– Что, не влезли? – окрикнул меня Карчевский, который всё так же подпирал косяк двери диспетчерской.

Я посмотрел на него, на его прищуренные глаза, на криво ухмыляющийся в недрах бороды рот. И решил не затевать перепалки с этим грубым типом, который явно насмехается над моим положением.

– Да, сами видели. – Я позволил себе улыбнуться. – Не успел.

– Бывает, – философски протянул геолог и вновь продемонстрировал мне свойство местных быстро переходить на «ты». – Ладно, не стой там. Пошли, чаю попьём.

Он махнул рукой, приглашая идти за собой, и скрылся внутри ветхого здания.

Что мне оставалось делать? Шишов сказал, что прилетит вечером. В свете увиденного мной, покидать вертолётную площадку до его прилёта было бы верхом глупости. Что ж, скоротаем время до отлёта в обществе малознакомых людей.

Я ещё раз бросил взгляд вслед улетевшему вертолёту. Того уже и след простыл, винтокрылая машина скрылась за горной грядой. Ничего, зато вечером я буду в числе первых, это к гадалке не ходи.

Я усмехнулся, отмечая, что настроение немного улучшилось. И пошагал в диспетчерскую уже бодрой походкой уверенного в будущем человека.

Внутри зала регистрации всё так же царил мягкий полумрак, который не мог разогнать бледный солнечный свет, льющийся из узких окошек. В глубине играла музыка, что-то классическое.

– Проходите, Игорь, не стойте на пороге, – помахал мне из-за стойки Степанов. – Идите к нам. У нас есть кофе.

Я кивнул, протопал по пыльному полу. Создавалось впечатление, что с момента моего ухода ничего не изменилось. К слову, здесь вообще с каких пор ничего не менялось?

Николай Степанович отодвинул от стола стул, приглашая меня присесть. Да, всё те же, всё там же. Кокон ореола от света лампы с абажуром из пожелтевшей газеты, исходящие паром чайные чашки, рафинад в сахарнице.

– Садитесь, Игорь, угощайтесь. Что, на вертолёт не попали? Олег мне уже поведал.

– Здравствуйте, Николай Степанович. – Я поставил сумку на тумбочку возле шкафа, сделал шаг к столу и занял предложенное место. – Да, вот такая оказия случилась. Места не хватило.

– Это у нас бывает, – кивнул Степанов, сочувственно качая головой. – В последнее время совсем плохо с перевозками, полгода назад ещё три вертолёта было. Сейчас один, да и тот еле пыхтит.

– Имел возможность опробовать, – понимающе улыбнулся я. – Однако страху натерпелся. А что, Николай Степанович, народ у вас тут сильно пьющий?

– А вот видел я вчерась, – как-то едко вставил Карчевский, поглядывая на меня поверх чашки, – как вы променад от чепка совершали, с бутылью местной амброзии. Обмывали чего али просто так употребляли?

– Да, немного позволил, – сдержанно ответил я. – У меня всё-таки друг умер.

И сразу ощутил укол вины в груди. Чёрт! К чему эти детские оправдания? Да ещё и перед этим хамом!

– Олег, – мягко привлёк к себе внимание Степанов, – уймись. Игорь, наливайте себе кипятку. Вот кофе. Извините, что растворимый. Заварной мы на особые случаи держим. Кстати, вы так и не сказали, нашли вы своего нотариуса?

– Да, – кивнул я, – нашёл. Он мне квартиру показал, которую мне товарищ оставил.

Под приглушённые аккорды пианино, доносящиеся из старого кассетного магнитофона, я сделал себе горячий напиток, помешал ложкой. Отхлебнул мелким глотком. Ммм, а неплохо.

– Хороший кофе, – я утвердительно кивнул, – давно такого не пил.

– Это что, – отмахнулся довольно улыбающийся Николай Семёнович, – если бог даст, я по случаю сделаю вам свой фирменный. У меня специальная турка есть, ручной работы, я в ней варю. Но не на открытом огне, я предпочитаю по-турецки, на мелком песочке. Жар равномернее и со всех сторон, а не только снизу…

– Семёныч, какой случай? – не очень корректно перебил старика геолог. – Он сегодня улетит и заречётся прилетать назад. Я прав?

Карчевский повернулся ко мне, и я только сейчас отметил, какие усталые у него глаза. Геолог либо не спал несколько дней, либо смертельно загонял себя на работе. Может, потому и раздражительный такой?

– Ну, может быть… – неопределённо промямлил я.

