— У меня неприятности в «Пармезане», это срочно, я успеваю на двенадцать ноль шесть. Прости. У тебя в холодильнике еды на три дня.

Вошла Бэль и на ходу поцеловала отца.

— Я поеду с мамой. В следующий раз останусь на подольше, а сейчас… Да, звонил Уоррен, он обедает в Монтелимаре, а оттуда поедет прямо к себе. Он тебя целует.

Через десять минут, так и не поняв ничего в этом стремительном бегстве, Фред остался один посреди ставшего ему уже привычным безмолвия. Ошарашенный, лежа в своей келье с книгой в руках.

Он встал и пошел к своей пишущей машинке. Завернувшись в милое сердцу одиночество, он напечатал несколько фраз, нашептанных внезапно подступившей грустью. Что ж, если он больше никому из своих не нужен, то и они ему не нужны. Теперь он может посвятить все свое время тому, что стало главным в его жизни, — желанию рассказывать. Вторая глава на подходе, пора с ней разобраться, сейчас или никогда.

«Моби Дик» подождет.

Из своего укрытия вышла Малавита и пошла в кабинет хозяина спать под мерный стук машинки.

Найти адрес квартиры Пьера Фулона в Монтелимаре не составило никакого труда. В те времена, когда Джанни Манцони требовалось достать какого-нибудь неплательщика, раздобыть его адрес было самой легкой частью работы. Он начинал с обычных угроз: Мы знаем, где ты живешь, козел, — при этом чаще всего блефовал, но адрес и правда был вопросом времени. Кроме прочих своих талантов, он умел работать с частными детективами и иногда пользовался их методами — было в Ньюарке несколько таких, большей частью бывших копов, кто за приличную сумму делился своими каналами. Кстати, эта легкость, с которой ЛКН вычисляла место проживания своих клиентов, оставалась главной проблемой для программы по защите свидетелей. У мафии были информаторы в полиции, в налоговых службах, во всех сервисных фирмах, а иногда ей случалось получать информацию напрямую из ФБР. Со временем, набравшись опыта, Том Квинтильяни превратил Уитсек в отдельную структуру Федерального бюро, так что большинство из его начальников не знали, ни в какой точке земного шара живет сейчас Манцони, ни как его отныне зовут.

Фред записал имя непорядочного жильца «пиццайоло»: Жак Нарбони, улица Сен-Гоше, 41, Монтелимар. В девять вечера, приготовив поднос с праздничным аперитивом, он снял трубку.

— Боулз? У меня к вам маленькая просьба, но это может и вам самому пригодиться.

— Дурное начало. В чем дело?

— Параболик барахлит, «Евроспорт» перестал ловить. Если не починить до половины первого — это катастрофа, ну, вы понимаете?

Питер понимал — не то слово. Он сам уже два дня жил только этим.

— Вы пропустили хоть раз в жизни финал Суперкубка?

Федеральный агент мог не отвечать, он был страстным болельщиком американского футбола и, сколько себя помнил, вместе со всей страной с восторгом следил за подвигами героев спорта. В тот вечер в половине первого — в шесть тридцать по местному времени — на стадионе «Долфин» в Майами «Чикаго Бэрз» встречались в финальном поединке с «Нью-Йорк Джайантс».

— В прошлом году был зафиксирован рекорд — сто сорок один миллион зрителей, но сегодня вечером он будет побит. Представляете, Питер, сто сорок один миллион человек смотрит, и только двое — нет: вы и я? Немыслимо!

У Питера не было телевизора, он смотрел американские каналы по Интернету, на своем компьютере. Обычно матч транслировали по очереди три канала — NBC, CBS и FOX, но в этом году (это было связано с авторским правом) компания NBC решила не давать доступа к трансляции из Сети. Питер собирался позвонить в Вашингтон своему другу Маркусу, чтобы тот комментировал ему матч по телефону.

— А почему вы решили, что я смогу починить антенну?

— Ну, вы же, федеральные агенты, все такие умельцы, вам это по штату положено. Квинт, например, способен переделать микроволновку в бомбу замедленного действия. Я говорю, потому что сам видел. Вы же не лишите меня этого финала? Вы не лишите нас этого финала?

— …

— Только не говорите, что это запрещено уставом! Никакой устав не помешает американцу присутствовать на финале Суперкубка! Представьте себе всю эту сволочь, что гниет сейчас в американских тюрягах — в Сан-Квентине, в Аттике, Райкерсе. Все эти маньяки, убийцы — им можно смотреть матч высшей лиги, а вам нельзя?

