По всей комнате были расставлены столы с зеркалами и светильниками, на которых лежали предметы, похожие на носы, уши, подбородки, щеки, зубы и лбы. На одном из столов — только волосы: всех цветов и оттенков, в виде самых разных причесок. «Парики», — понял Бьюкенен. А то, что напоминало части тела — протезы вроде тех, что используются в пластической хирургии. Еще один стол полностью уставлен косметическими наборами.

Озираясь по сторонам и разглядывая до жути правдоподобные макеты носов, ушей и подбородков, Бьюкенен осознал: в своей работе Хуана стала неким подобием того, чем был он сам. Разница заключалась лишь в том, что он постоянно перевоплощался в других людей, а она все время меняла внешность. Сам Бьюкенен не придавал этой стороне работы особого значения. Конечно, ему приходилось отращивать усы, перекрашивать волосы, менять прическу или даже с помощью специальных линз изменять цвет глаз. Он всегда старался, чтобы каждый новый персонаж отличался от предыдущих, одевался по-своему, имел одному ему присущие черты во всем, начиная от часов и кончая шариковыми ручками. Новое имя означало новые вкусы в еде, музыке, литературе…

Но Хуана достигла совершенства. Если его догадки верны, она с каждым следующим заданием не только меняла имена, но и сама преображалась до неузнаваемости. Не только в одежде. Ей удавалось изменить черты лица, полноту и даже рост. Бьюкенен нашел накладки для увеличения бюста, накладки, создающие иллюзию беременности, специальные кроссовки, которые прибавляли несколько сантиметров роста, и косметический крем, с помощью которого можно сделать кожу светлее.

В нем боролись противоречивые чувства. С одной стороны — профессиональное восхищение, с другой — ужас при мысли, что там, в «Кафе дю монд», Хуана могла сидеть за соседним столиком, а ему даже не пришло бы в голову, что их разделяет всего несколько шагов. Он мог столкнуться с ней, заговорить — и не узнать, пройти мимо.

Чем она занималась эти шесть лет? Где выучилась всему этому? Кого он ищет? Ведь она может быть кем угодно. Выглядеть как угодно.

Ему припомнился их последний разговор. «Ты не знаешь меня, — сказал он тогда, желая оправдать свой отказ. — Ты знаешь только того, кого я сейчас изображаю».

Выходит, Хуана его превзошла. Изображать других стало для нее основным занятием. Проходя по коридору, Бьюкенен с тоской подумал, что в доме нет ни одной фотографии Хуаны. Ему так хотелось увидеть ее карие глаза, сияющие черные волосы, удивительно красивое лицо. Очевидно, фотографию забрали люди, которые ее преследуют. Впрочем, им это все равно не поможет — у Хуаны нет определенного облика. А может быть, она сама убрала фотографии, потому что не связывает себя с запечатленным на них конкретным человеком. Ужасно, но женщина, которую он (или Питер Лэнг) любил, бесплотна, словно привидение. Или словно он сам. От этой мысли Бьюкенену стало не по себе. Пусть так. Но, несмотря ни на что, он должен ее найти.

Он носовым платком стер отпечатки пальцев со всех предметов, до которых дотрагивался. Выключил свет в доме. Постоял, раздумывая, не забыл ли чего, и вышел, закрыв дверь на замок.

Когда здесь появится напарник «ковбоя», то в первый момент не сообразит, что случилось. Произошедшие за ночь перемены — перемещение ковров и пропажа одного из них, пулевое отверстие в потолке и кровь на полу кабинета — не сразу бросятся в глаза. Затем, когда он разберется, что к чему, то потратит время на поиски тела. Его сообщение в Филадельфию будет довольно бессвязным и еще больше запутает ситуацию, возникшую после исчезновения тех двоих, дежуривших у дома Мендесов. Однако враги знают о появлении человека по имени Брендан Бьюкенен и наверняка отнесут события прошедшей ночи на его счет. «К утру они будут идти по моему следу, — подумал он. — Нет. Они будут идти по следу Брендана Бьюкенена. Если повезет, они не сразу догадаются, что сегодня ночью я стал Чарльзом Даффи».

Похлопывая по карману куртки, в котором лежал бумажник убийцы, Бьюкенен подошел к джипу и залез в машину. Руки у него дрожали. Рана саднила. В висках пульсировала боль. Он дошел до предела своей выносливости. Однако сейчас не время отдыхать.

