III. Какое пространство земли занимает Франция; есть ли это поколение, улус, платящий дань другому народу, или же особенное, самостоятельное государство; и кто таков кяфир Бунапурт, называющий себя его падишахом.
IV. Обратить преимущественное внимание на отличительные черты народного характера французов; определить их склонности и умственные способности, степень воинской храбрости, искусство и промысел, чтоб сказать положительно, умнее ли они турок или нет.
V. Подобным образом узнать подробно обо всём, что касается до Англии, славящейся с давнего времени в Персии тонким сукном, часами и перочинными ножиками, а именно: какого они рода неверные; правда ли, что они живут на острове; и буде это обстоятельство окажется справедливым, то удостовериться, круглый ли год живут они на нём, или же этот остров есть только их «летнее кочевье», с которого при наступлении осени переправляются они на твёрдую землю, на «зимние пастбища»; также не обитают ли они большею частью на кораблях и лодках, питаясь одною рыбой; и как достигли они до того, что завоевали Индию и победили многих правоверных. Сверх того, стараться решить окончательно вопрос, подавший повод к продолжительным прениям в Персии: в чём состоит разница между Англиею и Великобританией), между Лондоном и Англиею: Лондон часть ли Англии, или Англия часть Лондона, и каким образом управляются все эти государства.
VI. Подлинные и основательные сведения о существе и свойствах Кумпани[140] особенно важны для персидского правительства. Поэтому на посла возлагается обязанность осведомиться с надлежащею точностью, что такое значит речённая Кумпани: есть ли это, как многие полагают, одна старая баба или же собрание многих старых баб, и справедлива ли молва, что она, подобно тибетскому далай-ламе, никогда не умирает. Также, кто её отец, братья, сёстры, сыновья, племянники и чем они занимаются?
VII. Где теперь кочует известный «Подковолом»[141] и в каких отношениях находится он с Бунапуртом и англичанами?
VIII. Средоточию вселенной весьма были бы приятны положительные известия об Америке, особенно о растущем в тех странах дереве, представляемом всеми шарманками, на котором вместо апельсинов родятся обильными кистями красныя девицы, о чём упоминается и в турецкой географии, печатанной в Стамбуле. Посол должен войти с кем следует в сношения, чтоб выписать одно такое дерево для шаха, который желает посадить его в своём гареме и развесть во всех своих владениях, для удобства и потехи правоверных.
IX. Наконец послу поручается сочинить полную историю франков, с присовокуплением своего мнения, какими именно средствами можно довести их до того, чтоб они не пили вина и не ели свинины; и, вообще, представить к Подножию престола подробный план обращения этих неверных к мусульманскому закону.
Против некоторых статей этой инструкции, как-то: о Подковоломе и дереве, производящем девиц вместо плодов, посол отметил собственноручно, что он уже собрал нужные о том сведения. Я вытвердил наизусть остальные статьи, спрятал бумагу за подкладкою своей шапки и отправился на лодке в Стамбул. Во время кратковременного моего богатства я подружился было с одним писцом иностранного приказа, управляемого реис-эфенди, и, принимая от посла копию инструкции, советовал ему прибегнуть к редким и основательным познаниям этого чиновника. Мирза Фируз вполне одобрил моё предположение и уполномочил меня обещать турецкому дипломату денежную награду, если он откровенно сообщит нам всё, что знает о франках. В случае недостаточности его показаний, надеялись мы, через его посредство, почерпнуть дальнейшие пояснения из самого источника турецкой мудрости, то есть из большой, толстоокутанной головы самого реис-эфенди. Приятель мой, писец, был человек тяжёлого нраву и не слишком скор на слово; но я ласкал себя надеждою, что, покурив с ним табаку и напоив его кофеем, приведу язык его в движение.
Я знал кофейню, где он обыкновенно просиживал свободное от службы время, пошёл прямо туда и застал его нежно разлёгшегося на подмостках, с предлинным чубуком в зубах. Приветствовав его бесконечными изъявлениями дружбы и преданности, я приказал подать две чашки лучшего йеменского кофе, взлез на подмостки и сел насупротив его. После некоторого молчания он вынул часы, не для того чтоб знать течение бесполезного для него времени, но чтоб похвастать ими передо мною. Я воспользовался этим случаем и завёл с ним разговор о своём деле.
