Такая ложь приоткрыла для Мальцевой истинное лицо закордонных «доброжелателей». Ей было хорошо известно, что сразу же после ее ареста в Ленинградском управлении КГБ был даже выделен сотрудник специально для того, чтобы позаботиться о ее дочери. Этот сотрудник отвез двенадцатилетнюю Яну в город Гатчину Ленинградской области к матери Мальцевой и не только передал ей девочку, но и помог устроить ее в местную школу на период временного проживания там.

Результаты всей проделанной в ходе следствия работы позволили с санкции прокурора освободить Мальцеву от уголовной ответственности и наказания в связи с тем, что она перестала быть общественно опасной.

Вот теперь в эпизоде, касающемся гражданки США Аллен и гражданки СССР Мальцевой, можно поставить точку.

Зло наказано. Добро, справедливость восторжествовали.

А ведь именно в том и состоит нравственное содержание проводимой чекистами профилактической работы, ее политический смысл.

Однако есть и другая сторона этой работы. Так сказать, внутренняя. Та, которая никогда не присутствует на первом плане и даже как бы не берется в расчет, но для самих чекистов исполнена особого, сокровенного смысла и измеряется только по наивысшей шкале требовательности.

Это — собственная человеческая отдача.

Просматривая недавно свой блокнот с разнообразнейшими пометками касательно данной темы, я наткнулся на записи, которые сейчас приходят на память. Не буду приводить их полностью, нет в том никакой необходимости, приведу только самую суть.

А суть такова.

Пути чекиста пересекаются с теми, кто в той или иной мере посягает на то, что он, чекист, защищает всей своей жизнью. Как он должен относиться к такому лицу, сидящему напротив, сам будучи в полном смысле представителем нашего уклада жизни, наших понятий а справедливости, нашей памяти о ценах, которыми заплачено за победы в войнах — и той, которая была гражданской, и другой, Отечественной, — словом, всего, без чего нет нас с самого нашего детства? Может ли он быть беспристрастным к тому, кто поднял на все это руку, кто замахнулся на святое для нас?

Как человек — конечно, не может.

Как чекист — обязан. И в этом смысле чекист должен быть человеком, умеющим побеждать собственное «я». Более того, если имеется хоть один шанс на успех, чекист обязан испробовать его.

Несколько лет назад за преступление против государства были арестованы студенты третьего курса ЛГУ имени А. А. Жданова Александр Р-н, Александр С-й, Сергей Ч-в и телемастер производственного объединения «Ленрадиобыттехника» Ефим Р-г. Фамилии их полностью не привожу по этическим соображениям, поскольку в результате проделанной чекистами в ходе следствия работы появилась возможность обойтись без уголовного наказания и до суда дело не дошло. Хотя могло быть и иначе: в канун самого главного для советских людей политического праздника — очередной годовщины Великого Октября — эти четверо распространили в Ленинграде большое количество самодельных листовок антисоветского содержания.

В соответствии с законодательством задача следствия состояла в том, чтобы установить в полном объеме их вину и привлечь к уголовной ответственности.

Однако чекисты поставили перед собой другую задачу, можно сказать сверхзадачу: попытаться идейно разоружить их, оказать на них профилактическое воздействие. Тем более что в ходе следствия обнаружилось: совершившие преступление находились под сильным влиянием буржуазной идеологии, подрывной пропаганды и, веря ее инсинуациям, считали, что являются этакими героями, борющимися за якобы попранные в нашей стране права человека.

Когда я знакомился с материалами на эту четверку, вчитываясь в протоколы допросов, в показания свидетелей, в приобщенные к делу справки, то, все более убеждаясь в нелепой, убогой простоте случившегося, помнится, ясно и отчетливо подумал вот о чем.

Мы все — по крайней мере мужская половина человечества, сколько нас есть миллионов, — в детстве хотим был необыкновенными. Хотим быть такими, чтобы все остальные нами восхищались, думали про нас: «Какой он храбрый! Какой он удивительный! Какой он не такой, как все!»

С еще большей остротой, с желанием выделиться мы не только хотим этого, но и порой мним так о себе в юности.

