В третьей справке — сведения об участии сотрудников в организации и деятельности партизанских отрядов, отрядов специального назначения и истребительных батальонов.

— В августе — сентябре сорок первого рода, — рассказывает Михаил Иванович, — когда враг уже подкатывался к самому городу, по распоряжению руководства управления из наших сотрудников начали формировать отдельный мотомеханизированный отряд. Бойцы отряда изучали город, совершенствовали оборонительные сооружения, отрабатывали тактические приемы ведения уличного боя, готовясь к борьбе за каждое здание. Чекисты должны были стоять насмерть!

Он молчит с минуту, а потом говорит с твердостью, как человек, который делится своим давнишним, многократно выверенным убеждением:

— Обо всем этом должны хорошо знать и помнить сегодняшние наши сотрудники. Знать и помнить, как их предшественники ценой жизни защищали советского человека от самого ненавистного врага. Должны никогда не забывать, что и сегодня их главная задача — оберегать советского человека.

Сегодняшние чекисты знают и помнят об этом. Свидетельством тому — большая, кропотливая и настойчивая профилактическая работа, которую они проводят в строгом соответствии с требованиями социалистической законности, апеллируя к социалистическому сознанию оступившихся граждан, к их чести и совести советского человека.

Говорят, инженер помимо всего прочего тем еще отличается от рабочего, что «носит» работу с собой. Со службы ушел, а работа — при нем. Не отпускает.

Чекист — то же самое. С той лишь разницей, что он вообще всегда на работе. Где бы ни был.

А иногда работа не только дома не отпускает его от себя, но и из дома гонит. В буквальном смысле.

Именно такую мысль высказал мне один сотрудник — Владимир Михайлович, теперь уже уволившийся на пенсию по выслуге лет. И, высказав, проиллюстрировал колоритным эпизодом из своей практики.

Некто Резников, тогда студент-вечерник Ленинградского кораблестроительного института, оказался замешанным в подготовке действий, относящихся к прямой компетенции органов госбезопасности. И вот, рассказывал Владимир Михайлович, на одном из этапов разбирательства, когда уголовное дело, по которому Резников проходил в качестве свидетеля, стало воплощаться в практические выводы, Резников исчез. Испугался, бросил учебу в институте, жену с ребенком и скрылся. Испугался, что могут привлечь. Жену проинструктировал: будут искать, спрашивать где, отвечай — не знаю, мол, предупредил только, что уедет далеко, на край света.

Между тем, в соответствии с принятым решением, имелась настоятельная необходимость в качестве меры профилактического воздействия объявить ему официальное предостережение от имени органов КГБ. Как быть? Владимир Михайлович — к жене Резникова с законным вопросом. Она же сделала все в точности, как была проинструктирована. Тогда он сказал ей: ладно, и на краю света найду!

А потом и жена исчезла вместе с ребенком.

Через некоторое время выяснилось, где они все находятся. Под Горно-Алтайском.

— Ну и представьте себе, — рассказывал Владимир Михайлович, — декабрь, холод, до Нового года всего несколько дней. А я, значит, не за елкой в очереди где-нибудь на улице Салтыкова-Щедрина стою, а добираюсь чуть ли не до китайской границы. Сначала — большим самолетом. Рейсом Ленинград — Барнаул. Потом на Як-40 из Барнаула в Горно-Алтайск. Потом уже на машине по Чуйскому — звучит-то как, а? — тракту к китайской границе. И затем от Чуйского тракта в сторону, горными дорогами еще часа два — два с половиной.

Наконец под вечер, темнело уже, добираемся с нашим местным сотрудником до цели — базы геологоразведочной экспедиции. Едем в «газике» с брезентовым верхом, утепленным войлоком.

Оказалось, что участники экспедиции разъехались, и там оставалось только несколько человек, которые после завершения сезона присматривали за хозяйством. Ну и Резников остался. Вроде как добровольная ссылка.

