Последний из охранников попытался войти в ближний контакт. Заблокировав мою державшую пистолет руку, он провел удар в колено. Хорошее движение – против слабо экипированного противника. Но в данном случае боец проявил невнимательность. Нога отскочила от бронированной коленки, и он тут же вырубился.

Удар ногой с наклоном назад и четким динамическим балансом.

Я сломал ему спину.

На блестящей поверхности установки отразилось какое-то движение. Обернувшись на пляж, я увидел бегущих со стороны амфитеатра бойцов. Некоторые уже целились в мою сторону. Рефлекторно выстрелив, я немедленно овладел разгоряченным от тетрамета подсознанием и запрыгнул на установку залпового огня.

Система управления включилась сама, едва рука коснулась гашетки. По панели скользнули данные, и я запитал приводы, развернув орудие в сторону наступавшего «Клина». Выбрал начинку и…

– Бу-у-у, бу-у-у, БУ-У-У…

На лице сама собой появилась гримаса, похожая на улыбку. Заряды один за одним пошли к целям.

Огнестрельное оружие никогда не давало эффекта против одетого в скафандры противника. О какой пробивной силе можно вести речь, если полисплав отлично держал даже выстрел из лазера? Против личного состава, экипированного для действий в вакууме, огнестрельное оружие практически бесполезно. В обычном бою не имеет смысла и ядерное оружие. Тут нужны средства куда более высокотехнологичные.

Кассеты «умной» шрапнели ложились на поверхность пляжа, прорезая строй нападавших словно веревки, и локаторы с миллисекундной точностью позиционировали взлетавшие в воздух кубики с зарядами. Так, чтобы максимально увеличить органические повреждения любого противника. С едва различимыми сквозь стекло моего шлема розовыми вспышками разрыв каждого кубика порождал рой мономолекулярных осколков, разлетавшихся вместе с сотнями более крупных и острых как бритва секций, способных пробить и разорвать на части любую броню.

Это было оружие, два месяца назад порвавшее на куски мой 391-й взвод. Оружие, забравшее глаза Квок, конечности Эдди Мунхарто и снесшее мне плечо.

Два месяца назад? Кажется, это происходило в другой жизни. Почему?

Ближайшие к местам разрыва бойцы буквально растворялись в шквале металлических осколков. Я видел это подробно благодаря усиленному нейрохимией зрению: видел, во что именно превращались тела мужчин и женщин. От них оставались продырявленные каркасы, фонтанировавшие кровью из тысяч входных и выходных отверстий, или просто облака из разодранной плоти и крови. Другие, находившиеся чуть дальше от разрыва, умирали нарезанными более крупно.

Кассеты ложились и ложились по всему пляжу, легко накрывая пространство и разрываясь среди расставленных вокруг эшафота с Сутъяди сидений. На мгновение все сооружение взлетело в воздух, тут же исчезнув в клубке огня. Пламя взрывов отражалось в обшивке «Духа Энгина Чандры». В песок и на поверхность воды как град падали обломки. От взрыва покачнулась и стоявшая на гравитационной подушке артиллерийская установка. Я обнаружил, что плачу.

Опустив ствол, я двинул орудие вперед и привстал, высматривая уцелевших. В тишине, наступившей после разрывов, тихо зудел лишь гравитационный двигатель, и его неестественно мягкий звук действовал на нервы, как щекотание пером. Тетрамет забивал контуры предметов бликами, болью отзываясь в сухожилиях.

На полпути к месту падения кассет в проходе между куполами я увидел двух раненых бойцов в форме «Клина» и подъехал ближе к ним. Один солдат оказался женщиной, едва цеплявшейся за жизнь. Она лежала, харкая кровью на песок. Услышав шум двигателя, второй боец смог сделать усилие и сел. Я увидел, что шрапнель снесла солдату лицо, лишив его зрения. Ближайшая ко мне рука болталась на обрывках одежды, и из плеча торчала кость.

– Что? – жалобно спросил он.

Страдальца успокоила пуля. Лежавшая рядом с ним послала меня к той матери, о которой я прежде не слышал, и умерла, захлебнувшись собственной кровью. На несколько мгновений я завис над трупом, держа пистолет в положении полуготовности. Потом направил самоходку к берегу, двигаясь параллельно корпусу «Чандры». Просканировав береговую линию близ места последнего упокоения Сутъяди, я вдруг уловил движение на самой кромке воды.

