И тут же осекся: ошарашенное выражение лица женщины неожиданно напомнило ему, для чего он здесь.

— Ты ведь еще там могла заметить, что на первое место уже выходит действо, зрелище, а не талант? — несколько виновато пробормотал он.

Лера выдохнула. "Держись", — мелькнуло в голове и с трудом сдерживаясь, проговорила, — ничего не поделаешь. Скажем, внешность певца или его голос, конечно, все менее важны. Звезду может сделать технический и медицинский прогресс! Честно говоря, жаль, что пробиваются не самые достойные и талантливые.

— Да как же ты не понимаешь? Идет кропотливая, ювелирная работа — целенаправленное уничтожение позитивного творческого начала в человеке.

Лера удивленно подняла на него глаза.

— Да, да. Я же говорил, что мы думаем одинаково. Поверь, я твой единомышленник здесь. Идет замена творческого начала искусственно вызванными эмоциями, страстью. И люди хотят этого, иначе они будут видеть мир таким, как он есть. А это, согласись, неприятное зрелище. А если у тебя еще есть склонность к состраданию… Мука! А так часть времени ты вне мира. Если так пойдет и дальше, на что я надеюсь не без оснований, скоро не нужен будет талант художника, писателя, а все время человека займу я! Да что там художника! Врача, повара! Все будет заменено приятным для людей суррогатом. Му2ка превратится в блаженство! Предлагаю поучаствовать.

— Но ведь страсть — это не только то, о чем вы говорите. Это еще и любовь!

— Верно. Когда основатель мрачного КГБ говорил одному из своих соратников: "Знаете, сколько людей привела в революцию любовь?" — он не лукавил.

— Другими словами, вы хотите сказать, что…

— Ты угадала! "Знаете, сколько людей любовь сделала убийцами?" — вот что имел тот в виду.

Неожиданно собеседник внимательно посмотрел на нее.

— Эй, ты что, окаменела? Здесь такое бывает. Не каждую переоценку можно выдержать.

С этими словами он дважды щелкнул перед ее глазами крючковатыми пальцами. Лера подняла на него глаза.

— Ну вот, а то напугала ты меня. Так я продолжу. Сначала я попробовал заменить талантливые картины низкопробными сериалами — удалось! Человеку очень понравилась замена диалога с совестью другими диалогами. Чудный природный голос я заменил искусственным, подарив такую возможность любому. Тяжелые для него романы — бульварной стряпней, чтобы занять время в пути. Попробуй оторви от книги взгляд, увидишь такое! Я уж не говорю о развлечениях плоти — изумительный эффект! Ну а дальше пошло-поехало! Сейчас я отниму хлеб у композиторов, и все пойдет как по маслу. Одна проблема — с критиками. Ну да придумаем что-нибудь!

— Но ведь это будет совсем не то, ради чего жив человек!

— Во-первых, людям нравится. Во-вторых, жизнь становится легче. А облегчить им ее — моя главная задача. Конечно, я не приветствую таланты. Точнее, отношусь двояко. Посуди сама, что давал талант людям? Имея голос или талант художника, человек вкладывал в исполнение душу. Он говорил с людьми. Он звал их. Он дарил им способность разговаривать с собой, способность отличать добро от зла. Это не входило в мои планы. Для того, чтобы занять людей другим, этого не требуется. Зато как мешает!

Ты не представляешь, каких трудов мне стоило внести раскол в эту лавину талантов. Особенно в эпоху Возрождения. Честно говоря, почти потерял надежду. Если бы я не нашел тогда одного флорентийца… Одним незаконченным его произведением я и сейчас отвлекаю миллионы. Да, были времена. Но я отвлекся.

Однажды я нашел беотказный прием для своих целей. Человек очень падок на чужое мнение, особенно когда уже трое сказали, что это — черное, а не белое, как на самом деле. Любой засомневается. Важно, чтобы говорили это нужные мне люди. А таких — огромная армия, я рассказывал тебе о них. Так вот, надо нарисовать всего лишь изогнутую линию. Если на этом закончить — толку ноль. А вот если выставить вещь в солидной галерее и попросить моих верных союзников найти идею художника — а все они, несомненно, известные и влиятельные люди, — найдут. Найдут даже больше! И люди поверят. Почти все. Вот это способ! Вот это одурачивание! Помнишь картину "Черный квадрат"? То-то! А знаменитый "сюр"? Сам был поражен простоте изобретения. А книга обо мне… впрочем, там было спецзадание. И тиражированию не подлежало. А они фильмы пробуют ставить. Ничего не боятся. Глупцы! Но все равно тащатся ведь! Сработало! Ну а дальше покатилось!

