Несколько раз удача улыбнулась охотникам, но этого было недостаточно.

Майору нравилась только одна часть полученного приказания: каждый найденный заключенный должен быть убит на месте. Беглецов не следовало допрашивать; достаточно просто приставить к затылку ствол крупнокалиберного автомата и нажать на курок. То, что этот расстрел исключал возможность выпытать у беглеца, где находятся остальные, Генриха вовсе не интересовало. Он был из тех людей, которые довольствуются малым.

Крики поисковой группы усилились. Майор затаил дыхание и покрепче сжал автомат. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться, на месте ли его люди. Генрих чувствовал, как нарастающее напряжение заставляет их сплачиваться вокруг него все теснее. Впрочем, он был готов и к разочарованию.

После проникновения в лес шансы добычи увеличивались, потому что теперь за нее можно было запросто принять гонимую страхом фермерскую скотину. Тогда в качестве компенсации за неоправдавшиеся надежды охотникам останется только изрешетить животное пулями, превратив в кровавое месиво.

Увидев, как зашевелилась листва одного из деревьев, Генрих сбросил с плеча автомат. Другие солдаты, окружавшие его, сделали то же самое. Донесшийся до них звук был похож на треск сухой сломанной ветки. Там! Вон там!

Две фигуры отделились от деревьев, постояли в нерешительности, а затем, спотыкаясь, бросились бежать через опушку леса.

Генрих мгновенно определил, что они были: а) людьми; б) один – высоким, другой – низким; в) заключенными. Он первым нажал на спусковой крючок, после чего поднялся адский грохот – его люди тоже открыли пальбу.

Огонь настиг заключенных в пяти-шести шагах от деревьев. Они рухнули на землю как подкошенные и покатились по траве. Стрельба прекратилась, гулкое эхо сменилось тишиной, а затем беспорядочным "тра-та-та-та" контрольных автоматных очередей. Распластанные на земле тела судорожно подергивались.

Раздалось клацанье перезаряжаемых магазинов. Генрих и его люди поднялись на ноги и подбежали к великану в белом, залитом кровью мундире. Генрих чуть не потерял ботинок, увязнув в луже крови, образовавшейся в траве возле первого тела. Мужчина был огромен. Генрих пнул труп ногой, перевернув его на спину. Черты лица были искажены, но узнаваемы – Ибн Бакр. Вторым трупом оказалась Элис.

Генрих развернулся, чтобы поздравить группу убийц. Его взору предстали сияющие лица с робкими, почти детскими улыбками на губах. Лишь у одного человека выражение лица по-прежнему оставалось хмурым.

Ло Прек посмотрел на Ибн Бакра и выругался в сердцах, сетуя на то, что лежавший у его ног человек оказался не тем, кого он так жаждал увидеть. Стэн опять выскользнул из его сетей.

Вирунга сидел на очень неудобном металлическом стуле с перекладинами. Суставы его покалеченных ног так сильно ныли, словно он сидел в приемной уже несколько дней. Хотя, судя по шаркающим шагам заключенных и звукам, доносившимся со двора, Вирунга понял, что прошло не больше четырех часов. Слишком много лет он провел в таанских тюрьмах, чтобы не догадываться, какую игру затевал Держин. Ожидание было обычным предварительным процессом. И все же знания правил не упрощало игры.

С того самого момента, как Вирунгу вызвали, от его прежней самоуверенности не осталось и следа. "Нужно ли готовиться к пыткам? Ведь меня и раньше пытали. Старайся не думать об этом. Я не могу. Пожалуйста, я не вынесу этого. Заткнись! Ты должен! – в душе Вирунги шла внутренняя борьба. – Пораскинь мозгами".

Ему еще ни разу не доводилось оставаться один на один с Авренти, экспертом Держина по грязной работе. Но он уважал этого человека. "Думаю, Авренти лучше Держина... Черт! Опять путаешь понятия. Замени слово "думаю" на "знаю". Да. Так-то лучше. Должно открыться второе дыхание. Будь хитрее, придумай какую-нибудь уловку. У тебя есть вопросы, Вирунга. Задай их. Заставь таанцев отвечать. Не давай им времени опомниться. Забросай вопросами. Вопросами типа... Почему репрессии неожиданно прекратились?"

