Он снова придвинулся ближе и сказал, уже без всякой злости:

– Я высказался достаточно ясно, в конце-то концов? Лейтенант, эта жертва необходима. И может не нравиться нам обоим, но… Пока мы принадлежим «Клину»… Такова цена.

Я кивнул.

– Так что, ты готов, проехали?

– Исаак, я умираю. Если к чему-то и готов, то должен немного поспать.

– Понимаю. Не стану задерживать. Итак… – Он взмахнул рукой, и над рабочим столом ожил объемный экран. Я со вздохом попытался навести на резкость. – Группа вторжения отследила траекторию возвращения «Нагини» и в результате вышла чертовски близко к причальному порту марсианского корабля. Леманако докладывал, что не обнаружил никаких органов управления шлюзом. Как вы попали внутрь?

– Вход оказался открытым.

Не успев выстроить достоверную ложь, я решил не скрывать того, что Карера мог узнать на допросах достаточно скоро.

Он недоверчиво прищурился.

– На военном корабле? Звучит неправдоподобно.

– Исаак, этот корабль накрыт силовым полем, граница которого проходит по крайней мере в двух километрах от корпуса. На кой хрен запирать причальный порт?

– Ты видел сам?

– Да. Действует впечатляюще.

– Гм…

Карера слегка перестроил изображение.

– Электронные ищейки нашли человеческие следы, уходившие в глубь корабля на три или четыре километра. Однако обнаружили вас на посту наблюдения, всего в полутора километрах от входа.

– Что было нетрудно. Мы отмечали свой путь огромными знаками из иллюминия.

Карера мрачно взглянул на меня.

– Так вы ходили в глубь корабля?

– Лично я – нет. – Отрицательно качнув головой, я немедленно пожалел об этом движении. Каюта закачалась перед глазами, выпадая из фокуса и возвращаясь обратно. Секунду я ждал. – Кое-кто ходил. Не знаю, как далеко.

– Похоже, были организационные трудности?

Я раздраженно бросил:

– Вовсе нет… Впрочем, не знаю. Исаак, научись удивляться. Поможет, когда окажешься на корабле.

– Так… э-э… получается… – Он замялся, и я даже не сразу осознал, что командир явно сконфужен. – Ты… э-э… Говоришь, вы видели призраки? Ну, там?

Пожав плечами, я не сумел удержать язвительный смешок.

– Мы видели нечто. До сих пор не уверен, было ли это наяву. Подслушиваешь за своими гостями? Нехорошо, Исаак.

Заулыбавшись, Карера сделал жест, будто хотел извиниться.

– Привычки Ламона. Хочешь, не хочешь, а прилипают быстро. Когда он потерял страсть к слежке, оборудование пришлось задействовать мне. Нехорошо, когда такая техника простаивает. – Он вновь обратился к дисплею. – Судя по результатам медицинского обследования, у всех вас есть симптомы тяжелых поражений от контактного разрядника. Разумеется, кроме тебя и Сунь.

– Сунь сама в себя выстрелила. Мы…

Внезапно это показалось необъяснимым. Как невозможно поднять на своих плечах явно тяжелую ношу. Те последние секунды на марсианском корабле: боль и пронзительные ощущения, оставленные его давно погибшим экипажем. И осознание факта: мы сами будем вот-вот вскрыты их болью. Окажемся вывернутыми наизнанку.

Возможно ли передать свои ощущения этому человеку? Исааку Карере, который под огнем вел нас к победе в ущелье Шалаи? Командовавшему в десятках других таких же операций? Как перейти через ясную, как алмазная грань, реальность его прошлого опыта?

Реальность?

Жесткий удар сомнения.

Было?

В сравнении с реальностью Исаака Кареры, его жизни, прошедшей под огнем – было ли это на самом деле? Было ли? Какую часть моих воспоминаний можно считать твердыми фактами?

Нет, послушай… Есть же память Посланника…

И могло ли обстоять так плохо? Глядя в экран объемного дисплея, я старался мыслить по возможности рационально. Тогда все началось со слов Хэнда, причем я поверил сразу, словно поддавшись панике. Хэнду – колдуну. Хэнду – маньяку своей веры. С каких это пор я начал ему верить?

И почему?