— Но вы уничтожаете творчество, а без творчества нет истории человечества.

— Ну-ка, еще раз. Что-то очень сложно для моего понимания.

— Человек рождается творцом. В этом его сходство с Создателем. А еще он должен отделять добро от зла! Только этим он отличается от животных. Больше ничем!

— Ах, вот ты о чем. Я творчество не уничтожаю, да и таланты тоже. Я их просто правильно использую. Попробуй замени голос на искусственный. Разве создание таких технических возможностей не искусство? А организовать шоу, устроить эпатаж, подарить человеку бурю эмоций, заменяя на время его страдания удовольствием? Разве способность организовать всякое такое — не творчество в чистом виде? И разве не нужен при этом талант? Я уже не говорю о литературе. Нет, творчество — это по мне. Более того, оно мне необходимо. Оно будет творить зло!

— Какова же ваша цель в этой подмене?

— Самоуничтожение человека! Представь себе идеально злую группу людей: они поубивают друг друга гораздо быстрее, чем делающие то же самое, но обремененные нравственными страданиями.

— Мне не нравится слово "обремененные".

— Ну хорошо, страдающие при этом. А финал один. Все равно они перебьют друг друга. Так зачем мучиться? Неужели и тебе не хотелось бы побыстрее прекратить их страдания вместо того, чтобы умножать их?

Лера задумалась. Все ее возражения были обоснованы, но и его доводы не лишены логики. Страшной, но логики. То, что она видела в тамошнем мире, то, куда катился мир, подтверждало его слова. У нее не хватало аргументов. Погруженная в свои мысли, все еще находясь во власти этого ужасного и, как ей все больше казалось, безнадежного разговора, она произнесла:

— Скажите, а ведь вы заставляете замолчать душу человека. Но раз она говорила с ним изначально, значит, для чего-то это было нужно? Была какая-то цель. Не может же это не иметь смысла?

— Ты говоришь слишком сложно. Я напомню, у меня нет двух высших образований, как у большинства людей, отлично понимающих меня. Впрочем, мы и так забрались слишком глубоко. Давай вернемся к делам сегодняшним.

— Я не понимаю, почему мы вообще говорим об этом?

— Ты сама предложила тему.

— Ах да. Вы говорили о двух категориях людей, о тех, кто служит вам за гроши, и тех, кому вы помогаете серьезно. И что же?

— Ну, есть еще третья, — после некоторой паузы, почему-то явно разочарованно начал он. — Это те, чья помощь мне необходима. Без нее не обойтись. Большая удача, то есть большая редкость эти люди, потому что они способны на несравненно большее, чем все остальные. С десяток таких мне бы в помощь, эх! Так устроен мир.

— Вы хотите сказать, что я?..

— Именно.

— И вы до сих пор не набрали и десяти?

Он развел руками.

— Но почему я? Ведь должны же быть какие-то явные причины!

— Ну, если хочешь знать, во-первых, ты из страны, которую я боюсь больше всего. Ни Толстой, ни Достоевский не могли быть католиками. Католицизм — это вера, трудолюбие, бизнес. Сколько стоило убедить их считать последнее добродетелью, а успех целью жизни. — Он оскалился. — Пост христианская эра — вот мой звездный час! А вы, православные, страшнее. Вера, душа и еще раз душа. Чувствуешь разницу? Цени мою откровенность. Все, что мне может помешать, придет оттуда! Так сказано в книге Летавра.

Лера вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.

— А что во-вторых?

Он закрыл глаза, будто не слыша ее.

— Один из вас почти прикоснулся к моей тайне, испытал, сволочь, возрождение, но не успел. Я все превратил в фарс! Всего-то восемьдесят лет! И снова книга! — Голос его задрожал. — Нет у вас смерти для меня! Нет!