— Да! Думаю, это оставленный пришельцами... Макги кивнул.

— Так вы и написали в письме мадемуазель Ларон. Что заставляет вас так считать?

Айнгардт побагровел и так надулся, словно силился выразить сразу несколько важных мыслей. Немного овладев собой, он с жаром воскликнул:

— Но это же очевидно!

— Не для меня. И не для Габриэль Ларон.

— Но... послушайте! — с отчаянием в голосе взмолился доктор. — Общеизвестно, что артефакты не обнаруживаются вне своего культурного слоя. Возьмем простейший пример: вы не найдете металлических предметов, не обнаружив по соседству примитивной плавильной печи. Вы не найдете сшитой вещи, без того чтобы не откопать поблизости хотя бы костяной иглы. Этот шар — продукт высокоразвитой цивилизации, и он очень старый. Тридцать пять тысяч лет назад такой цивилизации на Земле не существовало. Наша находка просто не может быть не чем иным, кроме как свидетельством визита пришельцев из космоса. Никакая человеческая цивилизация того времени и близко не была способна произвести изделия такого рода. Этот шар был захоронен в конце среднего палеолита. Орудия труда и инструменты в те времена были произведениями искусства и изготовлялись вручную из кремня, мистер Макги. Неандертальский тип хомо сапиенс еще не сделался доминирующим на планете. Это было очень давно.

Макги рассеянно кивнул:

— Вот и мадемуазель Ларон так считает. Томас Джефферсон как-то сказал, что ему гораздо легче поверить в то, что пара американских астрономов врет, чем в то, что с неба падают камни.

Доктор Айнгардт тихо проговорил:

— Но камни действительно падают с неба, мистер Макги. Старик ухмыльнулся, лицо его на миг перекосила злобная гримаса.

— Падают, падают. На следующей неделе команда из Отдела технологических оценок заберет это у вас.-Айнгардт открыл было рот, но Макги опередил готовый вырваться из его уст протестующий возглас: — Что бы ни случилось, вы меня больше не увидите. Спасибо, что уделили мне время.

— Это очень медленное поле замедления.

— Пей, — весело поторопил физика Макги. — И расскажи мне все об этом.

Кевин Хольцман, худощавый, высокий и слегка сутулящийся молодой человек был уроженцем Великобритании. За те две недели, что он занимался исследованием швейцарского артефакта, Макги искренне полюбил этого парня. У Хольцмана висело три серьги в правом ухе и пять в левом, его прикид отличался яркой крикливостью, и о нем частенько поговаривали, что выглядит он совсем не тем, кем является на самом деле, а именно лучшим физиком своего поколения, не подключенным к искусственному разуму. В той узкой области, где он был специалистом, молодой человек демонстрировал могучий, всепроникающий интеллект, порой приводивший Макги в замешательство.

К счастью, Кевин еще и пил. Как в компании, так и без.

Макги и Хольцман сидели в тихом, тускло освещенном, отделанном красной кожей зальчике бистро в предместье Парижа. То обстоятельство, что кожа для обивки была выращена искусственным путем в одной из промышленных лабораторий генной инженерии, а не содрана со спин животных, мало беспокоило Макги, даже если он об этом и задумывался. В конце концов его собственная печень, правая нога до колена, оба глаза и вся кожа с макушки до пят тоже являлись результатом работы генных инженеров.

Хольцман покосился на остатки жидкости в своем бокале и единым махом опрокинул его в рот.

— Ладно. Я не должен бы говорить тебе это, Макги...

— Я знаю. И ценю.

— ...но я не понимаю, какого дьявола тот тип из Отдела спецопераций интересуется...

Макги жестом остановил возмущенные излияния физика:

— Я бизнесмен, Кевин. Я держу отель. И ресторан. Хольцман кивнул:

— Конечно. Так вот, дело в том, что это не подделка. Не может быть подделкой. То, что находится в шаре, настолько необычно, что я... — Он замолчал, подбирая слова, потом снова заговорил: — Слушай, я даже не знаю, как тебе это объяснить...

— А ты попытайся, — предложил Макги.

