Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Поколение моих родителей... Я попытался вспомнить, что знал об их жизни, материальных условиях, отношениях, идеалах, морали. Все это относилось уже ко времени после революции, но сами они сформировались еще до нее. Мой круг ограничен мелкой интеллигенцией первого поколения, вышедшей из простого народа,- фельдшеры, акушерки, учителя, мелкие служащие - целая социальная прослойка.

У них были разные характеры, судьбы, счастье, но были общие черты, попытаюсь их перечислить.

Интеллигентность: среднее образование, хорошая профессиональная квалификация. Высокая духовная культура, правда, ограниченная сферой литературы, тем, что можно прочитать. Музыку и живопись знали плохо. (Цветные репродукции были редки, граммофон примитивен и недоступен, до домашних оркестров не дотянулись.)

Бедность. Очень мало платили на государственной службе, а других источников дохода не имели, Взяток и подарков не брали, к подсобному хозяйству не тяготели и, уж конечно, были не способны на "гешефты" - купить, перепродать, обмануть. От бедности и низкого происхождения уровень материальной культуры был невысок. (Баня раз в неделю, постель без пододеяльников, тарелки не менялись, а иногда, в Ольхове, например, вообще из общей чашки ели деревянными ложками.) Вся зарплата уходила на еду. Одежду носили до износа, проблема моды не существовала.

Самодержавие ненавидели. Советскую власть приняли и активно работали на нее с самого начала. Не могли иначе: дети народа и жили в самой его гуще, а вся политика - для пользы народа. Отношение к религии в целом безразличное (пасху и рождество любили), к священнослужителям - отрицательное.

Совесть ценилась абсолютно. "Никому не делай того, чего не хочешь себе". Честность сама собой разумелась. Сопереживание страждущим и доброта? Я бы сказал-в меру. Шкала ценностей: труд на пользу людям, совесть, общение, культура, семья.

Воспоминания. Тетя Катя

После мамы тетя Катя для меня - главная Амосова.

Проучилась три года, больше не разрешили, но к чтению пристрастилась, как и моя мама. Замуж не пошла, работала в хозяйстве. Что бы с ней было, неизвестно. Но пришла беда - чахотка. В то время в деревне это был почти приговор к смерти. Катя решила свою судьбу сама. Сбежала в Крым и нанялась работать в сады. С легкими стало лучше, здоровье наладилось. Судьба свела ее с Марьей Васильевной (фамилию забыл). Она служила кастеляншей в Киевском институте благородных девиц, что находился в нынешнем Октябрьском Дворце культуры, и летом приезжала в Старый Крым, где имела домик. Катя покорила ее сердце сразу и окончательно и на зиму поехала с ней в Киев, горничной в тот же институт.

Не знаю, кто оказал влияние на деревенскую девушку в Киеве, но она, так же, как и мама, сдала экстерном за четыре класса гимназии и поступила в ту же школу повивальных бабок, только позднее, когда мама уже окончила ее. Рассказывала мельком о том периоде, что зарабатывала дежурствами и немножко - ни за что не догадаться! - литературой. Писала стихи и печаталась, но под чужой фамилией, ей за это платили. Факт не надо переоценивать, но сомнений у меня нет - такая была тетка по части правды. Школу окончила отлично, показывала диплом "с отличием, с правом производить акушерские операции с набором инструментов".

В Питере она встретила своего суженого: он был моряк. Их любовь прервалась трагически. Жениха арестовали и судили военным судом, приговорили к расстрелу. Он подал прошение о смягчении наказания. Ответ пришел, когда его накрыли саваном и поставили расстреливать. Смерть заменили каторгой. Встряска сильно на него повлияла, и когда после революции его освободили, с психикой было не все в порядке. В середине двадцатых годов он умер, оставив маленького сына.

