В «серой зоне», оказывается, можно многое — убирать неугодных людей, засылать шпионов и диверсантов, вести враждебную пропаганду — словом, делать все, что может нанести ущерб Советскому государству.

В этой «серой зоне» прорастают ядовитые семена сионизма, злобного врага социалистического строя, пользующегося самыми изощренными и коварными методами в «психологической войне» против Советской страны. В этой войне есть и жертвы и трофеи.

…Место оказалось не совсем удачным, хотя выбрано было оно заранее. Правда, и выбор был невелик. Припарковаться поближе к зданию консульства он просто не посмел. Даже теперь, миновав его и несколько соседних домов по улице Петра Лаврова, он не чувствовал себя спокойно. Хоть рядом стояли другие машины, он все время опасался, что к нему подойдут и спросят: «Почему здесь стоите? Кого ждете?» Зато у «засады» было одно столь нужное ему преимущество: ни одна из машин, отъехавших от подъезда консульства, миновать его не могла. Но наблюдать за подъездом было нелегко. Мешало и расстояние, и то, что подъезд находился позади.

Минуты ожидания тянулись невероятно долго. Он выходил из машины, пинал колеса, заглядывал в салон своего «Москвича», что-то перекладывал в багажнике, и все это, не спуская глаз с консульского подъезда. А у подъезда, как обычно, маячила фигура постового милиционера, шли прохожие, у тротуара стояли консульские машины. Прошло полчаса томительного ожидания, а никто из консульства не выходил. Наконец вышла женщина. Он увидел ее сразу, а через минуту мимо него промчалась светло-зеленая «тойота» с женщиной за рулем. Он растерялся — «женский вариант» не входил в его планы. Он ждал мужчину. И тот наконец через несколько минут вышел и сел в автомобиль. Как только голубой «шевроле» поравнялся с красным «Москвичом», его хозяин рванул вслед за машиной с дипломатическим номером.

«Шевроле» оказался проворнее и заметно ушел вперед. «Москвич» настиг его перед светофором на проспекте Чернышевского, и теперь уже шел за ним, не отрываясь. Дистанция, по которой двигался этот тандем, была довольно короткой. Машины вышли на кольцо привокзальной площади, и «шевроле» притормозил у подъезда гостиницы «Октябрьская», почти рядом встал «Москвич».

Человек, приехавший на «шевроле», скрылся в гостиничном подъезде, хозяин «Москвича» остался караулить его в своей машине. Ждать на этот раз пришлось недолго. Молодой человек в солнцезащитных очках не успел захлопнуть за собой дверку машины, как рядом оказался мужчина — хозяин «Москвича», просунул в окно пакет и вполголоса торопливо произнес: «Лично господину консулу…»

Все произошло неожиданно, стремительно — через минуту «Москвича» уже не было на стоянке. Человек за рулем «Москвича» не выбирал дороги, он стремился лишь к одному: уехать как можно дальше. Это бегство без погони вскоре кончилось. Он притормозил у обочины, наконец можно было передохнуть. Задуманное удалось.

Негромко, но требовательно зазуммерил телефон, майор снял трубку и услышал хорошо знакомый голос своего начальника:

— Поднимись, Игорь Петрович.

У себя в кабинете, куда тотчас же и пришел майор, его начальник был так же немногословен:

— В приемной человек — разберись… Доложи сегодня же…

Вопросов не последовало. Да, собственно, все было ясно: разобраться и доложить. А то, что это немногое было сказано не по телефону, означало — майору следовало заняться поручением, оставив все остальные дела.

В приемной управления дежурный офицер представил майору человека, о котором шла речь в кабинете полковника, — молодого парня в джинсовой современной униформе. Дежурный передал майору и почту, с которой пришел в приемную человек — письмо, адресованное генеральному консулу США в Ленинграде, и обычную канцелярскую синюю папку с белыми тесемками.

— Слушаю вас, — сказал майор, когда они расположились в одном из кабинетов приемной.

— Я все уже рассказал вашему офицеру…

— А теперь расскажите мне, что заставило вас обратиться к нам. И не торопитесь, пожалуйста, обо всем подробно.

