– Я думаю, мне еще не раз понадобится проводник на этой планете – а ты ее знаешь вдоль и поперек. К тому же с тобой приятно поболтать, сынок. И все, что ты открыл мне про Императора, – это чертовски интересно. Как говорится, век живи, век учись.

Через шесть недель Суворов подарил Чаппелю виллиган – и показал прежде опечатанный тир в подвале особняка, где можно было потренироваться в стрельбе.

Одномерному сознанию леди Этего соответствовали и ее спартанские апартаменты, они же и штаб-квартира. Мебели было мало, и вся она была неудобной. Тут не расслабишься, не отдохнешь, медленно не побеседуешь. Обстановка располагала к стремительному обсуждению и быстрому принятию решений. Адъютанты являлись с докладами, переминались с ноги на ногу или, если получали позволение, садились на краешек жесткого стула и, нервно ерзая, выслушивали приказы и короткие комментарии, а затем поспешно удалялись, пропуская других посетителей, которые тоже не задерживались.

Единственным украшением ее стола был вставленный в рамку небольшой листок факса от Вечного Императора – с уже поблекшим текстом. Она держала это не как реликвию, а для того, чтобы постоянно иметь в фокусе зрения объект своей ненависти. Этего была бы, очевидно, несколько удивлена, узнав, что и ее противник сделал нечто подобное: ее фотография недавно сменила фотографию лорда Ферле на рабочем столе Вечного Императора.

На черном стеклянной стене позади Этего имелась огромная, постоянно изменяющаяся электронная карта Галактики с указанием успехов и неудач на фронтах. Позиции имперских войск были отмечены красным, таанских – зеленым. В последнее время зеленый цвет кое-где существенно потеснился – красный выдавливал его преимущественно в районе Пограничных Миров. Даже Эрибус, который находился у черта на рогах и был превращен, благодаря личным усилиям леди Этего, в совершенно неприступную секретную крепость, теперь целиком находился под надежным контролем вражеских войск.

В любую эпоху леди Этего была бы причислена к числу виднейших полководцев, если не к числу военных гениев. И после гибели лорда Ферле она снова и снова рассматривала звездные карты, отчаянно ища место для нанесения мощного и неожиданного удара, который повернет ситуацию вспять.

Хотя Этего никогда не слышала о Наполеоне, она бы горячо одобрила его решение высадиться в Египте, имея при себе тридцать пять тысяч солдат, – казалось бы, несуразно далеко от основного театра военных действий. И была бы искренне огорчена, узнав, каким фиаско закончились его попытки опрокинуть Великобританию с помощью десанта в Ирландии. Сами замыслы были блистательны, да вот исполнение подвело. И, как многих великих полководцев, ее угнетали детали – как все повернется в реальности, не подведут ли исполнители? Единственное, что было для нее яснее ясного, так это то, что потребуется серьезная подготовка перед ударом, где бы он ни был нанесен. Ибо ей нужна только победа. Лишь победа поможет нации воспрянуть духом.

Усугубляя подавленное состояние леди Этего, вокруг шныряли адъютанты, что-то тявкали, обращали ее внимание то на одно, то на другое и все время настоятельно призывали ее подумать о расходах, связанных с каждым проектом. А по утрам наседали, среди прочих, и финансовые советники, которые скулили, что денег в казне нет, время очередных выплат союзникам и нейтралам снова пропущено.

– Пусть они подождут, – возмущенно огрызалась Этего. – Я не слыхала ни об одном банкире, который требовал бы возврата денег от Вечного Императора. А эта война обходится ему раз в пять-шесть дороже, чем нам.

– Есть разница, – возразил один из финансовых советников. – Вечный Император всегда в итоге возвращал долги. А у нас такой славы нет. И, кстати, он сражается на деньги, занятые под три процента. А мы – под пятьдесят процентов.

Леди Этего не знала, как отреагировать: приказать тут же казнить наглого советника или расплакаться навзрыд, даром что таанцы не отличаются плаксивостью. Ее солдатскую душу ранило то, что такой великий конфликт может свестись к борьбе кошельков и тощий кошелек потерпит поражение. Проклятые деньги! Но те же финансовые советники принимались утешать ее и твердили, что еще не все потеряно.

