В хоккейных справочниках фигурирует дата моего первого выступления за сборную в официальном турнире – 2 марта 1961 года. Откуда взялась эта цифра, не знаю. Если уж быть точным, то это 5 марта того же года. Правда, никаких приятных эмоций с этой датой у меня не связано. Скорее, наоборот. Но точность есть точность. В тот день игрался матч 27-го по счету и первого для меня чемпионата мира в Швейцарии между командами СССР и Финляндии.
Меня включили тогда в сборную основным вратарем. А приехал я в Женеву... запасным. Бывает, оказывается, и такое. И всему виной моя слабая игра уже в Швейцарии накануне чемпионата с посредственной командой «Шо-де-Фон». Сам объяснить не могу, что тогда случилось. Отчасти ловушка новая мешала. Та самая, американская, – не успел я к ней привыкнуть, приспособиться. Месяца два-три для этого надо. Дома-то я с ней не играл – берег, предпочитал свою старенькую, испытанную. А вот на чемпионат повез. Корил я себя потом за это. Это была типичная ошибка неопытности: откуда я мог знать, что и такие мелочи могут играть важную роль!
Пропустил я с «Шо-де-Фоном» шесть шайб и перекочевал со льда на скамейку запасных. Вот уж чего никогда терпеть не мог – это сидеть на скамейке. По мне, уж если не играть, так лучше и не раздеваться. Постою за воротами или, на худой конец, на трибуне займу местечко. Но только не на скамейке запасных. Нервничаю я там гораздо больше, чем на площадке. Вижу ошибки своего коллеги, а вот помочь, увы, не в силах. И это меня бесит. И ведь не подскажешь вратарю по ходу игры.
Вместо меня ворота защищал Владимир Чинов, московский динамовец. Тоже дебютант такого турнира. В первых играх неплохо отстоял, ничего не скажу. И этот матч с финнами начал уверенно. После первого периода мы ведем – 5:0. И вдруг Аркадий Иванович Чернышев в перерыве говорит:
– Сейчас выйдешь.
«Вот тебе раз, – думаю, – я уж "пригрелся" на скамеечке-то». Сразу как-то не по себе стало. Привык, что если и меняют вратарей, то большей частью после второго периода.
Наши же игроки, посчитав, что дело сделано, расслабились. Чуть ли не полпериода в численном большинстве провели, а шайбу так и не забросили. Да и в защите «пенок» пускали достаточно. А к концу матча финны агрессивнее заиграли: на три их шайбы ответили двумя. Мы выиграли встречу. Но я был недоволен своим дебютом. Тренеры, судя по всему, тоже. Во всяком случае это было мое первое и последнее появление на швейцарском льду в том чемпионате.
Я сильно переживал неудачу.
Тогда я понял, что нужно уметь быть готовым вступить в игру в любой момент. Ведь полевые игроки умеют это. Но до конца своей спортивной карьеры так этому и не научился. Моему характеру, видно, больше подходит другой принцип: уж если играть, так «от и до»!
Правда, после обидного проигрыша чехословацким хоккеистам хотели тренеры доверить место в воротах мне в следующем матче. Но я сам отказался. Предстоял матч с канадцами. Я их успел уже изучить, наверное, сыграл бы лучше, чем Чинов. Но... Я был, конечно, не прав – самолюбие взыграло, однако тогда решил так: с сильнейшими пусть стоит сильнейший, каким считали тренеры Чинова.
Вручили нам европейское «серебро» и мировую «бронзу». Но медали меня не радовали. Потому что я к ним, как говорится, руки не приложил.
Позже, анализируя выступления сборной СССР в швейцарском чемпионате, специалисты отмечали на редкость слабую игру вратарей. И были абсолютно правы.
«Волнение, неумение обуздать нервы в трудную для команды минуту – все это результат нехватки опыта молодых вратарей советской сборной, – делали заключение газеты. – Оба они имели право претендовать на место в воротах сборной, но только в качестве второго номера. Первым же, конечно, должен был быть наш первый вратарь Николай Пучков».