Фургон стоял в небольшой впадине, в миле от дома Хуаны. Поднимавшийся с реки туман скрывал его очертания. Бьюкенен вышел из машины, держа руку на рукоятке пистолета, готовый в любой момент выхватить оружие: мало ли что могло случиться за время его отсутствия. Заметив впереди какое-то движение, он напрягся, но затем немного успокоился, узнав идущую ему навстречу Аниту. Она сказала по-испански, что Педро остался присматривать за пленниками.

— Телефон звонил не переставая.

— Я знаю.

— Поначалу мы подумали, что это вы, но двух звонков, а потом еще одного после паузы, как мы условились, не было. Поэтому мы не стали брать трубку.

— И правильно сделали.

Бьюкенен окинул ее внимательным взглядом. Женщина выглядела встревоженной, однако не так ведет себя человек, когда знает, что кто-то невидимый держит его на мушке. Тем не менее он позволил себе полностью расслабиться только тогда, когда убедился, что пленники на месте и с Педро ничего не случилось.

— Вы нашли Хуану?

— Нет.

— Удалось что-нибудь о ней узнать?

— Нет, — солгал Бьюкенен.

— Тогда мы напрасно теряли время. Что будем делать?

— Оставьте меня с этими людьми на пару минут. Подождите в джипе.

— Но зачем? — с подозрением спросил Педро. — Если вы хотите их допрашивать, я хочу услышать, что они скажут.

— Нет.

— Нет? Почему? Это касается моей дочери, и я должен знать правду.

— Иногда лучше оставаться в неведении.

— Что-то я вас не понимаю, — покачал головой Мендес.

— Потом все поймете. А сейчас оставьте меня с ними наедине.

Поколебавшись, Педро кивнул и с мрачным видом вылез из фургона.

Проводив его взглядом и убедившись, что Мендес сел в джип, Бьюкенен закрыл заднюю дверь фургона и взглянул на голых связанных детективов, дрожавших от холода.

Фонарем он осветил лицо одного, затем второго пленника.

— Почему вы не сказали мне, что в доме находится ваш человек?

Их лица вытянулись, глаза расширились.

— Так вот — он мертв.

Их ужас еще больше усилился.

— Теперь даже не знаю, что с вами делать.

Бьюкенен достал пистолет, а другой рукой вытащил кляп изо рта первого детектива.

— Я понял, зачем ты их отослал, — заговорил тот. — Не хотел, чтобы они видели, как ты нас убьешь.

Бьюкенен поднял одеяло, валявшееся в углу фургона.

— Конечно, — с отчаянием в голосе продолжал детектив. — Из одеяла можно сделать неплохой глушитель.

Бьюкенен прикрыл пленников одеялом.

— Не хочу, чтобы вы заработали воспаление легких.

— Что? — изумленно спросил первый детектив.

— Будь я на вашем месте, как бы вы со мной поступили? — спросил его Бьюкенен.

Тот не ответил.

— Мы в чем-то похожи, но по сути совершенно разные. Любой из вас убил бы меня, не задумываясь. Но, в отличие от вас, я не убийца.

— Не понимаю, о чем вы.

— Ты даже не видишь разницы между нормальным человеком и убийцей? Хорошо, говоря простым языком, я не собираюсь вас убивать.

На лице пленника отразились тревога и недоверие, говорившие о том, что ему не часто приходилось сталкиваться с милосердием.

— Если выполните мои условия, — добавил Бьюкенен.

— Какие условия?

— Во-первых, вы останетесь здесь связанными до рассвета. Вас накормят, дадут воду и позволят воспользоваться туалетом. Но вы останетесь в фургоне. Это понятно?

Детектив хмуро кивнул.

— Во-вторых, когда вас развяжут, вы не причините вреда Педро и Аните Мендес. Они ничего обо мне не знают. О дочери им тоже ничего не известно. Они в полном неведении. Если станете их пытать или попытаетесь допрашивать, я сильно рассержусь, а это не в ваших интересах. Не дай бог с ними что-нибудь случится — ваши худшие опасения покажутся вам за счастье. Можете прятаться. Можете менять имена. Это будет бесполезно. Отыскивать людей — моя профессия. Вам придется оглядываться всю оставшуюся жизнь. Ясно?