Экранная проекция черной кляксы распалась, испуская во все стороны странного вида осколки. И я увидел, как засветился внешний экран, дрожа и падая, словно пламя гаснущей свечи.

Корабль закричал.

Невозможно описать этот крик. Модулированный высокой частотой, он проникал повсюду. Казалось, источником звука являлся сам окружавший нас воздух. Сравнения с ним не выдерживало эхо от ультравибраторов «Нагини». И там, где звук их залпа фильтровался и затухал, крик этот разрезал череп, прорезая насквозь вообще все, как лазерный скальпель. Успей я зажать уши – это не принесло бы никакого облегчения.

Но я не мог удержаться.

Крик нарастал, потом навалился всей силой и наконец укатился прочь, оставив после себя лишь агонизирующие и слабые отзвуки. Часть исходила от тревожных сигналов информационной системы, а часть была осколком едва слышного эхо, принадлежавшего…

Осматриваясь, я покрутил головой.

… зарослям сонгспира.

Сомнений не оставалось. Сонгспиры, впитавшие крик корабля, воспроизводили его – как тихий, словно бы свистящий в обломках скал ветер. Их нестройное звучание могло сойти даже за музыку.

Но то был чистый тон.

Казалось, им сверху кто-то отвечал. Подняв глаза, я подумал, что вижу метнувшуюся в сторону тень.

Снаружи встал на место защитный экран.

– Черт! – пробормотал Хэнд, поднимаясь на ноги. – Что это было?

– Заткнись!

Я начал вглядываться туда, где видел тень, но звезды уже залили фон своим сиянием. Немного левее висела одна из мумий, тупо взиравшая на меня сквозь информационные экраны. Кругом тихо завывали сонгспиры, и от их досадного звучания начиналась изжога.

Опять то же самое ощущение, дрожь где-то внутри корабля. Снова зудящая дрожь под ногами.

– Отвечаем на огонь, – сказала Сунь.

На экране показалась темная масса, извергнутая невидимой внутри батареей марсианского корабля. На сей раз выброс занял больше времени.

– Потрясающе, – сказал Хэнд. – Поверить не могу.

– Лучше поверь, – посоветовал я без всякого выражения. Но ощущение катастрофы не проходило. Его не заслонило эхо ответного выстрела. Оно даже усилилось. И этому ощущению не мешало подсознание Посланника, занятое своими делами.

– Оно идет на нас, – предупредила Вонгсават. – Заткните уши.

На сей раз нападавший корабль сократил дистанцию прежде, чем марсианская защитная система смогла перехватить и рассеять его залп. Ударной волной нас бросило на пол. Такое ощущение, словно весь корабль перекрутился – как белье, из которого отжимают воду. Солнце сместилось в сторону. Защитный экран упал и остался в этом положении.

Ожидая нового крика, я схватился за голову и вместо крика услышал долгий и низкий плач, внезапно почувствовав, будто по рукам и груди пробежали маленькие коготки. Сонгспиры поймали и воспроизвели звук более высоким голосом – не как эхо, но скорее как собственное его подтверждение.

Услышав, как кто-то присвистнул, я оглянулся и увидел Вордени, неверящими глазами уставившуюся в потолок. Подняв голову, я увидел ту самую тень, порхавшую над верхними информационными дисплеями.

– Что это…

Голос Хэнда оборвался, когда слева и сверху скользнула новая тень, быстро начав танец рядом с первой.

Нырнув ниже, первая тень принялась кружиться возле трупа марсианина.

Взглянув на Вордени, я увидел ее глаза.

– Нет, – шептала она. – Этого не может быть.

Но это было.

Затем они стали появляться опять и опять, падая вниз со всех сторон от прозрачного купола. Они скользили по невидимым кривым, затем принимали видимые трехмерные формы и стряхивали с себя те конвульсивные искажения, что были следствием полученных по пути ударов. Сперва тени падали вниз, на уровень пола. Потом они взлетали, описывая круги около центральной конструкции. Казалось, специально они не стремились избегать встречи с нами, но ни разу никого не коснулись. Летая над нашими головами, тени почти не влияли на дисплеи. Они вызывати лишь небольшую рябь в момент пролета сквозь их экраны. Некоторые случайно вылетали сквозь прозрачный купол в космос и тут же возвращались обратно. Многие оказывались в куполе, влетая по тому же коридору, через который первыми вошли мы. Пространство внутри купола стало чересчур оживленным.

