После этого он решил полностью покончить с той большой ложью, которая гуляла по свету. Ведь эта ложь могла запятнать его любимую женщину.

Во второй половине мая 1897 года многие читали столичные газеты и качали головой. Чему верить? Начальник розыскной полиции выступил с заявлением о том, что в течение последнего полугодия Кнут Гамсун явился жертвой анонимного преследования. Приветствуются любые сведения, способствующие разоблачению анонима[130].

В распоряжении полиции имелась значительная сумма в качестве вознаграждения.

Гамсун требовал, чтобы Анна Мунк была задержана, подверглась медицинскому освидетельствованию, допрошена и наказана. Он чувствовал, что за ним ведется постоянная слежка. Но полиция требовала доказательств.

Когда весной 1897 года Анна Мунк выпустила в свет книгу, ситуация стала еще более пикантной. В своей книге она описала ситуацию, как одержимая страстью к писателю женщина преследовала его в Кристиании, Копенгагене, Париже и Лиллехаммере. Автор книги торжественно заверяла всех в своей полной невиновности: «Лично я рассматриваю свою книгу как свидетельство абсолютной моей невиновности, ведь я не говорю, что он виноват в чем-то, это себя я представляю его „злым духом“»[131].

Впервые в жизни он напился в одиночестве, и на какое-то время это стало привычкой. «Этой весной и летом я пил много виски, в течение трех месяцев я выпил 60 бутылок, пил совершено один, по ночам. Мне было так плохо», — писал он доверительно одному из своих друзей. «Лучше всего мне было бы застрелиться. Но для этого необходимо мужество, а у меня его недостает»[132], — писал он другому. Ему хотелось убежать на край света, туда, где клевета не сможет настичь его, куда-нибудь в Тибет, Тунис, Африку, туда, где странствовал его герой Нагель из «Мистерий».

Но отправился он не дальше, чем в очередной пансион в пригороде столицы.

И вот теперь только здесь, возле леса у озера, в конце лета, когда Гамсуну исполнилось тридцать восемь лет, он вновь стал писать. Сконцентрироваться на чем бы то ни было, с тех пор как он закончил «Игру жизни» год назад, у него никак не получалось. Сейчас он приступил к третьей части драматической трилогии.

Правда, справедливости ради следует сказать, что ранее, весной 1898 года, вышел сборник новелл «Сиеста», но тогда Гамсун лишь собрал воедино напечатанные ранее в газетах рассказы, добавив в них те, что были написаны им еще раньше, но не публиковались. Открывает сборник «Царица Савская». История о мужчине, который преследует женщину. В другой новелле, «Тайное горе», главного героя, подозрительно похожего на Гамсуна, от лица которого и ведется повествование, преследует мужчина с намерением сдать того в полицию.

Кое-кто полагал, что за анонимными письмами стоял сам Гамсун.

«Сиеста» вышла в «Гюльдендале», который стал издавать Гамсуна. Издатель Гамсуна Густав Филипсен, с которым он был связан ранее, с 1889 года, вместе с двумя другими коллегами образовали новое издательство. Директор нового издательства стал не очень-то щедр на авансы, когда обнаружил залежи непроданных книг Гамсуна: восемь названий, около семи тысяч экземпляров. Из второго издания «Пана» оставалось 140 тысяч экземпляров. Ситуация с продажей «Мистерий» была просто катастрофической. «Голод» все еще не был распродан, даже на седьмой год после выхода в свет. Пьесы тоже почти не продавались. Стоимость этой продукции оценивалась где-то в 30 тысяч крон, но директор начал искать покупателя, который бы согласился приобрести семь тысяч экземпляров за одну треть их стоимости. Никакой перспективы для Гамсуна как писателя он не видел. Гамсун же, в свое время обиженный на Фредерика Хегеля, теперь, восемью годами позднее, полностью переметнулся в «Гюльдендаль».

Когда Норвежский союз писателей выдвинул кандидатуру Гамсуна на получение государственной стипендии в 1200 крон, то правое правительство получило возможность исполнить ветхозаветную заповедь о мщении. Предлогом для отказа в стипендии послужила публикация рассказа «Голос жизни», так как Генеральная прокуратура приняла решение о его цензурном запрете.