Еще один солдат, практически невредимый. Скорее всего основной удар шрапнели пришелся по корпусу боевого корабля «Клина» или чуть выше. Я держал пистолет в руке, и солдат не заметил оружия. Он видел лишь скафандр из полисплава и самоходную установку. Встав на ноги, он ошалело крутил головой. Из ушей солдата сочилась кровь.

– Кто? – Он хотел знать. – Кто?

Переступая на отмели, он растерянно озирался вокруг и вдруг снова посмотрел на меня. Я поднял стекло шлема.

– Лейтенант Ковач? Кто это сделал?

Боец говорил громко, стараясь перекричать собственную глухоту.

– Мы сделали.

Я ответил, зная наверняка: он ничего не услышит. Ничего не поняв, солдат напряженно всматривался в мои шевелящиеся губы.

Подняв оружие, я выстрелил, и пуля бросила его назад. Когда детонировал плазменный заряд, труп рухнул в воду и поплыл. Вокруг широко растекалось яркое пятно крови. Движение со стороны «Чандры».

Повернувшись на сиденье, я увидел, как у пандуса остановилась, а потом рухнула облитая полисплавом фигура. Мобилизирующий костюм перенес тело через прозрачный бронещиток, и я оказался в воде, не упав лишь благодаря гироскопам. В десять шагов добежав до лежавшего на песке бесформенного тела, я увидел на нем огромную дыру от лазера. Выстрел в живот, немного сбоку.

Подняв забрало шлема, взглянул на бледное лицо Депре. Тот едва прохрипел:

– Карера. Передний люк.

Я метнулся туда, уже понимая, что опоздал.

Передний люк оказался сорван пиропатронами экстренной эвакуации. Его полусгоревшие остатки лежали ниже, в песчаном кратере, вырытом сорвавшимися с креплений взорванными болтами. Судя по оставшимся на песке следам, из люка кто-то выпрыгнул. Глубокие отпечатки бегущих ног тянулись в сторону кабины для обливания полисплавом.

Твою мать, Исаак… Мать твою, гребаный упертый ублюдок…

Потрясая «Калашниковым», я вынес входную дверь. Ничего, ни хрена здесь нет… Помещение в том же виде, в каком я его оставил. Труп женщины-сержанта и разбросанное оборудование, тускло поблескивающее в полутьме. Испарения от жидкого полисплава.

Нырнув внутрь, я проверил углы. Ничего.

Твою мать…

Ладно, этого следовало ожидать.

Я машинально выключил душевую систему.

Чего ты ожидал? Думал, его легко убить? Я вышел, чтобы найти остальных и сообщить им эту радостную новость.

Пока меня не было, Депре умер.

Вернувшись, я обнаружил его бездыханным и глядящим в небо широко распахнутыми, словно бы скучающими глазами. Крови я не заметил – «Санджет» хорошо прижег рану, и, как я понял по ее расположению, Карера застал Люка врасплох.

Вонгсават и Вордени нашли Депре прежде моего появления. Опустившись на колени, они сидели недалеко от тела, расположившись по обе стороны. Ввнгсават держала в руке подобранный на поле боя бластер, но стрелять явно не собиралась. Амели едва обратила внимание на тень, упавшую рядом при моем появлении. Секунду подержав руку на ее плече, я прошел мимо и остановился напротив археолога.

– Таня…

Она сразу почувствовала неладное по моему голосу.

– Что теперь?

– Скажи, ведь закрыть ворота легче, чем открыть?

– Легче. – Она посмотрела мне в лицо, словно изучая. – Существует процедура закрытия, не требующая кодов. Ты откуда узнал?

Пожимая плечами, я удивился своей прозорливости. Странно, но интуитивное подсознание Посланника действовало совершенно иначе.

– По-моему, в этом есть смысл. Обычно вскрыть замок труднее, чем захлопнуть дверь за собой.

Голос Вордени как-то увял.

– Да…

– Отключение… Сколько потребуется времени?

– Я… черт, Ковач. Даже не знаю. Пару часов. Почему…

– Карера жив.