Ставленник Гитлера в Норвегии рейхскомиссар Йозеф Тербовен был прекрасно осведомлен о связях Гамсуна и его семьи с новой Германией. Тербовен, как никто другой, вполне мог просчитать значимость этих отношений, а также и использовать этот фактор в свою пользу.

Он заверил Гамсуна, что его обращение будет с особой тщательностью рассмотрено в первоочередном порядке и в его ведомстве, и в самом Берлине. Он тут же направил в Нёрхольм трех своих подчиненных. Этот визит еще больше укрепил у Гамсуна позитивное мнение о Германии и немцах: государственная машина функционирует без задержек, несмотря на то что Германия ведет войну. Основательность всегда и во всем. И глубоко доброжелательное отношение немцев к норвежскому народу. В основном они говорили о Гренландии, но они говорили также и о будущем правительстве Норвегии. Гамсун выразил пожелание, чтобы правительство в качестве премьер-министра возглавил Видкун Квислинг: «Квислинг — это значимая фигура <…>, он больше, чем политик, он — мыслитель, он — конструктивное начало»[428].

В течение лета и осени 1940 года Квислинг неоднократно бывал у Гитлера, посещал фюрера и Тербовен. Они пытались вытеснить друг друга. 25 октября Тербовен объявил, что отныне и навсегда в Норвегии ликвидируются стортинг, правительство и королевский дом. Учреждается совет при рейхскомиссариате, в котором из 13 назначенных в него членов 10 состоят в нацистской партии. Предполагалось, что и действовать он будет в соответствии с указаниями оккупационных властей. По прошествии трех дней после этого события Гамсун написал еще одну статью, в которой вновь заявил, что Квислинг — самая подходящая кандидатура на роль правителя Норвегии.

А в это время другой норвежский лауреат Нобелевской премии, Сигрид Унсет, уже два месяца находившаяся в Нью-Йорке, приняла участие в пропагандистской кампании, развернутой норвежским правительством в изгнании, по разъяснению событий, происходящих в оккупированной Норвегии. Приехав в США, Сигрид Унсет дала пресс-конференцию. Она предостерегала американцев и другие страны от заигрывания с предателями: «Мы, норвежцы, сделали большую ошибку, рассматривая этих отъявленных предателей просто как дурачков, этаких несмышленышей», — заявила она. Нетрудно было догадаться, что она имеет в виду Кнута Гамсуна и Видкуна Квислинга.

В декабре состоялось выступление еще одного нобелевского лауреата, Томаса Манна, который отметил плачевную ситуацию в Норвегии. В специальном выпуске передачи Би-би-си для Норвегии Манн сокрушался, что теперь Сигрид Унсет и многие другие обречены на молчание, говорит только Кнут Гамсун, «автор великих произведений, которыми я так восхищаюсь. Его несчастье больше нашего»[429].

С начала оккупации и в значительной степени в начале лета 1940 года область политики была той сферой, в которой мнения супругов сходились и не было конфронтации. Но вскоре противоречия возникли и здесь. В целом они были несущественными, если только речь не заходила о властях.

Вскоре Мария снова отправилась в Германию через Данию. У нее было много дел: навестить живущую в Копенгагене Сесилию, которая училась там в Художественной академии, увидеться с Эллинор в Германии, а также договориться о новом лекционном турне…

Кнут Гамсун и сам собирался в Берлин, только здесь речь уже шла об участии в большой политике. Предполагалось, что шведский путешественник и исследователь Свен Хедин и бывший президент Финляндии Пер Эвинд Свинхувуд^{103} одновременно с Гамсуном будут просить аудиенции у Гитлера. Вся эта весьма дружественно настроенная к Германии и немцам троица ставила перед собой задачу сильнее привязать Финляндию к Германии, с тем чтобы уменьшить давление на нее Сталина. У Гамсуна в Берлине было еще одно дело: получить возможность обсудить проблему Гренландии с самим Риббентропом. Во время поездки ему должен был помогать сын Арилд.