После революции тетя Катя служила в Андоге в районной больнице, километров пятьдесят от Череповца, вела всю работу по акушерству и гинекологии. Кроме того, была общественница. Она выступала на собраниях, дралась за улучшение доли женщин и детей. По части личных доходов была такая же принципиальная, как и мама. "Но я все же богаче была, - говорила она, - у меня было двое штанов, а у твоей мамы - одни". В конце двадцатых у нее обострился туберкулез, снова дошло до кровохаркания. Напугалась, оставила Север и, вернулась в тот самый город, Старый Крым, к Марье Васильевне. Стала работать акушеркой, очень быстро завоевала любовь женщин. Перед войной, когда Ольхово сносили, к ней приехала вдова дяди Саши, тетя Аня, и ее дом на многие годы стал местом сбора Амосовых.

Сына тети Кати звали Борисом. На нем сосредоточилась вся ее любовь. Помню его лёт семи: белобрысый, с правильными чертами лица. Говорят, он вырос хорошим и умным. Сама тетя старалась о нем не упоминать.

В год войны Борис окончил десятилетку. Мечты о науке, литературе (все это я знаю от своих двоюродных сестер, дочерей дяди Саши, для которых тетя Катя была как мать). Осенью 41-го его мобилизовали. Крым оккупировали немцы, связь с ним прервалась на несколько лет, вплоть до освобождения.

Партизаны базировались в ближайших лесах. Больница работала еле-еле. Медиков осталось мало. Тетя Катя принимала роды и лечила, когда могла, а, главное, снабжала партизан перевязочным материалом и лекарствами. В конце концов гестапо ее арестовало. Спасли опять же "бабы". Русская переводчица, у которой тетка принимала роды, сумела организовать и научить свидетельниц, они запутали все дело так, что тетку выпустили.

Последние дни перед освобождением были ужасны. Бесчинствовали немцы, татары-националисты, расстреливали подозрительных и невинных, жгли дома.

Но вот все кончилось.

И пришло известие о сыне: он был убит вскоре после того, как попал на фронт.

С 1938 года, как затопили Ольхово, все мои связи с родственниками были потеряны (никогда и не был особенно родственным). В 1948 году из Брянска мы с женой впервые в жизни отправились в отпуск на юг, была курсовка в Ялту. Все там было очень хорошо: море, пальмы, фрукты... В июне прошла защита кандидатской диссертации. Мне было тридцать четыре года, главный хирург области, уже оперировал пищеводы. Чего еще желать? Перед возвращением домой решил попытаться разыскать тетю Катю - знал, что в Старом Крыму, знал даже Кладбищенскую улицу. Нашел: у остановки автобуса спросил женщину, и она показала.

Татарская хата: низенькая, с маленькими оконцами, земляной пол. Садик фруктовый. Собака. Бедность.

Тетка была неузнаваема. Расплакалась, чего раньше не могло быть. Помнилась высокая и прямая - теперь сгорбилась. Нос (амосовский нос) стал еще больше и загнулся. Совсем седая. Там же застал и дочку дяди Саши, тоже Катю, мою ровесницу.

Все рассказали. Как покинули Ольхово, что было в войну и после нее, кто из родных жив, кто умер, где живут. Тетка говорила мало.

На другое утро Катя, сестра, провожала к автобусу и почти шепотом сообщила:

- Тетя-то Катя в бога уверовала! Можешь представить?

Представить трудно. Тетка всегда была атеисткой (из всех Амосовых в церковь ходила только бабушка).

Катя стала работать в Старом Крыму, она была фельдшером. Одинокая, поселилась с теткой. Летом сюда съезжались многочисленные теткины племянники. Всех она принимала и кормила чем могла.

И мы тоже приехали в 1951 году на своем "Москвиче". Две комнатки, прихожая, терраса, кухня под старым абрикосом. Уютный садик.

В тот первый визит было много гостей, все спали в саду. На машине ездили купаться в Коктебель, там тогда было совсем пустынно, потом путешествовали по Южному берегу, снова возвращались. Обедать садились на террасе большим застольем - до десятка человек.

Тогда началось мое близкое знакомство с тетей Катей.

Трудно о ней рассказать, чтобы не впасть в сентиментальность.

Сдержанная, спокойная, деловитая, немногословная. Весь день занята домашними хлопотами (такую ораву накормить!). Была у нее коза, были две, а часто больше, кошки, собака. Она их называла "наши животные" - очень уважительно.

41
{"b":"201422","o":1}