный корень… 2002 СТАНСЫ На порог ступила без спроса, Растеряла со старта прыть… Жизнь моя! Черновой набросок Того, как могло все быть. Был бы путь беззаботен, но мне ведь Приходилось, дружище, там Не своей его болью мерить Да платить по чужим счетам. Продырявлен алмазной крошкой, Рассеваемой по судьбе, Мой пустеет карман понемножку В такт небрежной летучей ходьбе. Земляных червей камарилья - Им летанье не по нутру - Ежедневно мне режет крылья, Но они отрастают к утру. Я в земной тараканьей кухне - Будто ящерки скинутый хвост. Распростерт в поднебесье дух мой И утыкан гвоздями звезд. По нему бы перебелила Все нелепости в черновике. Только мне и ошибки милы, И помарки в каждой строке. Весна 2000 ПОВОРОТЫ СУДЬБЫ Есть азарт в поворотах судьбы, В сумасшедших ее виражах, Есть усталость на взлете — и, взяв неожиданный крен, До трусливой мольбы, До тошнотного свиста в ушах, Мы вцепляемся в поручни пережитых перемен. Разогнав колымагу и вдруг Спохватившись: куда мы летим? — Осознав с полдороги, что нет никаких тормозов, Что обрывы да скалы вокруг, Мы, взамен направленья пути, Различать начинаем обманный, погибельный зов Черт ли мечет по шесть - По три в ряд? И в его казино Ты рулеточный шарик, но числишь себя игроком.. Чет ли, нечет? Где сесть? А глядишь — и упал на «зеро». Кто сочтет твои кости, коль выпал судьбы перелом? Что орать да чудить У глухих безответных дверей? Не дождавшись приема, вернешься в свой старый подъезд. Кто сказал, что ходить Там опасно, где нет фонарей? Я все больше страшусь хорошо освещенных мест. Я не множу потерь, Поминутно скорбя о былом, Но заветных тропинок ищу меж расхожих дорог. Каждым шагом, поверь, Я пытаю судьбу на излом, Направленье по звездам держа — на родимый порог. вернуться Казимера Иллакович (Kazimiera IUakowiczowna) — польская поэтесса. В годы Первой мировой войны была сестрой милосердия. Жених ее был убит на войне, и она, храня ему верность, так и не вышла замуж (о чем свидетельствует и «девичье» окончание ее фамилии). Единственная женщина–кавалер всех степеней Георгиевского креста русской армии. |