Сунь.

Я принялся по крупицам собирать факты.

Сунь знала. Она видела, ЧТО приближалось, и вышибла себе мозги. Заранее. Не дожидаясь встречи с неведомым.

Карера странным взглядом уставился на меня.

– Да?

Тебя и Сунь…

– Минуту. Говоришь, кроме Сунь и меня?

– Да. Остальным досталась тяжелая электронейротравма. Как уже сказано. Выстрел в упор.

– Исключая меня.

Карера выглядел озадаченным.

– Положительно нет. Тебя вообще не затронуло. Что такое – помнишь, как в тебя кто-то выстрелил?

Когда все закончилось, Карера движением руки свернул объемное изображение на плоскость стола. Потом проводил меня обратно к выходу. Мы прошли теми же коридорами и затем пересекли лагерь, наполненный ночными звуками. Почти все время молчали. Карера делал вид, что не замечает моего состояния. Вероятно, сам не верил в поражение одного из своих «ручных» Посланников.

А мне предстояло поверить в это.

Она в тебя выстрелила. Ты выронил разрядник, и она сначала застрелила тебя, а потом – себя.

Должна была выстрелить.

В противном случае…

Меня зазнобило.

Эшафот для расправы над Сутьяди возводили у самого корпуса «Духа Энгина Чандры», на небольшом клочке чистого песка. Опорные столбы уже вкопали довольно глубоко, и оставалось лишь выставить по месту разделочную доску с ручьями для стока крови. Место казни освещалось тремя лампами Энгье и внешними фонарями, расположенными над корабельным люком. В их свете сооружение выглядело словно торчащая из-под земли лапа с очищенными от мяса костями.

Сегменты анатоматора лежали рядом, на песке. Похожие на мертвую осу, разрезанную на части.

– Фронт военных действий перемещается, – между прочим сказал Карера. – Кемп оставляет позиции на этом континенте. Уже неделю мы не подвергаемся атакам с воздуха. Флот его айсбергов используется в основном для эвакуации войск, пересекающих Вачаринский пролив.

– Он что, не в состоянии удерживать побережье?

Вопрос я задал совершенно автоматически, помня сотни обсуждений таких же, как эта, ситуаций. Карера отрицательно покрутил головой.

– Ни одного шанса. Открытое морское пространство – тысячи километров на юг и на восток. Окопаться ему негде, нет и оборудования для постройки донных бункеров. Отсюда невозможность эффективной постановки помех или организации боевой коммуникационной сети. Через шесть месяцев у меня будет достаточно амфибий, чтобы вытеснить противника со всего побережья. Еще год – и «Дух Энгина Чандры» займет позицию над Индиго-Сити.

– И что потом?

– Не понял?

– И что потом? После захвата Индиго-Сити. Когда Кемп взорвет или заминирует все более или менее ценное, уйдя в горы с компанией по-настоящему крепких бойцов. Потом-то что?

– Ничего.

Карера надул щеки и нарочито шумно выдохнул.

– Потом – как обычно. Стратегическое доминирование на обоих континентах. Полицейские операции ограниченного масштаба и поиск козлов отпущения. Так до тех пор, пока все не успокоятся. Но к тому времени…

– К тому времени нас здесь уже не будет. Правильно? – Я сунул руки в карманы. – Покинем этот долбаный говенный шарик и поищем другой мир, где народ послабже. Есть на примете? Порадуй хорошими новостями, в конце-то концов.

Взглянув на меня, Карера неожиданно подмигнул:

– Дом Хань выглядит вполне пристойно. Вечная борьба за власть, интриги и все такое… Тебе понравится.

– Спасибо.

В ночном воздухе послышались тихие голоса. Они доносились из-за полога, закрывавшего вход в один из куполов. Карера прислушался.

– Заходи, не стесняйся, – мрачно предложил я, просовывая голову внутрь. – Сэкономишь на игрушках этого Ламона.

В глубине купола за столом сидели трое. Остатки от экспедиции «Мандрагоры». Люди Кареры сняли большую часть ингибиторов, оставив по тюремщику на каждого пленника. Стандартная схема – один паук на шее сзади. Как опухоль. Люди сидели напряженно сгорбившись, словно застигнутые на конспиративном собрании.