При составлении плана Стэн и Вирунга учли возможность репрессий. Первой реакцией таанцев на побег будет гнев, который они выплеснут на заключенных. Начнутся избиения, урезание пайков, выявление людей, принимавших непосредственное участие в подготовке к побегу. Появятся жертвы. Этого никак нельзя избежать. Начнется травля козлов отпущения – беспечных охранников, офицеров, верность и преданность которых окажутся под сомнением. Тюремное начальство станет и более осторожным, поняв, что во всем могут обвинить его. Многим придется задуматься над своей карьерой, когда возникнет угроза кризиса. Слухи о побеге дойдут до политиков, и они забросают Колдиез тухлыми яйцами.

Стэн и Вирунга решили перестраховаться: подтасовать колоду, подбросив в нее пятого туза. Пятым тузом был "Золотой Червь", которого Сент-Клер внедрила в компьютер Колдиеза.

Это был вирус, день и ночь дурачившийся цифрами и данными. Дроби становились целыми числами, минус менялся на плюс. В результате – вуаля! Колдиез гордится высокими показателями и достижениями, о которых не мечтал даже самый оптимистичный таанец. У Держина будет абсолютное подтверждение того, что эксперимент с лагерем для военнопленных удался на славу. Слишком длинным стал список неудач и поражений Таанского Союза, чтобы игнорировать такой блестящий успех.

У вируса была и вторая функция. С течением времени он пожирал ключевые зоны памяти компьютера. Вскоре ни один таанец не сможет догадаться, насколько реальная действительность будет отличаться от компьютерных характеристик.

Первая волна репрессий прокатилась по лагерю сразу же, как только охранники узнали о внезапном исчезновении военнопленных. Начались допросы, избиения, несколько человек были убиты. Но таанцы так и не смогли выведать секрет катакомб и туннеля, ведущего к скале за стенами лагеря.

И вдруг допросы неожиданно прекратились – так же быстро, как и начались. Заключенных перестали держать в черном теле и пристально следить за ними.

Это было очень кстати. Вирунга собирался вынести оружие, которое он и Стэн нашли в одном из помещений подвалов. Такая акция была равносильна самоубийству, но провести ее было крайне необходимо.

Головорезы Вирунги докладывали ему о привычках и образе жизни лагерного начальства. Офицеры вели тайные переговоры с другими, "безликими" таанцами по компьютерным линиям связи. Вирунга чувствовал, что назревает какой-то кризис. Враг вел себя оживленно и встревоженно.

И вдруг, в тот самый момент, когда Вирунга ожидал прорыва гнойника, обстановка в лагере резко переменилась. Буквально всех – от тюремных надзирателей и охранников до высокого начальства – охватило уныние.

Заключенные были очень удивлены потерей к себе интереса. Создавалось впечатление, что к ним стали относиться с большим уважением и осторожностью. Вирунга был уверен – что-то произошло, какое-то важное событие, о котором он прочтет в исторических книгах, – если, конечно, доживет до того времени, когда окажется на свободе. Но никто не имел ни малейшего представления о случившемся. Особенно таанцы.

Вирунга насторожился, когда двери кабинета коменданта отворились. Охранник с бесстрастным лицом подал знак двум своим приятелям, стоявшим по обеим сторонам от заключенного. Вирунга отбросил в сторону раздражение и досаду и с трудом поднялся со стула, хрустя суставами. Выбрав удобную позу, он выставил вперед костыли и оперся на них своим грузным телом. Из уважения к предводителю заключенных охранники расступились.

Атмосфера в комнате была натянуто-спокойной. Авренти сидел в кресле в углу, делая вид, что просматривает какие-то бумаги. Комендант Держин стоял у окна, спиной к Вирунге, и смотрел вдаль рассеянным взглядом.

Вирунга остановился в самом центре комнаты. Он не оглядывался по сторонам в поисках стула, на который так кстати было бы взгромоздить покалеченное тело. Он просто стоял посреди кабинета, опираясь на костыли, терпеливо и молча дожидаясь начала игры.