© ЭИ «@элита» 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Почему-то у меня всегда сложно получается находить общий язык с военными. И не имеет значения наличие и количество звёзд, лычек, род войск, телосложение – меня не покидает ощущение того, что они смотрят на меня несколько высокомерно и пренебрежительно, как бы оценивая. Возможно, на самом деле это и не так. Скорее всего, проблему я сам себе и надумал. Но поделать с этим я ничего не могу.

– Добрый день, – промямлил я. – Это вы Шишов?

Не поймите меня неправильно – я служил в армии, в этом плане у меня нет комплексов. Но, положа руку на сердце, свой годичный срок в штабе дивизии я и службой-то назвать не могу. Призвался я после университета, как и сотни моих товарищей-студентов, типичный «пиджак», инженер. Отцовские связи помогли попасть в хорошую часть, недалеко от дома. Оружие держал лишь на принятии Присяги, да и то муляж. Рисовал стенгазеты, печатал учебные планы офицерам. Штабная крыса, чего уж там. Конечно, были и свои трудности, но от общеизвестной солдатской романтики Бог миловал. Меня и били-то всего однажды. Впрочем, били тоже слишком громкое слово – один раз ударили в лицо, разбив нос. Как-то при штатном переезде из кабинета в кабинет пропал компьютер, обвинили меня. Грозили дисбатом и карами неземными, нависая тяжёлыми погонами. Возмущённый обвинением, я внутренне негодовал, готовый взорваться. И позволил себе перебить зампотыла, который рассказывал собравшимся офицерам план моего коварного преступления. Зампотыл только сверкнул глазами – и двинул мне в нос.

Смешно говорить – я чуть не расплакался тогда от такой несправедливости. Хотел даже сбежать, угрюмо муссируя обиду у себя в каморке под лестницей. Не сбежал. И не расплакался. Лишь до конца жизни невзлюбил всех штабистов.

А компьютер нашли. В суете его убрали в бытовку, завалив сверху архивной документацией. Кто это сделал – так и осталось тайной.

Так что, пусть и отслужив срочную, не чувствовал я себя защитником Родины. Потому-то и испытывал внутренний стыд и смущение перед кадровыми военными. Особенно перед воевавшими. В большей мере перед воевавшими.

Пилот старенького вертолёта МИ-2, к которому я сейчас обращался, явно был отставным военным лётчиком. И, по-моему, успел на своём веку где-то поучаствовать.

– Я Шишов, – отозвался хриплым голосом и повернулся ко мне худой, низкого роста человек в синем, с пятнами масла на комбинезоне, в мятой пилотке без кокарды. Острое, с резкими чертами лицо, бледно-голубые глаза, с безразличием взирающие на меня. Ну вот, опять…

– Извините. – Я буквально ощутил, как непроизвольно ломается голос. Я кашлянул в кулак, отведя глаза вниз. Так стало легче.

– Извините, мне сказали, что это вертолёт в Славинск. Вот. – Я протянул аккуратно сложенный листок с плохо читаемым машинописным текстом. Под рядами символов и цифр стояла яркая на этом блёклом фоне круглая печать и подпись какого-то чиновника аэропорта. – Сказали отдать вам.

Пилот Шишов молча взял у меня этот своеобразный билет, не глядя запихал в карман.

– Чего вас сегодня в Славинск понесло? – довольно грубо поинтересовался он. – Я по графику два раза в неделю летаю. Пришли бы послезавтра.

– Я оплатил…

– Да вижу, что оплатил, – как-то совсем уж бесцеремонно лётчик перешёл на «ты», закуривая вонючую папиросу из разлохмаченной красной пачки. – Погуляй минут пятнадцать, кофе попей, что ли. Мне в диспетчерскую надо, сводку посмотреть. Будь здесь, – вертолётчик посмотрел на часы, – в половину.

Я тоже посмотрел на часы. Совет лётчика про пятнадцать минут не совсем стыковался с просьбой прийти к половине – время было без трёх минут четыре по полудню. Но спорить я не стал. Поправил большую спортивную сумку и потопал в сторону двухэтажного здания аэропорта.