Позже романтический инфантилизм у одних проходит или забирается глубоко внутрь, только едва теплясь как безобидное, но согревающее в сентиментальные минуты воспоминание детских лет. У других, напротив, он становится своеобразной затвердевшей гранью внутреннего мира, чуть ли не оселком, на котором пробуются ценности всего окружающего. Чаще всего такая его гипертрофированность, в собственных глазах возвышающая молодого человека над остальными людьми, не имеет под собой реальных достоинств. И тогда он впадает в ошибку, — от недостаточной самокритичности, оттого, что не умеет взглянуть не только внутрь себя, но и на себя, на свои поступки со стороны.

Иными словами, несмотря на произошедший разлад с действительностью, он продолжает мнить о себе: какой он хороший, какой смелый и умный. И вдруг ему говорят: нет, это вовсе не так. Ты не такой. И выкладывают перед ним на стол факты, показывающие его не в розовом, а в реальном свете, в котором становится очевидным, что выделяется он отнюдь не достоинствами, а наоборот. Выделяется, оказывается, тем, что противопоставил себя обществу! Причем в ущерб обществу, ибо двигал им заурядный эгоизм, замешанный на некомпетентности.

Молодой человек, однако, начинает яростно сопротивляться, не сдает своих позиций, потому что никто никогда не говорил ему с такой жесткой откровенностью, с такой неумолимой прямотой, что он не прав, глубоко не прав.

В итоге — драма, которой, будь он чуточку самокритичней, могло бы и не быть. Драма не отвлеченная, за которой можно позволить себе следить с легким скептицизмом, памятуя, что перед тобой все ж таки розыгрыш, а самая что ни на есть реальная, потрясающая душу, так как средоточием драматизма событий является собственная судьба.

Я спрашивал одного из следователей, работавших с этими молодыми людьми: так ли, не ошибся ли я в понимании ситуации? И он ответил: нет, не ошибся, примерно так все и было. Разумеется, для самих подследственных. Потому что для работавших с ними чекистов все обстояло иначе. Для них это была профилактическая работа. Поединок личности с личностью.

Я и сам, без его подсказки, пришел к тому же. Мой собеседник, Валерий Евгеньевич Гордеев, только подтвердил мои ощущения. Но подтвердил с большим нажимом, превратив ощущение в факт. И по тому, как он, едва прикурив, тут же потянулся к пепельнице, чтобы стряхнуть с сигареты еще не нагоревший пепел, а в глазах сгустилась темнинка сосредоточенности, я понял, что напряжение тех дней и сейчас памятно ему.

Он и не скрывал этого и дал мне некоторые пояснения относительно того, почему считает профилактику чем-то вроде поединка, а не простым выполнением бюрократических обязанностей. Вкратце теперь воспроизведу их.

На первый взгляд в таком поединке все преимущества на стороне чекиста. Мол, он избирает место и время: он арестовывал, он вызывает — на допрос. Он является инициатором, а стало быть, может заранее соответствующим образом подготовиться. У него под руками материалы, вещественные доказательства, многое другое.

Но это — только на первый взгляд. Ибо каждый из представляющих две противоположные стороны — чекист и тот, с кем его сводит судьба, — оба одинаково готовятся к поединку. Вся предшествующая сознательная жизнь сводит их лицом к лицу. Сводит, чтобы один победил, а второй проиграл, признав свою неправоту.

Собственно, победить конечно же должен чекист, ибо в таком поединке он просто обязан (другого не дано) быть сильнее. Обязан не подавить профилактируемого, а убедить его фактами, логикой и предостеречь. И сделать это он должен таким образом — не только доказательно, но и проникновенно, — чтобы его аргументы были с доверием, благожелательно, упав на благодатную почву, восприняты и правильно оценены. А ведь оппонент по-прежнему сопротивляется — не только потому, что с ним не в игрушки играют, предъявляя спрос с позиций защиты интересов государства, но и потому, что он сталкивается с психологическим развенчанием себя как личности безгрешной, чуть ли не идеальной.