Но Пучкова не взяли в Швейцарию. Почему? Я об этом расскажу дальше.
Впрочем, нет худа без добра. И если уж не довелось испытать самому силу канадских и чехословацких игроков на ответственнейшем соревновании года, то со стороны нагляделся на них вдосталь. Изучал излюбленные приемы лучших зарубежных мастеров, манеру действий ведущих вратарей мира. Мотал, как говорится, на ус. В общем, по большому счету, там, в Лозанне и в Женеве, мне удалось пройти курс вратарского искусства.
«Дебют Коноваленко на чемпионате мира 1961 года был, мягко скажем, неудачным. Как правило, такие срывы означают пожизненное отлучение от сборной. Никто не любит вратарей-неудачников.
Но именно после швейцарского фиаско волжанин по-настоящему показал свой характер. Увидев на чемпионате мира, какие огромные требования предъявляются к тем, кому доверяется защита ворот национальных сборных, Виктор не струсил, не согласился с ролью отверженного, а поставил перед собой цель подняться в своем мастерстве, вырасти а игрока высокого международного класса.
Мне, говорили ребята из "'Торпедо", что, начиная с весны 1961 года, Виктор резко изменил отношение к тренировкам, вдвое и втрое повысил нагрузки.
В том же самом году Коля Пучков во время одной из наших встреч, весь сиял (он всегда сиял, когда речь шла о хоккее, его успехах, о появлении новых талантов), показал мне письмо, полученное им от Коноваленко. Письмо было очень коротким, без всякой лирики. Без излишних сентенций волжанин просил практических советов.
– Знаешь, из него, наверное, выйдет толк, – радостно говорил Пучков, – он становится таким же фанатиком, как и мы.
Да, Коноваленко стал фанатиком, стал работать, подкреплять огромным трудом свой природный талант. И только это, а не что иное обеспечило ему возвращение в сборную и ту громкую славу, которой он окружен вот уже много лет».
Всеволод Бобров. «Звезды спорта»
Теперь все зависело от меня самого. И я рвался в бой, надеясь вновь занять место в сборной команде уже к следующему первенству мира. Но в 1962 году в знак солидарности с хоккеистами ГДР, которым американские власти отказали во въездных визах, сборные СССР и Чехословакии не поехали в Колорадо-Спрингс. Пришлось ждать еще год...
В ноябре 1962 года меня вновь включили в сборную для поездки на родину хоккея.
Работая над этой книгой, я обнаружил вырезку из газеты «Ленинская смена», в которой делился впечатлениями об этом первом для меня визите в Канаду. Должен сказать, что в то время мы все еще открывали для себя Канаду и канадский хоккей. Поэтому многое из того, что сегодня нам кажется естественным, двадцать с лишним лет назад было в диковинку. Но я хочу, несколько сократив, привести здесь эту статью. Называется она «20 дней на родине хоккея».
«...Наконец настала и моя очередь охранять ворота. Это случилось в матче с печально для нас известным клубом "Китченер датчмен". Когда советские хоккеисты гостили в Канаде в первый раз, эта команда заставила наших ребят мечтать о реванше. И вот он состоялся – через пять лет... Матч был трудным. Мне, хотя и сопутствовала удача, пришлось три раза вынуть шайбу из ворот. Но мы победили – 5:3.
Вы, конечно, ждете рассказа о том, как популярен в этой стране хоккей. Приведу лишь один пример, который скажет о многом. Перед одним из матчей мы посмотрели отличную игру в хоккей канадских мальчишек лет восьми – десяти. Одетые по всей форме, они были миниатюрной копией старших. И уже настоящие канадцы: как и взрослые, они вовсю применяли силовые приемы, а потом, к восторгу зрителей, организовали небольшую потасовку.
Настоящую серьезную драку мы увидели во время матча профессионалов Бостона и Монреаля. Когда игра вдруг прервалась, судьи были оттеснены в один угол, а спорщики, побросав клюшки на лед, сосредоточились на другом. Там, подбадриваемые трибунами, они в течение десяти минут увлеченно махали кулаками.