– Ой, да ладно тебе! – воскликнул Карчевский. – Не может быть, а точно не вернёшься. Зачем врать-то?

– А я и не вру, – резко парировал я. Мне начинал надоедать его обвинительный тон. – Я просто никогда ничего не исключаю. Никогда не говорю никогда.

– Глупый лозунг, – отрезал Карчевский. – Логическая тавтология, рассчитанная на слабых. Мол, человек себе не хозяин и обстоятельства властны над ним.

– Вы утрируете.

– Отнюдь нет.

– Как вам Славинск? – переменил тему Степанов, бросив сердитый взгляд на замолкшего геолога.

– Да я толком и не посмотрел ничего, – не стал льстить при Карчевском я. – Так, до магазина дошёл и обратно. Уютно, но людей мало. Непривычно.

– Да, людей всё меньше, – согласно кивнул Степанов. – Мы с Олегом даже пытались примерно посчитать, сколько нас тут в конце концов останется. Право слово, цифра плачевная.

– А зачем тут оставаться? – удивился я. – Город же без снабжения, без энергии, без связи с миром. Это ж верная смерть.

– Ну, не так всё плохо, как кажется. У нас останется маленький вертолёт медицинской службы, радио опять же. Мы сможем связываться с Большой Землёй. Опять же теплицы совхозные остались.

– Но зачем? – не понял я.

– Нас город не отпускает, – грустно улыбнулся старый диспетчер.

Повисла неловкая пауза.

– В каком смысле? – спросил я.

– А куда мне, к примеру, Игорёк, лететь? – поднял на меня глаза Степанов. – К дочери в Оренбург? Так она замужем за военным, вчетвером с ребятишками двумя в общежитии ютятся, в одной комнате.

– Ну всё-таки, – возразил я, – не бросят же, помогут.

– В том-то и дело, что не бросят. Вот только не привык я обузой быть, Игорь. Не привык и не хочу становиться.

– Семёныч у нас из гордых, – поддел товарища Карчевский, – всё сам, всё за всех. Из человеколюбов, филантропов. Всё боится, что кого-то обяжет, оторвёт от дел. Он уже в этой диспетчерской без сменщика второй месяц живёт. Тимуровец, ёжь твою налево.

– Да как же я уйду-то, Олег! – всплеснул руками Степанов. – За маяком кто смотреть будет?

– Да Шишову твой маяк, что козе баян! – парировал Карчевский. – Он по маршруту с закрытыми глазами пролетит. Намастырился уже за десять лет.

– Нельзя без маяка, – не согласился Степанов, – не дураки его придумали и сюда поставили.

– А Шишов сказал, что давно уже маяки не работают, что вслепую летать приходится, – вставил я. И тут же получил довольно болезненный пинок под столом. Прошипев от боли сквозь зубы, я невольно дёрнулся, но, поймав красноречивый взгляд геолога, промолчал. Что ж, позже я с ним поговорю. Нет, ну что за дела – пинать незнакомого человека! Какая бестактность! Ладно, позже выясню, в чём дело.

– Что с вами? – участливо поинтересовался Степанов, заметив, как я демонстративно потираю ногу.

– Икру свело, – криво улыбнулся я, косясь на невозмутимо пьющего кофе Карчевского, – ничего страшного, пройдёт.

– Понимаете, Игорь, – видимо, моё объяснение вполне удовлетворило старика, и он продолжил разговор, – на крыше вышки установлен радиомаяк, который подаёт постоянный сигнал о местонахождении вертолётной площадки. У нас часто бывают туманы, реже облачно, но без этого сигнала очень легко пролететь мимо, врезаться в горы или сесть в городе. Площадка маленькая, сами видели. А техника у нас старая, постоянно что-то ломается и перегорает. Вот я и присматриваю за ней, чиню, меняю детали. Правда, лампы уже на исходе, но ничего, Шишов обещал подвезти. Так что, сами видите, без диспетчера тут никак. Без диспетчера может авария случиться, тьфу-тьфу.

Степанов суеверно постучал костяшкой пальца по столу.

«Интересное кино, – подумал я. – Это что ж получается, что либо Шишов для красного словца про диспетчерские и контроль за небом соврал, либо Карчевский что-то скрывает от своего товарища?»

– Ты вон лучше у Олега спроси, почему ему на Большую Землю не летится, – хитро усмехаясь, предложил мне Николай Семёнович, – а то он, смотрю, думает, что, кроме него, тут никто ничего не делает.