Заходим в бревенчатый рубленый барак. Он — с женой и дочкой. Слушает «Голос Америки». Топится печь-«буржуйка».

Радости он, конечно, не испытал. А вот удивление — да. Спрашивает: «Как вы меня нашли?»

Я ему с порога: «Здравствуйте, Андрей Ильич! Я же сказал, что разыщу вас и на краю света. Вот приехал объявить вам официальное предостережение».

Объявил, как положено, со всеми документами. Он тогда сказал: может быть, кое с чем все же не согласен, но больше ничего такого не совершу, из-за чего вашему учреждению пришлось бы мной снова заниматься.

На том и расстались. Ведь для чего мотались по дорогам? Предупредить, что дальше — сам творец своей судьбы. А, предупредив, развернулись — и назад, домой.

К своему рассказу Владимир Михайлович добавил еще, что ничего плохого о Резникове ему действительно слышать не приходилось. Продолжил учебу. Работает.

Официальное предостережение — мера профилактического воздействия. Оно применяется, когда иные меры индивидуальной профилактики не могут оказать необходимого воздействия на лицо, которое совершило антиобщественные действия, противоречащие интересам государственной безопасности СССР.

Факт объявления предостережения оформляется юридически значимым документом — протоколом. Если лицо, которому объявлено предостережение, далее совершит преступление, наносящее ущерб интересам безопасности государства, то протокол приобщается к уголовному делу.

Иначе говоря, это — последнее социальное предупреждение.

Для объявления официального предостережения лицо, к которому оно применяется, вызывают в органы госбезопасности. В случае неявки его могут подвергнуть приводу.

Хотя возможны и иные обстоятельства. Как, к примеру, было с Резниковым.

Процесс воспитания нового человека протекает в обстановке непримиримого противоборства двух идеологий. Идет, без преувеличения, бескомпромиссная борьба за умы и сердца миллиардов людей на планете. Империализм пытается дискредитировать социализм, ослабить его революционизирующее воздействие на народные массы, расшатать идейную убежденность и веру советских людей в правоту дела строительства коммунизма.

Это — не плакат. Это — обнаженная, очень суровая правда.

Органы государственной безопасности ведут напряженную деятельность по ограждению советского общества от подрывных устремлений нашего классового противника, всячески стараются оберегать советских граждан от его враждебных посягательств. Но иногда ему кое-что удается.

Когда и почему?

И предыдущий опыт, и современная практика свидетельствуют: вследствие нарушения государственной дисциплины и правопорядка, пренебрежения гражданскими обязанностями в обществе создаются условия, которые классовый противник и пытается использовать для причинения ущерба интересам Советского государства.

На своевременное устранение предпосылок к созданию такой обстановки как раз и направлена вся проводимая органами госбезопасности предупредительно-профилактическая работа. А уж если посягательство на интересы нашего государства стало свершившимся фактом, то с убежденными, сознательными врагами чекисты поступают так, как того они заслуживают по закону. Что же касается граждан, оказавшихся вовлеченными в эти посягательства и еще способных пересмотреть свои взгляды и поступки, то им всегда протягивается рука помощи. Разумеется, при наличии с их стороны искренней, доброй воли.

Когда двадцатилетнего Алексея Аренберга перевели из воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних в НТК строгого режима, где уже восьмой год отбывал наказание Вячеслав Кузнецов, они знакомы друг с другом не были.

Но познакомились и сошлись быстро. Прежде всего потому, что среди содержавшихся в НТК заключенных оказались по возрасту едва ли не самыми молодыми. А еще потому, что осуждены были за совершение одинаковых преступлений. За то, что, действуя из антисоветских побуждений, готовили в составе преступных групп (между собой никак не связанных) вооруженные захваты советских пассажирских самолетов в воздухе для бегства на них за границу. Кузнецова судили как инспиратора и организатора одной такой группы. Аренберга — как участника другой.