В полупустом зале ожидания пахло плохим кофе и пирожками. Висящий на опасно накренившемся кронштейне телевизор неразборчиво бурчал, демонстрируя абсолютно скучный видеоряд про дачные будни какого-то малознакомого мне артиста. Я прошёл между рядами деревянных лавок с грязными, потёртыми спинками, сел с краю, ближе к окну. Напротив меня дремала старушка с зелёным рюкзаком-«сидором» на коленях, по другую сторону лавки, спиной ко мне, шелестел газетой морщинистый дед в кепке. Я окинул взглядом маленький зал, но, не найдя ничего достойного своего внимания, уставился сквозь пыльное стекло на взлётное поле.

Сюда меня привёз маршрутный автобус из районного центра. Гремящая, пахнущая резиной и соляркой конструкция с ручным турникетом на входе, поистине раритет из моего детства. Пассажиров было не много, причём большая часть, выехавшая из города, вышла на полпути, возле поворотов на сёла и деревни. До конечного пункта доехало человек семь, не считая меня. Из них, опять же если судить по деловитости и целеустремлённости, двое или трое являлись работниками этого же аэропорта. Да и сам аэропорт оказался совсем не таким, каким я его себе представлял. Привыкший к шумной суете больших городов, я думал, что увижу нечто знакомое, с автоматическими дверями, огромными перекидными табло, рамками охраны, большими аэробусами и многими – многими людьми, снующими в погоне за ускользающим временем.

Теперь же, сидя на жёсткой лавке и оглядываясь по сторонам, я понял, что попал не в аэропорт. Я попал на аэродром, используемый под нужды аэропорта. Используемый не от хорошей жизни, просто в большинство мест этого края кроме как по воздуху добраться не представлялось возможным.

Собственно, для этого я здесь и появился.

Не зная, чем себя занять, я в который уже раз проверил сеть сотового телефона. К моему сожалению, но уже привычно изображение наличия связи не появилось. Убрал телефон, вздохнув. Из внутреннего кармана пальто извлёк сложенный вдвое конверт, достал прямоугольный листок с отпечатанным на машинке текстом. Без интереса пробежал глазами по строчкам.

«Уважаемый Ермаков Игорь Витальевич. Настоятельно прошу Вас связаться… Вам необходимо прибыть в г. Славинск… Вступить во владение дарственной… квартира, принадлежавшая ранее Краснову Денису Семёновичу… присутствие лично… Нотариус Савохин А. Ю.».

Прочитанные уже, наверное, в десятый раз, строки так и не складывались для меня в логичную и объяснимую картину. Какая-то ирреальность происходящего, некое сомнение в правильности понимания маячили за этим письмом. Скажите, с чего бы старому армейскому сослуживцу, имя которого уже забыто за давностью лет, завещать вам квартиру, пусть даже на краю страны?

Вот и я не мог взять в толк, с какой стати это произошло.

Ожил громкоговоритель. Сначала в зал ворвались треск и шум из больших динамиков под потолком, потом искажённый женский голос, обесцвеченный скукой, произнёс:

– Пассажиров, летящих до Лазурной Косы, просят пройти на взлётную полосу. Повторяю…

В воздухе раздался общий выдох, несколько человек поднялись со своих мест и потянулись к двойным стеклянным дверям, ведущим на бетонные плиты взлётного поля. Спустя время эти же люди, навьюченные большими рюкзаками, клетчатыми сумками, тянущие за собой тележки и детей, прошли мимо меня по ту сторону большого стёкла и направились к стоящему на краю поля жёлтому самолёту-«кукурузнику» с заботливо поставленной лесенкой у люка.

Помимо этого самолёта в пределах моего поля зрения были видны два вертолёта, большой, цвета хаки, потёртый, и маленький, новенький, пёстро покрашенный, ряд ангаров на границе с лесом, полосатая метеовышка и два флагштока без флагов. А совсем вдалеке, где-то на горизонте, за лесом, виднелся излом гор. Вот туда-то мне и нужно было. В славный город Славинск.