Надежды на встречу с Гитлером не оправдались. Также и весьма занятый министр иностранных дел не нашел возможности принять норвежского писателя. Вместо этого Гамсуну довелось столкнуться с ужасами войны. К этому времени уже начались бомбардировки Великобритании. В ответ на это 10 августа и 7 октября англичане бомбили Берлин. К находящимся в Берлине Кнуту Гамсуну с сыном Арилдом присоединилась и Мария. Дочь Эллинор и ее супруг Рихард Шнайдер-Эденкобен проживали в Берлине, у них была также усадьба в Вефельсфете в Гольштейне. Теперь они все вместе поехали туда. И позднее уже оттуда Кнут и Мария вместе с Арилдом отправились в Норвегию. В Нёрхольме их ждало приглашение.

В ноябре 1940 года Норвегию собирался посетить Геббельс, и конечно же, великий норвежский писатель числился среди приглашенных на большой прием, устроенный по случаю его приезда в Скаугуме, бывшей резиденции кронпринца, где теперь поселился рейхскомиссар Йозеф Тербовен. Гамсун поблагодарил и отказался глубоко оскорбленный, так как был заинтересован в эксклюзивной встрече с Геббельсом.

Вскоре пришло еще одно приглашение: Гамсун мог все же рассчитывать на личную встречу с министром пропаганды в середине января. Перед самым Рождеством была в Германии и Мария, во время своего первого турне она посетила около 30 городов. Теперь ее маршрут был значительно расширен. В течение трех месяцев она должна была побывать во всех землях Германии.

Где бы она ни выступала, ее ждали переполненные залы. Сочетание Мария и Кнут Гамсун — перед этим невозможно было устоять. Тиражи написанных ею детских книг в Германии уже превысили несколько сотен тысяч экземпляров. Общий объем тиражей романа Гамсуна «Плоды земли», изданного в различных сериях, составил полмиллиона экземпляров. «Виктория» как одна из книг серии вышла тиражом в 270 000 экземпляров, как отдельное издание — 11 000 экземпляров.

10 января Гамсун получил письмо от Харальда Грига, который просил его о помощи в деле освобождения председателя Союза норвежских писателей — Рональда Фангена^{104}.

Уже девятый месяц немцы находились в оккупированной ими Норвегии. Несколько тысяч норвежцев были арестованы, и у Гамсуна было двойственное отношение к этому. Он считал, что эти люди сами виноваты в том, что попали в такое положение, они вели себя глупо и бессмысленно из-за своих политических заблуждений и безрассудного сопротивления оккупационным властям. Он сказал об этом в радиоинтервью на второй день нового, 1941 года: «Мы должны осознавать ситуацию такой, какая она есть сегодня. Это будет не просто разумно, это тот путь, которым мы идем»[430]. И все же он не мог полностью отбросить мысли о том, что происходит трагедия. Он решил помочь Фангену. Григ предложил Гамсуну связаться с немецкой тайной полицией — гестапо, но восьмидесятиоднолетний Гамсун не стал этого делать. Как уже бывало и ранее, он решил обратиться к самым высокопоставленным людям рейха. Тербовен сразу же проявил готовность принять норвежского писателя, столь дружески расположенного к Германии, который, как он уже знал, вскоре будет принят Геббельсом в Берлине.

Новые хозяева Норвегии приняли Гамсуна и его сына Туре, который сопровождал его в качестве переводчика, в бывшей резиденции норвежского кронпринца и его супруги, ставшей резиденцией Тербовена. Тербовен в молодости был банковским служащим, потом сделал карьеру в нацистской партии. Гитлер был свидетелем на его свадьбе. Тербовен был прагматичен, а главное — он обладал искусством маневрировать среди влиятельных партийных деятелей и был силен в интригах. Кроме того, он обладал одним весьма важным в его кругах качеством — полным отсутствием совести.

И потому был способен на сто процентов выполнить любую поставленную перед ним задачу. А Гитлер поставил перед ним задачу — добиться полной покорности Норвегии оккупационным властям, и только это было для него важным.