После битвы за Пограничные Миры – если она закончится таанской победой – они смогут занимать деньги под меньшие проценты, да и желающих финансировать их найдется куда больше. А пока что единственное, что остается, так это конфискации, усиленная экономия, распродажа всего ценного.

Да только ее советники умалчивали, что конфисковывать и распродавать почти нечего. В домах простых таанцев налоговые инспектора, уже не находя ничего ценного, снимали пластиковые перегородки, чтобы использовать как вторсырье.

Таким образом, не имея возможности энергично действовать ни в одном направлении, леди Этего направила все свое внимание на проблемы внутренние. Если нельзя вести масштабные военные действия, тогда она займется приведением в порядок собственного дома. Первым в списке неотложных домашних дел был заговор в армии – те самые семьдесят два предателя. Она занялась этим с холодным ликованием.

Таанская полиция уже схватила заговорщиков. Теперь хватали друзей и знакомых этих семидесяти двух мерзавцев. И с каждым днем находились все новые связи, всплывали новые имена и арестовывались новые люди. Леди Этего осознавала, что некоторые из попавших под чистку ни в чем не виноваты – просто имеют врагов, которые нашли предлог расправиться с ними. Но это ее не останавливало – лес рубят, щепки летят. Кроме того, у нее имелся список доносчиков. Она уже приказала арестовать и некоторых рьяных стукачей. Набивая тюрьмы и лагеря, утверждая расстрельные приговоры военного трибунала, леди Этего на время отвлекалась от мрачных мыслей о временной неэффективности военных действий таанской армии. Так что репрессиями она занялась с жаром.

Лорда Вичмана она приняла в своих апартаментах именно в таком приподнятом настроении – сияющая, вдохновенная. Приветствуя ее, он невольно посокрушался: как жаль, что телекамеры во время выступлений Этего не способны донести до народа все ее обаяние, которое так мощно воздействует при личной встрече. Красивая, чувственная – и одновременно сгусток страшной энергии. Каждый миллиметр ее женственной, но вместе с тем монументальной фигуры являет взору подлинную героиню таанского народа. Достаточно было видеть ее, быть рядом с ней, чтобы понять всей душой, что нынешние трудности преходящи и победа достанется тем, кто ее заслуживает по справедливости.

Лорд Вичман явился, дабы помочь Этего каленым железом выжигать крамолу. Вичман принес собранные Ло Преком досье на инакомыслящих – тот накопил неимоверное количество материала о коррупции и преступлениях против народа.

Ло Прек изучил тысячи рапортов полицейских и агентов спецслужб и пришел к выводу, что Хиз захлестнут волной преступности и гнусного инакомыслия. Более того, в составе многих преступлений, которые казались на первый раз простеньким хулиганством, он учуял политические мотивы, ниточки, ведущие к важным коррумпированным сановникам. Что многие обвинены облыжно, значения не имело, ибо Ло Прек смотрел в корень, повсюду обнаруживая происки вражеской разведки. Оказывалось, что за уголовными преступлениями также стоит имперская разведка. В столь критической ситуации, когда виновен каждый пятый, арест нескольких невиновных уже не смущал.

Ло Прек проявил удивительные сыскные способности. Он доказал Вичману как дважды два, что Стэн не просто стоит за кулисами антиправительственного заговора, а лично возглавляет его. Тут Вичман все же позволил себе не поверить и решил до времени утаить эту информацию от леди Этего. Когда Ло Прек отчеканил все свои выводы, Вичман в душе усмехнулся: эк ты, однако, хватил! Одержимый, он и есть одержимый.

Вичман верил в происки имперской разведки, но не верил, что за всем плохим в Таанской империи стоит мифический Стэн. Впрочем, если ловля Стэна подстегивает служебное рвение Ло Прека – Бога ради. Ло Прек, конечно же, чокнутый, но из этого отнюдь не следует, что он дурак.