Одновременно с этой мерой писательское сообщество, старые и молодые писатели начали сбор средств по подписке в пользу Гамсуна. Единственным, кто отказался в этом участвовать, был Хенрик Ибсен. Сумма составила всего 600 крон, и Гамсун был разочарован.

Но при этом постоянно появлялись все новые и новые переводы книг Гамсуна, а также и его новелл, публиковавшихся в периодической печати. Гамсун становился все более известным писателем, особенно в Германии. Как только Альберт Ланген узнал, что норвежские власти не желают давать Гамсуну стипендию, он тут же привлек к этой проблеме внимание таких значительных личностей, связанных с его журналом «Симплициссимус», как Томас Манн и Франк Ведекинд^{34}. Ланген опубликовал призыв о помощи Гамсуну. В этом также принял участие и брат Лангена Мартин, который издавал берлинскую газету «Вельт ам зонтаг». Вскоре на счет Гамсуна стали поступать денежные средства. За короткое время денежная сумма из Германии перекрыла ту, что была собрана в Норвегии.

Он никогда не забудет этого.

В то же время было в его жизни и нечто иное, важное, что он старался изо всех сил забыть, хотя сделать это было невозможно, не потеряв свою честь. Ничего не поделаешь — надо, чтобы его ложь стала правдой. Этой ложью было обещание, данное им Берлиот, — жениться на ней.

В ноябре 1897 года Берлиот Бек-Гопферт получила развод от своего австрийского мужа. Для того чтобы вступить в новый брак, ей было необходимо получить разрешение министерства юстиции. На рубеже 1897–1898 годов ей исполнилось двадцать четыре года. У нее была дочь, трехлетняя девочка. Берлиот жаждала начать новую жизнь, создать их общий дом, все то, о чем они мечтали со своим любовником в эти последние два года. А Гамсун почему-то теперь уже не хотел говорить об этом. Находясь в этом неопределенном состоянии духа, он написал заключительную часть трилогии, в которой он явно использовал материал собственной жизни. Пьесу он назвал «Вечерняя заря».

В ней вновь появляется Элина, которая ушла от своего несгибаемого Карено, ее соблазнил Бундесен, а теперь она вернулась к Ивару. Ивар Карено потребовал, чтобы ребенок, которого она родила от другого, жил не с ними, а с дедушкой. Дедушка умирает, и теперь ребенок живет вместе с ними. В связи с этим Карено испытывает растущее чувство раздражения и ревности.

Элина напоминает ему, что, к счастью, теперь ему не нужно больше думать о каких-то пособиях или стипендиях. Теперь она — обладательница наследства своих родителей. «Что же, теперь я буду у тебя на содержании», — горько обрывает он ее.

И вот теперь «несгибаемый» Карено начинает сдавать одну позицию за другой. И Гамсун вводит нового персонажа, своего «alter ego», твердого как скала Лео Хейбро из «Редактора Люнге», который помогает Карено воспрянуть духом. Возможно, и сам Гамсун нуждался в моральной поддержке такого Хейбро с его несгибаемыми принципами? Ведь и ему не хотелось иметь дело с женщиной, которая ранее уже принадлежала другому, и свое мнение он вложил в уста бескомпромиссного Хейбро в «Вечерней заре»: «Уфф! Всю жизнь быть рядом с этой женщиной и знать, что эти руки, эту грудь ласкал другой <…>. Довольствоваться, так сказать, объедками <…>. Ощущать присутствие другого, вбирать в себя запах порока».

Такой же женщиной с прошлым была и нареченная Гамсуна Берлиот. Ведь ею пользовался этот австрийский пес. Любовная лихорадка не просто утихла. Она была полностью исчерпана после опьянения борьбой и триумфом победы. Он уговаривал ее подумать. Они оба должны хорошенько поразмыслить. Берлиот ответила ему, что он не может нарушить свое обещание жениться[133]. Одновременно Гамсун отправил по почте отчаянную мольбу. Ведь большая ложь, связанная с его именем, распространялась дальше. В его жизни теперь было уже невозможно отделить фантазию от реальности. Однажды, прогуливаясь по городу, он заметил, что восемь подозрительных типов наблюдают за ним, как он заявил в письме норвежскому премьер-министру: «Ваше высокопревосходительство, не премините употребить Ваше влияние для оказания мне помощи в моей беде»[134].