Издаваемые ими звуки походили на тот низкий плач, что корабль пропел в последний раз. Тот же звук негромко издавали росшие по полу сонгспиры, и его же я поймал в переговорнике. В воздухе витал запах вишни с горчицей, смешанный с каким-то другим, отдававшим гарью и старостью.

В окружавшем корабль пространстве исчезли гиперпространственные искажения и вспышки. Защитный экран встал на свое место, окрасившись в новый, более фиолетовый оттенок. Корпус марсианского корабля вновь содрогнулся. Его батареи последовательно наносили удары.

Пропало и ощущение физического дискомфорта. Осталась только боль в груди и чувство давления где-то за глазами. Показалось, что площадка стала гораздо больше, и остальные находились от меня на расстоянии, слишком далеком.

Я был уверен в том, что плачу, хотя глаза оставались совершенно сухими.

– Ковач!

Я повернулся, чувствуя, будто проваливаюсь в ледяную воду. И тут увидел Хэнда, достававшего из кармана контактный разрядник.

Как я сообразил позже, дистанция составляла менее пяти метров. Сделав выпад, я грубым приемом блокировал его руку, державшую разрядник. Затем локтем нанес удар в лицо. Вскрикнув, Хэнд упал, и разрядник отлетел в сторону. Наклонившись над Хэндом, я расплывающимся взглядом попытался найти его горло. Меня отстранила его слабая рука, Хэнд что-то прокричал.

Правая рука сжалась, превращаясь в карающий меч, в то время как нейрохимия отчаянно пыталась сфокусироваться на противнике.

– … все умерли! Ты, гребаный идиот…

Я отвел руку для последнего удара. Хэнд плакал. Все расплывалось. Слезы в глазах.

Я стер слезы, моргнул и на мгновение увидел его лицо. По щекам Хэнда струились слезы. Он не мог даже говорить.

– Что? – Ослабив хватку, я ударил его по лицу. – Повтори, что ты сказал!

Проглотив рыдание, Хэнд глубоко вздохнул.

– Застрели меня. Застрели всех. Подними разрядник. Ковач. Это убило других.

И я почувствовал, что мое лицо заливают слезы, переполняя глаза. Услышал, как в горле рождается звук, которым отзывались сонгспиры. Они записали вовсе не голос корабля, а плач его огромной команды. Стоны миллиона погибавших здесь существ. Меня обжигала боль о погибших марсианах. Чужая боль, хранившаяся здесь и не имевшая смысла нигде, кроме как у костра в Митчем-Пойнт.

В груди застряло холодное, совершенно нечеловеческое ощущение. Оно рвало внутренности и никак не хотело уходить. И я понимал, что этот не совсем точно настроенный, впервые услышанный здесь звук вот-вот разорвет мне сердце.

Внезапно показалось: мимо промчалось что-то черное, на мгновение окутав с головой. Надо мной по кругу с пронзительным криком запорхали тени.

– Давай же, Ковач!

Шатаясь, я встал. Нашел свой разрядник, сделав один выстрел в Хэнда. Потом оглянулся, пытаясь найти остальных.

Качавшийся, будто дерево, обхвативший голову руками Депре. Сунь, осевшая на колени. Между ними Сутъяди. Из-за набегавших слез я видел его нечетко. Вордени и Вонгсават…

Слишком далеко, так далеко идти… В невыносимой тоске по нестерпимо яркому свету. Подсознание Посланника цеплялось за перспективу, сбивая эмоциональный фон, наведенный окружавшим меня воем. Дистанция сокращалась. Возвращались ощущения.

С преодолением психического барьера и включением функций над головой усилилась пляска черных теней. Казалось, я вдыхал их – так же, как на Гаерлейне-20. Казалось, они разъедали что-то внутри, гораздо глубже моей осознанной психики. Я чувствовал, как копились повреждения и как приближался конец.

Подняв разрядник, я начал стрелять. Депре. Готов.

Сутъяди, повернувшийся ко мне одновременно с падением Люка. Неверие в глазах. Готов.

За ним, на коленях, Сунь Липин. Глаза полузакрыты, рука тянется к лицу. Системный анализ, последнее средство. Она поняла все, только разрядника не нашлось. Не знала, что он есть у других.