Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Стой! довольно!

Споспешествуя таким образом разным причудам неверных, я набивал свои карманы золотом и после нескольких подобных сделок мог уже считать себя богатым.

Наконец и сам посол озаботился нашим благоденствием. Он объявил, что подарит нам какой-то земной плод, вовсе неизвестный на Востоке, но весьма употребительный в западных государствах, который принесёт неисчислимые выгоды всему персидскому народу, улучшит его благосостояние, обеспечит его от ужасов голоду и будет истинным благодеянием для беднейших классов общества. Посол убедительно просил верховного везира содействовать великому его намерению и обещал не щадить с своей стороны никаких усилий, чтобы только видеть это предприятие увенчанным желаемым успехом.

Везир, которого нос мгновенно поднимался вверх, когда чуял где-нибудь поживу, по целым часам рассуждал со мною об этом необыкновенном предложении посла и не постигал, что оно значит и откуда у гяура взялась такая ревность к пользам Мухаммедова народу. Действительно, эта аллегория была для нас обоих неудобопонятнее самой «любви к отечеству». Но везир узнал через меня, что посол привёз с собою большой запас тонкого, широкого сукна. Это известие озабочивало его до крайности: он пламенно желал видеть хотя часть этого сукна в своей кладовой; только не знал, как бы до него добраться. Для этого он решился воспользоваться сказанным выше предлогом, позвал меня к себе и сказал:

– Ради имени Али, кому они хотят делать благодеяние? У нас есть всё: хлеб, мясо, соль, рис, ячмень, плоды такие, каких они и во сне не видали: словом, по благословению аллаха, мы изобилуем всем, что только может усладить жизнь и удовольствовать душу. На что нам быть благодарными неверным за то, в чём мы не имеем ни малейшей надобности? Правда, у нас есть множество бедных; но, по настоящее время, никто из них не умер с голоду: аллах создал их персами и наделил таким умом, что только любуйся да берегись; они, бедняжки, суетятся, плутуют и добывают себе пропитание – что ж им надобно более? Мне пришла в голову прекрасная мысль. Если посол согласится на моё предложение, то и он и мы выиграем от этого гораздо более. Поди к нему и скажи, что я искренне благодарен за его лестное к нам расположение, но что он сам, видно, хорошо не обдумал, какой ужасный труд принимает на себя, вызываясь быть благодетелем целого государства. Сделать всё то, что он обещает, предохранить навсегда Персию от голоду, миллионам бедных доставить средства к пропитанию – это не шутка! Если он того хочет, я готов помогать ему; но он сам увидит, каких это будет стоить ему хлопот и издержек! Притом же у нас нет обыкновения делать благодеяние целому народу. По-нашему, правительство обязано только сохранять в народе тишину и порядок и за то вправе брать с него что и сколько понадобится. Но если бы пришлось благодетельствовать народу, то ни шах не захотел бы быть шахом, ни я везиром. Итак, скажи послу, что я освобождаю его от того огромного труда и ещё большего расходу, которым желает он подвергнуться единственно в угождение нам, и прошу предполагаемое исполинское его благодеяние заменить другим, поменьше и полегче. Мы будем довольны, когда он сделает добро, вместо целого народу, одному человеку. Пусть он даст мне две половинки своего тонкого сукна: они будут приняты мною с такою же признательностью, как будто бы он облагодетельствовал всю Персию. Слава аллаху, ты человек быстровидный и в состоянии сладить это дело. Ступай и приходи ко мне с сукном.

Я пошёл и в немногих словах изложил послу существо государственных соображений моего начальника. В них, кажется, не было ничего смешного: однако посол и его безбородые чиновники все вдруг захохотали так громко, как будто я и везир были прямые «отцы нелепости».

– Мы хотели дать вам картофелю, а вы просите сукна! – сказал один из этих отверженных.

– Мы предлагали доставить бедному классу жителей вкусную и дешёвую пищу, – промолвил другой.

– Ваш везир, – присовокупил третий, – выгоды всех желудков хочет обратить на свою спину. Хороши вы, ребята!

Посол, однако ж, показал себя умнее всей своей неверной стаи. Он велел тотчас же принесть две половинки лучшего сукна и весьма вежливо вручил их мне, прося представить везиру этот маленький подарок и доложить, что это нисколько не уменьшит любви его к персидскому народу и что, во всяком случае, он даст нам картофелю и спасёт Персию от голоду.

Я возвратился к везиру в необыкновенном восторге. Удачное исполнение нескольких подобного рода поручений доставило мне совершенную его милость. Я преодолел всех моих соперников и сделался главным его наперсником.