Что же произошло?

В тот день он, шофер Управления по обслуживанию иностранных представительств в Ленинграде, явился, как обычно, на работу в американское консульство на улице Петра Лаврова. Первое поручение, которое он получил, — съездить в билетную кассу для иностранцев, расположенную в гостинице «Октябрьская». Он сел в «шевроле», на котором работал, и двинулся в путь. Теперь, после просьбы рассказать об этой поездке, ничего не пропуская, он вспомнил подробности, которым раньше не придал значения. У светофора на проспекте Чернышевского буквально впритык к его машине осадил своего красного «Москвича» частник. Он вспомнил, что когда остановился у подъезда гостиницы «Октябрьская», то рядом с ним парковался вроде тот самый красный «Москвич». Дела в билетной кассе много времени не заняли, можно было возвращаться в консульство. Только он сел в машину и захлопнул дверцу, как в открытое окно кто-то протянул и опустил ему на руки папку: «Лично господину консулу!» Он не успел рассмотреть человека, так неожиданно передавшего ему почту для консула. А когда он вышел из машины, то рядом с ней никого не было. Правда, от подъезда гостиницы отъезжал красный «Москвич». Вот и все.

— Скорее всего, с кем-то перепутали, — сказал в заключение шофер. — Письмо я не вскрывал, папку не трогал — решил показать вам. Может, поступаю неправильно, но у меня такой случай впервые.

— Вы не запомнили человека, передавшего папку?

— Нет. Так неожиданно…

— А почему вы думаете, что он сидел за рулем отъезжавшего «Москвича»?

— Может, и не он. Но я обратил внимание на то, что красный «Москвич» шел за мной, оказался рядом у подъезда и потом поспешно отъехал от гостиницы.

— А номер не запомнили?

— Нет. Даже и не сообразил посмотреть…

— Ну что же, — сказал майор. — Почта не затеряется, не беспокойтесь. Но говорить о ней пока никому не надо. Спасибо. До встречи.

Вернувшись к себе, майор ознакомился с почтой, предназначавшейся лично в руки господина консула. В аккуратно заклеенном конверте лежали три рукописные страницы убористого текста. Начиналось письмо с обычного обращения; «Глубокоуважаемый господин консул!» Дважды и очень внимательно прочел майор письмо. Смысл письма был предельно ясен и однозначен: писавший письмо предлагал свои услуги разведывательной службе Соединенных Штатов Америки. Об этом говорилось прямо, по-деловому. И вообще, если отбросить некоторые личные излияния автора, письмо носило сугубо деловой характер: в нем назывались условия сделки и стоимость товара — услуг, которые предлагались американской разведке. Более того, в конце письма стояли имя и фамилия автора, его ленинградский адрес, номер домашнего телефона. И даже пароль для разговора.

К тому же была и синяя папка с белыми тесемками, а в ней несколько десятков схем, чертежей, справок — о них говорилось в письме, как о первой информации, которой обещал снабжать ЦРУ человек, предлагавший свои услуги. По ней, кстати, писал он, американцы смогут судить о «ценности товара».

Казалось бы, все ясно. Впору подняться и доложить начальству все, что он узнал из рассказа шофера и письма консулу. Но майор не сделал этого. Опытный контрразведчик, он давно усвоил правило — информация, которой располагаешь, требует тщательной проверки и твоей собственной оценки. А в этой истории еще много было непонятного, да и вся она, несмотря на кажущуюся достоверность, выглядела малоправдоподобной. Папка с документами и такое письмо, под которым подпись, адрес, телефон, попадают в случайные руки… Было над чем задуматься.

Доложить надо было сегодня же, времени у майора оставалось совсем немного. Но кое-что он успел. Когда докладывал начальнику об истории с консульской почтой, то уже мог сообщить, что человек, фамилия которого стоит под письмом, действительно живет в Ленинграде по указанному адресу. Верен и номер телефона.

И человек этот является владельцем «Москвича», кстати, красного цвета…