— Они ни за что не согласятся!

— Я хочу, чтобы вы присутствовали на переговорах, — невозмутимо продолжал Седон, — и помогали мне, если возникнет такая необходимость.

— И что я с этого буду иметь? — осторожно осведомилась Дэнис после короткой паузы.

— Я освобожу вашего брата и вашего учителя. Вы получите обратно свой Дар. Если у вас имеются какие-то другие просьбы или желания, они также будут исполнены. Вы обладаете задатками великого Танцора, Дэнис, и вы мне очень нужны.

— У вас ничего не выйдет, — покачала головой девушка. — Генсек Эддор и Мохаммед Венс на личную встречу с вами не рискнут, а те, кого они пришлют взамен — политические старцы с громкими именами, но без реального веса и влияния, — даже если мы с Дэвидом их уговорим, едва ли будут обладать необходимыми полномочиями для принятия окончательного решения. Я думаю, ваши условия просто отвергнут и потребуют безоговорочной капитуляции,

— В моем распоряжении двадцать две термоядерные боеголовки, — равнодушно заметил Седон. — И у меня есть средства доставки их в любую точку земного шара.

У Дэнис закружилась голова, к горлу подкатила тошнота. Чтобы сдержаться, она опустила голову и уставилась в пол.

— Нет, только не это, — прошептала она, с трудом овладев собой.

Донесшийся до нее сквозь туманную пелену голос, аристократически элегантный и безупречный по произношению, источал недоумение:

— Почему? Я не понимаю.

— И вы еще смеете утверждать, что изменились?! — воскликнула Дэнис. — Ваш замысел чудовищен, а вы сами — воплощение зла! Я не желаю вам помогать! Можете на меня не рассчитывать.

Седон никак не ожидал от нее столь бурной реакции. Очевидно, он где-то допустил ошибку или в чем-то просчитался. Но где и в чем? Танцор терялся в догадках. Он посмотрел на девушку и очень тихо сказал:

— Я действительно не понимаю, что вас так сильно взволновало, Дэнис. Объясните мне. Пожалуйста.

Трент как-то заметил в разговоре, что чем сложнее аргумент, тем проще его опровергнуть. Дэнис Кастанаверас в упор взглянула на монстра в человеческом облике, готового не моргнув глазом отправить на тот свет десятки миллионов ни в чем не повинных людей, и наставительным тоном повторила прописные истины, испокон веку внушаемые с раннего детства каждому нормальному ребенку в каждой нормальной семье:

— Убивать плохо. Убивать нельзя. Убийство — самый страшный грех.

Двое гвардейцев Элиты в черных с серебром мундирах сидели в кают-компании легкого крейсера МС, временно превращенного в мобильный штаб командования Миротворческих сил.

— Он здесь, — сказал капитан Адриан Жилле, старший аналитик штаба.

— Вы уверены? — осведомился Мохаммед Венс, скептически разглядывая несколько голографических снимков невзрачного небоскреба на берегу океана. Снимки были сделаны низкоорбитальным спутником-шпионом несколько часов назад.

— Почти. Мы ведем комплексное наблюдение за Сан-Диего. Это Лэтэм-билдинг, одно из исторических зданий города. Построен больше ста лет назад. Обратите внимание на прилегающий участок побережья и площадь. Все буквально забито бронетехникой и установками противовоздушной обороны. Отмечен также необычно высокий уровень транспортной активности в непосредственной близости к зданию. По сведениям Департамента наблюдения за Инфосетью, внутри находится крупный терминал, на который замкнуто большинство коммуникационных каналов мятежников.

— Какими силами они располагают?

— Точных данных у нас нет, мсье комиссар. Они ведут активную вербовку, и ряды повстанцев постоянно...

— Меня устроит приблизительная оценка, капитан, — прервал его Венс. — Продолжайте.

— От сорока пяти до пятидесяти пяти тысяч бойцов, из них процентов пятнадцать ветеранов движения. В основном это члены ОДР. Из «Эризиан Клау» существенно меньше, хотя, по нашим данным, именно благодаря их влиянию поток новобранцев не иссякает.

— Сколько шатлов мы можем одновременно задействовать для высадки десанта?

