– Разумеется, ваше святейшество.

Она подождала, пока мы с Мерит не переобуемся в новые сандалии, а когда мою старую обувь унесли, я спросила себя, с какими еще частичками прежней жизни мне предстоит расстаться.

– Могу я проводить вас в ваши комнаты? – спросила Алоли.

Вслед за жрицей мы вошли в тяжелые бронзовые ворота храма и направились к комнатам, выделяемым для тех паломников, которые приходили сюда поклониться Хатхор. Пока мы шли по коридорам, я старалась не наступить на шлейф ее платья. Бедра ее покачивались самым завораживающим образом, и мне стало интересно, где она научилась так ходить.

– Сюда, – сказала она и провела нас в прохладные уединенные альковы храма, меж которых бесшумно сновали жрицы, раздавая паломникам благовония из золотых шаров.

– Верховная жрица распорядилась предоставить вам комнаты рядом с ее собственными покоями, – сообщила нам Алоли. – Но не рассчитывайте часто видеться с ней. Храм требует неусыпного внимания и заботы, и если она не гостит во дворце, то работает в рощах или встречается с паломниками.

Она жестом пригласила нас в большую комнату, которая на первый взгляд не слишком уступала размерами и убранством Большому залу Малкаты.

– Горны призывают жриц к совершению ритуала на рассвете и на закате. После завершения обряда прославления Хатхор они встречаются в этом зале. Полагаю, вы сами убедитесь в том, что еда здесь не слишком отличается от той, к которой вы привыкли во дворце. – Она взглянула на меня. – Хотя на вашем месте я бы не притрагивалась к вину, – прошептала она. – Жрицам оно нравится крепким, и девушка ваших пропорций может просто не проснуться!

Она рассмеялась собственной шутке, а Мерит с оскорбленным видом поджала губы.

– Сюда приходят молиться покровительницы храма, – продолжала Алоли. Перед нами простерся огромный зал, на одной из стен которого красовалось огромное мозаичное изображение богини, а у подножия ее отполированной статуи паломники оставляли миски с мясом и хлебом. – Во время шему сюда пришла женщина, все пять беременностей которой закончились выкидышем. Мы нашли ее в самом дальнем углу. – Алоли показала на погруженную в тень нишу неподалеку от статуи Хатхор. – Она пряталась там вместе со своим мужем! – Жрица захихикала, и Мерит громко откашлялась.

– Но разве они не были несчастны? – ахнула я.

– Конечно были. Но девять месяцев спустя она родила двух здоровых сыновей!

Мерит окинула меня недовольным взглядом, словно давая понять, чтобы я сразу же выкинула подобные мысли из головы. Мы свернули в прелестный дворик, огражденный шеренгой смоковниц. Алоли с важным видом провозгласила:

– Здесь останавливаются наши самые почетные гости. – Она жестом обвела окна, выходящие на площадь. – А вот здесь будете жить вы.

Мы вошли в покои, выложенные голубой глазурованной плиткой, на которой резвились разноцветные рыбешки. Западная стена была украшена инкрустированными изображениями коров, а напротив, на возвышении, стояла кровать черного дерева на ножках в форме львиных лап. Алоли пересекла комнату и распахнула тяжелые деревянные двери.

– А тут – покои госпожи Мерит, – сообщила она.

Стены соседней комнаты были выкрашены в яркие цвета, а на низеньком кедровом столике было сложено постельное белье. Мерит одобрительно проворчала:

– Очень хорошо. А теперь мне надо идти, чтобы отдать распоряжения слугам относительно наших вещей.

Когда она ушла, я повернулась к Алоли:

– А что буду делать я?

На лице рыжеволосой жрицы отразилось удивление.

– Разве верховная жрица ничего вам не говорила? Она сказала, что привезла вас сюда на учебу.

– И что я буду изучать?

– Храмовые ритуалы, игру на арфе… – Алоли пожала плечами. – Быть может, она надеется, что вы станете следующей верховной жрицей Хатхор. – На другом конце храма затрубил горн, и Алоли быстро завязала свои кудри в узел. – Увидимся сегодня вечером в Большом зале. – У двери жрица приостановилась. – Я счастлива видеть вас здесь, принцесса. Я много слышала о вас.

