ПРОСЕЛОК На виду у задумчивых елок Уходил за деревню проселок. Опоясав низину подковой, Заворачивал в клевер медовый. Вдоль ракитника вел над рекою, Прятал в спелую рожь с головою И волнистым шуршащим навесом Убегал к синеватому лесу. Утоптали за долгие годы Тот проселок друзья-пешеходы. По нему шли туда, Где раскаты, Шли на смерть В сорок первом солдаты… Укатали проселок обозы И листвой застелили березы, Сапогом да узорчатой шиной Пропечатана вязкая глина… И выводят проселки такие На большие дороги России. ДУША ГОРИТ… О время, время! Плачут соловьи, А вороны восторженно кричат… Мне до сих пор Грозят дымы твои И душит по ночам Тот страшный чад. Он все растет. В обугленных руках Вздымает зов — Проклятье палачам. Ему греметь — Не отгреметь в веках, Сожженных воскрешая по ночам. Я видел сам: Каратели в гумно Людей швыряли, Как поленья в печь… Я не сожжен, Но душу все равно Мне от того сожженья Не сберечь. Душа горит! И через тридцать лет Тревожат рощу плачем соловьи. О время, время, Мне дымы твои И ныне заволакивают свет… «С годами тяжелее ноша…» С годами тяжелее ноша И осторожнее шаги. Не скроет ямину пороша, В тени не спрячутся враги. Смотрю я ближе, Вижу дальше, Не ослепит и яркий свет. Я не лечу, как глупый вальдшнеп, С открытым сердцем под дуплет. Я, зная все свои потери, Останусь щедрым, Словно Русь. И, время на минуты меря, Скупей ничуть не становлюсь. Иные у страны орбиты, Но взлет ее у той межи, Где у печальницы-ракиты, Навылет пулями пробиты, Солдаты держат рубежи. ГОСТИ ИЗ ФРГ Из чужой страны гостей Экскурсовод Провожал глазеть на стены-кручи. Надо мною из былого тучи Поднимались, Застя небосвод. Я стоял и в прошлое глядел: Над Исковой молчали грозно башни, Давний день, Как будто день вчерашний, Болью незабытою гудел. «Юнкерсов» кресты опять в глазах. Кажется, земля насквозь пробита Бомбами. Земля моя в слезах, Кровью нашей русскою залита. И совсем не кто-нибудь — Отец, Мой отец под дулом автомата! Без промашки Бьет в упор свинец, Смерть-свинец немецкого солдата… Я ни в чем туристов не виню, Их тогда и не было на свете. За отцов не отвечают дети. Но и память не предашь огню. ПАМЯТИ ДРУЗЕЙ Моих друзей негромкие дела — Следы давнишние На партизанских тропах И всполохи березок на окопах, Повыжженных снарядами дотла. На месте боя В реденьком лесу Кипрея запоздалое цветенье, Как будто их последнее мгновенье Шагнувших В огневую полосу. Моих друзей негромкие дела — Потухшего костра живые угли, Они по виду только смуглы — Хранят частицу горького тепла. Озябший, Угли приюти в ладонь, Не только пальцам — Сердцу полегчает. Признаться, я и сам не чаял, Что до сих пор Хранят они огонь. Моих друзей негромкие дела, Как борозды, Молчат в зеленом жите. О, борозды! О шуме не тужите, Нам тихость ваша мудрая Мила. ЗВОНКИЕ КУПОЛА КАЛИКИ ПЕРЕХОЖИЕ Небо — куполом, Иль вовсе непогожее, — В пути-дороженьке калики перехожие. Потешали молодецкую братчину, В граде Киеве оплакали дружину Князя Игоря. И снова Русь былинная… То не песня в поднебесье лебединая, Перед бурей не птенцов скликают гуси — Взрокотали звончатые гусли. Шли калики с песнями да плачами По векам, как по ступенькам, В стольный град Заявились горемычные удачники. Слушай гусельки Кто рад и кто не рад! Смерды слушали — Душою приосанились. А монахи да ярыжки прячут нос: Чуть стемнело — к володыке, Земно кланялись, Спешно стряпали на вольницу донос. И затеялось гонение на звончатые… Только видано ль, Чтоб песню на Руси, Недопетую и вольную, прикончили? Наши деды песню пронесли Через все кресты И все запреты, Деды — безымянные поэты. |