— Одновременно? Сейчас... Тысячу шестьсот сорок пять.

— Здесь мы обошлись меньшим, — заметил Венс. — Приказываю подготовить план высадки войск в Сан-Диего и его ближайших окрестностях. В костяк десантной группы включить подразделения, имеющие опыт уличных боев в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Разработку проводить в условиях строжайшей секретности. Докладывать только мне лично, и никому более, даже если к вам обратится за информацией сам Эддор. Приказ ясен?

— Так точно, мсье комиссар.

Отпустив аналитика, Венс связался с Шарлем Эдцором. Тот отозвался на вызов мгновенно — за последние две недели слишком многое изменилось, в том числе и некоторые политические приоритеты. В небольшом голографическом кубе, плавающем на расстоянии пары метров от комиссара, возникла озабоченная физиономия Генсека. Он заговорил первым и по-французски, чего никогда раньше не делал, общаясь с Мохаммедом Венсом.

— Комиссар Венс.

Без труда скрыв усмешку, тот вежливо наклонил голову в знак приветствия и произнес официальным тоном:

— Мсье Генеральный секретарь Эддор.

— Сегодня днем я разговаривал с лидером мятежников, мсье Венс.

Такого поворота комиссар не ожидал.

— Могу я узнать, о чем именно?

— Мы беседовали не более минуты. Мсье Ободи просит о встрече.

— На предмет?

Эддор покачал головой:

— Он не сказал. Предположительно, чтобы обговорить условия капитуляции.

— И когда он предлагает встретиться?

— Двадцатого, в понедельник. Он предложил также заключить перемирие до этой даты начиная с полуночи с пятницы на субботу.

Комиссар широко улыбнулся, что было для него довольно обременительным делом — жесткая, искусственно выращенная кожа оказывала серьезное сопротивление сокращениям лицевых мускулов. Но сейчас его улыбка была совершенно искренней, и он не жалел о затраченных усилиях, потому что сообщение Генсека существенно повысило ему настроение.

— В понедельник? Что ж, меня вполне устраивает. Эддор впился в собеседника изучающим взглядом.

— Честно признаться, мсье комиссар, я ожидал от вас несколько иной реакции, — заметил он, не скрывая удивления.

— Ну почему же? — пожал плечами Венс. — Не такой уж я кровожадный монстр, каким меня некоторые представляют. Давайте выслушаем этого Ободи, а там видно будет.

— Хорошо. Тогда сегодня в шестнадцать ноль-ноль я сделаю заявление о прекращении огня ровно в полночь. Надеюсь, вам хватит восьми часов, чтобы довести эту информацию до всех воинских частей под вашим командованием?

— Вы очень предусмотрительны, мсье Эддор, — сухо сказал комиссар. — Мне тоже не хотелось бы, чтобы мои солдаты узнали о перемирии из сообщений новостных танцоров.

Генсек собирался добавить что-то еще, но в последний момент передумал и лишь коротко кивнул в знак прощания. Его изображение заколебалось и исчезло с экрана.

— Команда: вызвать капитана Жилле.

Не прошло и секунды, как в голографическом кубе возникло озабоченное лицо старшего аналитика.

— Что-нибудь срочное, мсье комиссар? — встревоженно спросил он.

— Да. Приказываю поставить в известность командиров всех частей и подразделений о прекращении огня сегодня в полночь по местному времени, а также довести до их сведения, что переговоры о капитуляции мятежников назначены на понедельник. О времени начала переговоров будет сообщено дополнительно.

И без того унылая физиономия аналитика теперь напоминала обиженного ребенка, у которого отобрали любимую игрушку.

— Будет исполнено, мсье комиссар, — проговорил он упавшим голосом.

— Второе. План, который я приказал разработать.

— Да, мсье комиссар?

— Вы должны представить его мне не позднее восьми утра.

— Так точно, мсье комиссар.

— И последнее. Ударную десантную группу привести в полную боевую готовность к двадцати одному ноль-ноль завтрашнего дня.

— Слушаюсь, мсье комиссар! — радостно гаркнул сразу повеселевший Жилле, вытянувшись по стойке «смирно» и лихо отдав честь начальству.