Глава XXXV

Хаджи-Баба назначен секретарём посольства, отправляемого в Лондон. Заключение

Переговоры с неверными приходили к окончанию. Для утверждения взаимной дружбы между обоими государствами, определено было отправить в Англию блистательное посольство.

На другой день по подписании трактату везир позвал меня к себе в хельвет и сказал:

– Хаджи, повесь ухо! Сообщу тебе важное обстоятельство, и как ты исключительно мой, то надеюсь на твою верность и содействие.

Я только что принялся за пламенные клятвы в своей беспредельной преданности, ревности, как он перервал меня следующими словами:

– Хорошо или худо, дела наши с английским послом кончены совершенно, и шах склонился на его просьбу отправить в Англию посольство. Ты знаешь, как наши персы не любят оставлять свою родину. Я, право, не могу приискать человека, который охотно принял бы на себя это поручение.

Я хотел перебить речь везира и сказать, что для него я готов пожертвовать собою и сам ехать послом к неверным, но он промолвил:

– Есть у меня в виду один человек, которого желал бы я послать туда; но не знаю, как его поймать за бороду.[153] Для меня чрезвычайно важно удалить его на известное время из Персии и от Средоточия вселенной. Не можешь ли ты убедить его принять на себя посольство?

– Скажите мне, кто он таков, – отвечал я, – а раб ваш в состоянии купить своею кровью согласие его на ваше желание.

– Хорошо! Вот люблю таких служителей! – воскликнул везир, потрепав меня по плечу. – Слушай же. Мне хочется послать в Англию мирзу Фируза. Я заметил, что с некоторого времени благоволение шаха к этому пустодому чрезвычайно усилилось. Он владеет языком так быстро и искусно, льстит так грубо, лжёт так безбожно, что Убежище мира его только и слушает. Как далеко зайдёт он своим болтанном, того знать нельзя; но благоразумие требует принять наперёд свои меры. Притом же он мне тайный враг, хотя явно выдаёт себя за вернейшего моего слугу. По теперешнее время я не боялся ничьих козней, а с ним должен быть осторожным! Послав его к неверным, в Дом вражды и нечестия, надеюсь не увидеть его более. Куда ему возвратиться оттуда! Неверные, вероятно, или убьют его, или отравят ядом; если же и отпустят назад живого, то, если угодно аллаху, в его отсутствие я устрою всё так, что не бывать ему более в милости у шаха!

Полагая, что поручение кончено, я хотел уже удалиться, когда везир удержал меня, сказав:

– Постой, это не всё: в то же время я думал и о тебе. Ты, Хаджи, человек удивительный, я люблю тебя, как родного сына; поезжай, ради моей дружбы, вместе с послом к этим сумасшедшим неверным! Я назначу тебя первым мирзою, или секретарём посольства. Ты мой доверенный приятель; знаешь всё, что у нас происходило с франками, и создан для этого места. Я буду крайне одолжен тобою и надеюсь, что ты привезёшь мне из Англии подарочек.

Я думал, что гром разразил меня на месте. Как? Мирзу Фируза он посылает туда на погибель, как своего злодея, а меня вместе с ним за подарочком, как лучшего своего приятеля! Как бы благие его ожидания и не сбылись в рассуждении первого, то, отлучаясь из Тегерана на край свету, я всё-таки лишался надежды на своё повышение, и блистательные мои виды опять были расстроены. Сверх того, я был напитан предрассудками моих соотчичей – боялся плавания по морю, лютых чудовищ океана, поглощающих корабли с людьми и товарами, козней и кровожадности неверных. Я ужаснулся, вспомнив, что случилось с известным Синдбадом, который с судном своим причалил к прекрасному, зелёному острову, вышел с товарищами на берег и развёл огонь; вдруг весь остров потрясся, и оказалось, что это была не земля, а огромная зелёная рыба, которая грелась на солнце и, почувствовав на спине жжение огня, проснулась, оборотилась на другой бок и опрокинула несчастных мореплавателей в воду. Тысяча подобных приключений могло так же легко случиться со мною, как случилось со многими правоверными. Но положим, что моя звезда спасёт меня от морских опасностей: каково же будет мне, мусульманину, жить среди отверженного племени гяуров, в стране, где, говорят, нет и солнца? Этот окаянный доктор режет здесь трупы, а там, в потёмках, он, или его сообщники, готовы поймать меня живого на улице и изрезать на мелкие куски, для вящей пользы человечества. Признаюсь, я был в отчаянии и отвечал везиру рядом приветливых, но холодных выражений готовности, которые у перса всегда вьются на языке, что бы ни происходило в его сердце, Я сказал:

вернуться

153

…как его поймать за бороду. – См. коммент. №

96
{"b":"20098","o":1}