Международная организация «Отказники от войны» связалась с Гамсуном и другими известными писателями, для того чтобы заручиться их поддержкой и попытаться оказать давление на нацистский режим, чтобы заставить его следовать элементарным правовым нормам и выпустить на свободу политических заключенных. Лица, подписавшие данную петицию и пославшие ее на подпись Гамсуну, получили в ответ недвусмысленную отповедь, в которой было заключено его политическое кредо: «Если немецкое правительство учреждает концентрационные лагеря, стало быть, на то есть веская причина». Гамсун получил ответ: «Уважаемый господин Кнут Гамсун, мы поражены, что Вы пресмыкаетесь перед правительством нацистов, перед этим воплощением абсолютной власти и грубой силы»[386].

Такая реакция на слова Гамсуна выражала разочарование многих направленностью его политических воззрений. Ведь Гамсун был не только всемирно известным, прославленным писателем, он был своего рода наставником, идеалом для молодых художников. Благодаря написанным ранее статьям и общественно значимой критике, прозвучавшей в его романах, он воплощал в себе национальные чаяния о духовном лидере, которым мог бы стать только подлинно выдающийся писатель.

А теперь все больше людей становилось свидетелями того, как разваливался тот фундамент, на который могла опереться их надежда. Гамсун же неизменно утверждал, что все жестокие действия диктаторского режима могут быть оправданы его благой целью. Великие преобразования, связанные с изменением жизни всего народа, конечно же, требуют больших жертв. «Кто имеет право критиковать гитлеровскую Германию? Концентрационные лагеря — это изобретение англичан, они появились еще во время войны в Южной Африке и стоят в одном ряду с теми чудовищными средствами, которые те использовали, когда их империя пыталась навязать миру свое военное, политическое и экономическое господство. И как можно в таком случае критиковать новую Германию, которая, быть может, слишком жестко обошлась с теми, кто саботировал процесс преобразований? Всем известно, в каких железных тисках держат свой народ лидеры Советского Союза. Та или иная форма фашизма придет и в Норвегию. Только совсем слепые не могут видеть разницы между теперешним временем и его политиками и тем, что было до войны», — еще полгода назад писал Гамсун в газетной статье[387].

Летом 1934 года Гамсун серьезно задумывался над тем, как добиться аудиенции у единственного в Европе короля, пришедшего к власти в результате выборов, — Хокона VII[388]. Мотив, безусловно, был политический. В качестве духовного лидера норвежской нации Гамсун намеревался прямо изложить его величеству те аргументы, в соответствии с которыми Норвегии крайне необходимо укреплять связи с Третьим рейхом. Запальчивость, с которой он озвучивал свое политическое кредо во время Первой мировой войны, никоим образом не ослабела. Только сильная Германия была бы способна в дальнейшем спасти Норвегию от новых поползновений Британской империи. Нейтральная Норвегия не должна вновь отворачиваться от Германии, иначе она не успеет и оглянуться, как угодит прямо в кровожадные лапы англичан.

Аудиенция так и не состоялась. Вместо этого Гамсун стал искать новые возможности для публичного выражения своего мнения о гитлеровской Германии.

Высказывания Гамсуна вскоре были подхвачены в Берлине министром пропаганды Йозефом Геббельсом. К этому времени нацисты уже целиком подчинили себе всю немецкую прессу, радио, театр, книгоиздание, музыкальную жизнь, киноиндустрию и университеты. Все творческие личности, ученые и интеллектуалы находились под контролем Государственной культурной палаты, специального ведомства, занимающегося вопросами культуры. Те, кто не соответствовал ее требованиям, попадали в тюрьму, подвергались запрету на профессию или оттеснялись из профессиональной сферы деятельности. Несколько тысяч творческих личностей были вынуждены бежать из страны. Вскоре их лишили немецкого гражданства, как, например, братьев Генриха и Томаса Маннов, а также Альберта Эйнштейна.

Но подавляющее большинство художников более или менее активно служили Третьему рейху. И не только от страха и склонности к соглашательству. Нацистский антиинтеллектуализм импонировал многим.

Так, например, поэт Готфрид Бенн^{93} следующим образом разъяснил свою позицию коллеге, покинувшему Германию, сыну Томаса Манна, Клаусу: «Так как я вырос в деревне, рядом с домашней скотиной, я прекрасно осознаю, что такое подлинный домашний очаг. Все современные явления: большие города, промышленность, интеллектуализм, — все эти черные тени, проникшие в мое сознание, — в своих книгах я всегда восставал против этих пагубных сил, и вот сейчас наступил момент, когда вся эта мучительная жизнь уходит, уступая дорогу исконному и естественному, как земля, смена времен года, простые слова…»[389]

И Гамсун в течение многих лет в своих статьях и книгах выражал абсолютно те же идеи. Он получил Нобелевскую премию за роман «Плоды земли», роман-протест против духа времени с его культом разума. Гамсун стал пророком для тех, кто решил порвать с современной цивилизацией и стремился вернуться к первоначальным основам человеческой жизни — занятию земледелием. То, что его творчество так полюбилось немцам, связано с тем, что оно в огромной степени продолжало традицию немецкого неоромантизма. Весь современный так называемый прогресс, в сущности, ведет к деградации человеческой души, нарушению естественного хода вещей. Уже несколько поколений немецких писателей предостерегали против подобного направления развития. Но мало кому удалось изобразить это с такой пронзительной художественной силой, как Гамсуну. Пророк из северной европейской страны, почти еще не тронутой цивилизацией, глубоко проник в душу братского народа. Норвежский Рихард Вагнер, который, как никто другой, пробуждал в сердцах немцев протест против современной жизни и одновременно тоску по земле и жизни в неразрывной связи с природой. Мечту о золотом веке, о рае.

Оба этих великих человека оказались как нельзя кстати для нацистского руководства, для подтверждения правомерности целей и задач, которые оно ставило перед собой. Композитор умер и не мог высказаться, нравится ли ему происходящее в Германии. В то время как перо Гамсуна сознательно с самого первого мгновенья служило диктатору. Адольф Гитлер, Йозеф Геббельс, Альфред Розенберг и другие видные идеологи Третьего рейха виртуозно играли на чувстве страха перед будущим и ностальгии по прошлому. Они обещали согражданам излечить общество. Кроме всего прочего, они стремились дать обществу сознание собственной значимости: теперь каждый немец, работая или отдыхая, всегда будет служить народу, партии и государству, которые отныне становились единым организмом.

Когда в начале лета 1934 года Туре направился в Мюнхен для изучения изобразительного искусства, нацисты, естественно, сразу же решили установить со старшим сыном Гамсуна контакт. Уже через несколько недель после своего приезда в Германию Туре Гамсун решил вступить в СС.

Его отец в это время брал все новые и новые рубежи в преодолении принципов морали и международного права ради защиты экспансии, осуществляемой гитлеровской Германией. Согласно Версальскому мирному договору Саарский угольный бассейн был отделен от Германии и передан под международную юрисдикцию. В январе 1935 года референдум показал единодушное желание населения воссоединиться с Германией. Гитлер использовал этот референдум, чтобы продемонстрировать, как несправедливо поступили с Германией. Саарский угольный бассейн явился первым пробным шаром, который Гитлер бросил странам-победительницам. Альянс, который оформился как единство этих стран, не сумел выработать общую позицию, чтобы заставить Германию полностью выполнять условия Версальского договора.