— Ладно, попробую. — Хольцман махнул роботу-официанту, который крутился возле столика, приказал: — Еще пару того же, — и повернулся к Макги. — Во-первых, там нет внешнего источника энергии. Те поля замедления, что мы можем создать сегодня, питаются от внешнего источника. Допустим, мы поместим источник энергии внутри поля. Тогда, при включении поля, источник, снабжающий его энергией, тотчас замедлится тоже. Понимаешь? Чем медленнее поле ты пытаешься генерировать, тем медленнее действует источник внутри и тем меньше энергии он генерирует. Очень скоро твое поле перестает действовать. Самое большее, на что его хватает, — это около шестнадцати часов. Макги, мы уже на протяжении двадцати-тридцати лет знаем, что должен существовать какой-то прорыв, критическая точка, после которой поле начинает само себя поддерживать.

Для этого требуется быстрый источник энергии и бесконечно медленное поле замедления. Батареи не сработают. Ядерная реакция уже ближе, но идеальным вариантом была бы полная аннигиляция материи, в процессе чего высвобождается столько энергии, что даже небольшой ее источник, размером, скажем, с футбольный мяч, сможет поддерживать функционирование вневременной капсулы в течение сотен тысяч лет.

Официант поставил перед Хольцманом виски, а перед Макги пиво в фигурной бутылке черного дымчатого стекла. Одной из причин, по которым Макги выбрал это бистро, послужило то обстоятельство, что здесь было единственное место в Париже, где не подавали пиво в опостылевших пластиковых упаковках. Капли скатывались с запотевших боков бутылки, Макги проигнорировал поставленный перед ним бокал и начал пить прямо из горлышка.

— Как ты думаешь, вы сможете открыть его? Хольцман медленно кивнул, любовно поглаживая наполненную почти до краев пузатую рюмку.

— Думаю, да. Наверное. Представляешь, Макги, эта чертова штука — она медленная. Мы обстреливали эту фигню из нейтринной пушки. Так вот, анализы показали, что отражающая способность сферы составляет девяносто десять и шесть девяток после запятой процентов. Мы измерили, сколько проникло внутрь, и произвели расчеты. — Физик поколебался, потом тихо произнес: — Возраст этого шара, когда его откопали, определили в тридцать пять тысяч лет. Макги, за эти тридцать пять тысяч лет внутри шара прошло около трех минут.

— Ого! — чуть не присвистнул старик и добавил после паузы: — Очень... очень любопытно. Хольцман согласно кивнул:

— Да уж. Мы все гадаем, что обнаружится внутри этой чертовщины.

Макги выпрямился.

— Вы знаете, как его открыть?

— Думаем, да. Нужно поместить шар в другое поле замедления. Загвоздка в том, что мы пока не способны создать поле, действующее внутри другого поля. Теоретически это возможно, но мы не знаем, с чего начать. Некоторые уравнения становятся... бессмысленными. Мы собираемся воспользоваться полем замедления в швейцарском научно-исследовательском филиале корпорации «Титан индастриз». Это частная лаборатория, но она спонсируется Объединением. Ты знаешь Марка Паккарда?

— Нет.

— Он президент «Титан индастриз», а лаборатория — их дочернее предприятие. Нам потребуется его разрешение, чтобы очистить от персонала весь комплекс "Б", где поддерживается поле замедления. Это самое большое поле в Системе, Макги. Не самое медленное — в Поясе уже создано микрополе почти с такими же параметрами, как у нашей хронокапсулы, — но только там оно достаточно велико, чтобы вместить шар. Мы собираемся взять гвардейца Миротворческих сил, надеть на него защитный скафандр и поместить вместе со сферой в поле лаборатории. Скафандр — на тот случай, если внутри шара окажутся вирусы, отравленный воздух и все такое прочее. — Хольцман натянуто улыбнулся, губы его подрагивали. — Ты вообще понимаешь что-нибудь в физике замедления?

Макги только фыркнул в ответ.

— Ясно. Хорошо. — Хольцман надолго замолчал, присосавшись к выпивке. Оторвавшись наконец от рюмки, он взглянул на старика: — Думаю, мы позволим гвардейцу пробыть внутри сферы сорок пять секунд. Во внешнем мире это составит неделю времени. Допустим, Паккард пойдет нам навстречу. Допустим также, что мы правильно разобрались с функциональным назначением шара, а не имеем дело с чем-то принципиально иным. Так вот, если мы при всем при этом еще и нигде не лажанулись, — закончил он, заглатывая остатки виски, — торжественная церемония открытия состоится в четверг.