– Это франкские часы, не правда ли? – спросил я.
– Настоящие франкские! – отвечал он с важностью, передавая их мне для осмотрения. – Других таких часов нет в целом мире.
– Удивительно! – воскликнул я. – Эти франки, должно быть, народ необыкновенный.
– Конечно, но что проку? – сказал писец. – Все они кяфиры, народ тьмы и проклятия.
– Ради имени аллаха! – прервал я, вежливо втыкая ему в зубы отнятую от собственных губ трубку, – порасскажите мне что-нибудь о них. Обширна ли страна Фарангистан? Где живёт царь франков?
– Что вы говорите, друг мой, обширна ли страна? – возразил он. – Фарангистан, то есть Аврупа, обширнее всего света; и царь там не один, а пропасть султанов, королей, герцогов, так что и во сто лет их не пересчитать.
– Но раб ваш слышал, что все франки принадлежат к одному племени и только разделяются на разные поколения и улусы, управляемые особыми ханами.
– Святейший наш пророк сказал, что все неверные составляют один народ; и это совершенная правда. Извольте видеть; все они одинаково бреют щёки и оставляют волосы на голове; носят чёрные колпаки и наряжаются в узкое и короткое платье; все пьют вино, едят свинину, не веруют в благословенного Мухаммеда и равно ненавидят мусульман. Поэтому-то и страна их называется у нас общим именем: «Дом вражды и подвизания за веру». Но в том нет сомнения, что они разделены между собою на многие государства, управляемые независимыми царями. Посмотрите, сколько тут разных франкских послов, которые беспрестанно приезжают бить челом на пороге Дверей счастия и посурьмить глаза свои прахом туфлей нашего падишаха! Их, по крайней мере, человек двадцать, и один хитрее другого: эти собаки приносят нашей земле такое осквернение, что за ними нам самим негде было бы деваться, если бы мы упования нашего не возлагали на аллаха.
– Во имя пророка, исчислите мне их по порядку, а я буду записывать, – сказал я. – Слава аллаху, эфенди мой, вы человек мудрый и постигаете тонкости предметов. – Тут я вынул чернильницу из-за поясу; он погладил себя по бороде, посучил усы и начал рассказывать; но сперва возразил:
– На что вы напрасно об них беспокоитесь? Все они одинаковые псы и, буде угодно аллаху, вскоре сгорят в аду, так что и помину о них на земле не будет. Следственно, труд ваш пропадёт даром.
– Потому именно я и хочу списать их заблаговременно, – отвечал я, – а не то потом правоверные не будут знать, какие народы, кроме их, прежде жили на свете.
– Это другое дело, – промолвил он важно и стал считать на пальцах, – пишите, во-первых, «немецкие язычники», иначе называемые австрийцами. Они наши ближайшие соседи; доставляют нам сукно, сталь и стекло. Их султан гордится своим происхождением от одного из древнейших неверных родов и присылает к нам своего посла, с тем чтобы мы его кормили и одевали. Эти немцы народ поистине добрый, трубкокуривый, безвредный; мы им неоднократно мяли кости и ходили войною под самую их столину.
Во-вторых, русские неверные, самое нечистое и опасное племя. Они отняли у нас Очаков, Крым и многие другие области. Аллах велик! С предопределением бороться нельзя. Ай, москоу, москоу! Они выжали нам мозг из костей: зато когда нам случится усечь голову кому-нибудь из них, то уж восклицаем: машаллах!
– Не говорите мне о москоу, ради вашей души! – сказал я с жаром. – Я их знаю: они стреляют заколдованными пулями.
– Третий род франков составляют пруссаки. Посол их живёт в Бююк-дере[142]; но, аллах весть, что он там делает и зачем сюда приезжает. Мы не знаем даже, где их государство: однако терпим у себя их посланника, единственно потому, что Дверь падишаха открыта для всех и всяк вправе искать в ней убежища.