Но прежде чем я успела поинтересоваться, что же именно она слышала, Алоли скрылась в коридоре. Я пересекла комнату и остановилась у окна Мерит, глядя на рощи. Сейчас на западном берегу Нила Рамзес наверняка сидит за обеденной трапезой вместе с Исет и Ашей. С наступлением вечера в Большом зале начнутся танцы, и среди присутствующих пойдут гулять сплетни о том, что я предпочла стать жрицей Хатхор. Я мельком подумала, а примет ли Хенуттави ложь сестры за чистую монету.

– Красиво, не правда ли?

Усрет подошла неслышно, и я едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Да, очень, – согласилась я.

– Скажи мне вот что, Нефертари: когда ты смотришь на эти рощицы, что ты видишь?

Я заколебалась. Солнце стояло прямо над рекой, и птицы порхали меж высоких стеблей папируса, весело перекликаясь друг с другом, пока мужчины в схенти трудились на полях.

– Я вижу маленький глиняный макет, – сказала я. – Как те, что стоят в усыпальницах, вот только здесь люди движутся.

Усрет выразительно приподняла брови:

– Оказывается, у тебя богатое воображение.

Я покраснела и вновь устремила взгляд наружу, чтобы понять, не упустила ли я что-нибудь.

– А как насчет вон тех платановых рощиц? – спросила жрица. – На что похожи они, по-твоему?

– Они тоже очень красивы, – осторожно ответила я.

– По-твоему, они всегда были такими красивыми?

– Нет, саженцами они выглядели совсем по-другому, – догадалась я. – Тогда их ветви еще не соприкасались, образуя туннель, который виден сейчас.

Очевидно, мой ответ удовлетворил Усрет.

– Ты права. Понадобилось много лет, чтобы они выросли и переплелись таким образом. Когда их только высадили здесь, мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Помню, как я навещала верховную жрицу Хатхор и как ее сад показался мне просто ужасным по сравнению с теми, которые росли у нас в Малкате. Тогда я еще не понимала, что она уже предвидела будущее. А ты понимаешь, о чем я говорю, Нефертари?

Я согласно кивнула, поскольку мне показалось, что я и вправду понимаю ее.

– Сейчас ты похожа на молодую чинару. Визири смотрят на тебя и видят молодой и неухоженный сад. Но вместе мы придадим тебе нужную форму, так что потом, когда Рамзес взглянет на тебя, он увидит не младшую сестренку, а женщину и царицу. – Голос Усрет окреп и зазвучал твердо и решительно. – Однако, если тебе нужна помощь, ты будешь неукоснительно следовать моим советам, даже если они покажутся тебе непонятными. В прошлом я не раз слышала, как ты отказывалась повиноваться своей няньке. Но, наставляя тебя, я не потерплю неповиновения.

– Да, конечно, – быстро сказала я.

– Может случиться и так, что мои распоряжения будут противоречить тем советам, которые станет давать тебе нянька, но тебе просто придется довериться мне.

Я подняла глаза на Усрет, пытаясь понять, что она имеет в виду, и жрица пустилась в объяснения:

– Я уверена, что твоя нянька неоднократно внушала тебе, что лгать нехорошо. Но царица должна научиться быть искусной лгуньей, причем в том, что касается самых разных вещей. Ты согласна с этим? – поинтересовалась она. – Лгать в случае необходимости? Улыбаться, когда ты глубоко несчастна? Молиться, когда кажется, что боги не слышат тебя? Чем ты готова пожертвовать за место при дворе и любовь Рамзеса?

Я перевела взгляд на рощи смоковниц, за которыми до горизонта вздымались песчаные дюны. Если слабый ветер способен породить бурю, то уж Усрет наверняка может превратить принцессу в царицу.

– Всем на свете.

Усрет улыбнулась:

– Тогда идем.

Я последовала за ней в комнату для переодевания в покоях Мерит, и она указала мне на кожаное кресло, стоящее перед зеркалом. Когда я опустилась в него, она взглянула на меня из-за обратной стороны полированной бронзы.

– Ты знаешь, что говорят о тебе при дворе?

Я встретила ее взгляд и покачала головой.

– Что твоя самая привлекательная черта – улыбка. И сейчас настало время научиться пользоваться ею. Представь, что я – твоя старая подруга, – предложила жрица, – и ты встретилась со мной на рынке. Как ты улыбнешься мне?