— …

— Короче, поступайте, как считаете нужным. Матч начнется в двенадцать тридцать. Я оставлю синюю дверь открытой.

Фреду не пришлось долго ждать: через час Питер вставил нужные штекеры в нужные гнезда, и видеосистема Уэйнов заработала как надо.

— Спасибо, Питер. Этот дурень Уоррен хотел записать какую-то там передачу и бросил все в разобранном виде. Давайте садитесь в кресло, а я устроюсь на диване, если только эта псина подвинется.

Фред поставил на низкий столик салатник, наполненный мексиканскими чипсами, чашечки с соусами и смесь разнообразных крекеров. Боулзу было не по себе. Он уселся в кресло словно в приемной у зубного врача.

— Не бойтесь вы ничего. Что бы ни произошло, вы всегда будете хорошим, а я плохим. Но, думаю, на два-то часа мы оба вполне можем стать просто американцами — вы и я. Сегодня вечером по всей прекрасной стране, где мы с вами родились, будут отброшены всяческие условности, не будет больше ни социальных, ни расовых различий, останутся лишь две великие нации: «Медведи» и «Гиганты» — «Бэрз» и «Джайантс». Я болею за «Гигантов», потому что они из Нью-Джерси, вы — потому что вы ненавидите «Медведей». Перед лицом врага не бывает ни плохих, ни хороших, есть только фаны, и они должны быть вместе, чтобы победить. Сейчас нам представится уникальная возможность побыть заодно. Что вам налить?

— Коку лайт, похолоднее, если у вас есть. Если нет — воды.

— Это же Суперкубок! Вы что, если бы сидели сейчас один дома, там, в Виргинии, или тут, в этой крысиной норе в конце аллеи, пили бы воду? У меня есть пиво, водка, текила, виски, могу даже приготовить вам «Маргариту».

— У вас есть текила?

В прошлый раз, когда они сидели за одним столом в ресторане, Фред отметил, что Питер имеет маленькую слабость к текиле, и попросил Магги привезти из Парижа бутылку.

— Давайте, только самую малость, — согласился Боулз.

Они начали строить прогнозы относительно исхода матча и умолкли только при первых звуках американского гимна. Фред больше не чувствовал себя вправе замирать от волнения, слушая гимн страны, которая осудила его и выкинула вон, а потому старался не встречаться взглядом с Питером: тот еле сдерживался, чтобы не прижать ладонь к сердцу. Он весь трепетал от волнения при этих звуках и готов был восхищаться любым действием любимой команды. На последнем такте «Звездно-полосатого флага», когда сто тысяч человек ликовали на трибунах стадиона Майами, он залпом выпил свою текилу. И вдруг почувствовал себя дома.

Дали начальный розыгрыш, мужчины время от времени комментировали действие разными Оооооох! Ааааааах! перемежая их разнообразными комбинациями со словом фак.

— Что-то я не знаю этого Хопкинса, — сказал Фред, хрустя чипсами.

— Он из университета в Колорадо-Спрингс, играет лайнбекером с момента прихода в «Джиантс».

Фред снова взялся за бутылку текилы, Питер же опоздал с протестом ровно на столько, сколько потребовалось, чтобы снова наполнить его рюмку. Собака, сбитая с толку этим непонятным оживлением, укрылась наверху, чтобы не слышать истерических воплей комментатора.

«Медведи» идут в наступление под предводительством квотербека Питера Гроссмана… Пас с лету получает Пэрис Джексон! Вот он на отметке в сорок ярдов, тридцать!.. Но на двадцати его останавливает нападающий «Гигантов»!

— Черт, защита! — заорал Фред, вскакивая на ноги.

Пас Кальвильо отбит на линию нападения… Мяч приземляется прямо в руки углового Океле! Никого между ним и линией цели!.. Тачдаун!

Раздался торжествующий вопль в два голоса, и Фред снова наполнил рюмки — надо выпить за первые очки. Чтобы не пить больше на пустой желудок, Питер наклонился над крекерами, взял один, какое-то время внимательно изучал его, обнаружил следы жареного сыра, потихоньку положил обратно и навалился на чипсы и острый соус в чашечке. Несмотря на опьянение, он был по-прежнему бдителен в отношении любой еды, способной спровоцировать у него аллергию.